Эти мысли крутились у нее в голове, но она не высказывала их, когда разговаривала по телефону с Кейт.

— У нас все в порядке, — врала она. — А как мама?

— Уже лучше, — Кейт тоже лгала. — Пока еще почти не двигается и речь не восстановилась, но она быстро идет на поправку.

Обе после таких бесед немного успокаивались. Хорошо, что мама хотя бы не при смерти. Хорошо, что «Лесные поляны» еще не сожжены дотла.

Но с каждым днем Элли было все труднее сдержать раздражение. Однажды поздно вечером она услышала, что в столовой кто-то играет на пианино. Это Дональд забрел сюда ночью и с закрытыми глазами упоенно наигрывал музыку собственного сочинения. Она остановилась и, пораженная, некоторое время слушала. Но тут он почувствовал присутствие Элли и с криком, что нехорошо подглядывать, запустил в нее тяжелой книгой.

На другой день Джорджия вышла на мороз без пальто, поскользнулась на льду и упала, слегка разбив лицо. Элли пришлось тащить ее обратно в комнату, снимать с головы тюрбан, с которым та не расставалась, и уговаривать принять горячую ванну. Джорджия постоянно заказывала дорогой коктейль из джина «Бомбейский сапфир» и мартини и все время жаловалась, что к нему не подают маслины.

Хизер велела Элли не приносить писем Хейзел, а всю почту доставлять ей.

— А если они адресованы вашей сестре?..

— Несите все мне! — И ее злобные глазки сузились настолько, что превратились в щелочки.

В тот же день за ужином Дональд почему-то начал метать с ножа горошины, и они падали на стол к Джорджии. Та ответила тем, что запустила в обидчика тарелкой, полной еды. Хейзел и Хизер схватили свои тарелки и в панике ретировались в угол столовой, спасаясь от «перестрелки».

Элли наблюдала за всем этим с тяжелым сердцем. В ее руках было будущее этих четырех человек, которые составляли восьмую часть всей клиентуры Кейт. Теперь они все переругаются и разбегутся. А что, если они совершат такой демарш прямо на Рождество, да еще покинут пансионат со скандалом, пожаловавшись на местное телевидение или в газету? Элли живо себе представила, как Дональд направляется в «Райский отдых», а по дороге дает интервью журналистам, потрясая своей тростью. Она представила огорченное лицо Кейт, когда та узнает, что произошло.

И тут на нее что-то нашло. Последние несколько дней Элли держалась из последних сил, а сейчас потеряла самообладание.

Она поставила яблочный пирог и мороженое на буфет и встала посреди комнаты, уперев руки в бока.

— Хочу сообщить вам, что мое терпение лопнуло!

— Твое терпение? А нам-то что? — спросил Дональд.

— Извините, но вам платят за то, чтобы вы нас обслуживали, — проговорила Джорджия.

— Как бы я хотела, чтобы вернулась настоящая мисс Харрис, — начала Хейзел.

— Мисс Кейт Харрис не устраивала бы нам таких отвратительных сцен, — кивнула Хизер. Это был один из немногих моментов, когда сестры пребывали в согласии друг с другом.

— Вы называете мое поведение отвратительным? — ответила Элли, сверкнув глазами. — Уверяю вас, вы еще не видели настоящих сцен!

Они посмотрели на нее с удивлением. Обычно она так себя не вела.

— Вы самые ужасные люди, каких я когда-либо встречала, — продолжала она. — В вас нет ничего доброго, человечного. Правда, меня это не сильно беспокоит. Но у вас могли бы быть нормальная жизнь, семья, друзья. И здесь вы могли устроиться неплохо: ваши комнаты красиво обставлены, есть специальный персонал, который присматривает за вами и во всем помогает. А в ответ ни «спасибо», ни «пожалуйста»! Из-за вашего поведения другие постояльцы покидают «Лесные поляны». Вы сидите в холле и ругаете все и вся, когда бедная Кейт показывает гостям пансионат. Вы будите меня в шесть утра, требуя яйца с гренками; вы не даете мне приготовить ужин, срочно заказывая коктейли из водки и мартини, устанавливаете тут свой порядок получения почты, указывая, кому доставлять письма, а кому нет. Вы меня заставляете без конца бегать по огромной столовой от одного стола к другому. Вы не разрешаете мне украсить помещение к празднику, как это делают во всем мире, потому что считаете это вычурным, или банальным, или что-то еще в этом роде. Вы ни разу не спросили, как чувствует себя наша мама. Ни разу!

Наш пансионат закроется, это неизбежно. И вы будете тому виной. Вы четверо довели его до нынешнего плачевного состояния. Молодцы, вы добились своего! Но ведь это касается и вас, не правда ли? Это же и ваш дом тоже. Куда вы отправитесь, если «Лесные поляны» прекратят существование? Некоторых из вас уже выставили из «Райского отдыха» и «Санта-Розы». А когда распространятся слухи, что вы сделали с нами, всех четверых уже никуда не примут. Возможно, вас поместят в какую-нибудь клинику или захудалый дом престарелых, где всегда пахнет мочой. Тогда знайте, черт возьми, что сами этого добились. Вообще мне интересно знать, куда вы денетесь. Да, я это выясню. Но потом, думаю, забуду о вас и о том, как вы испортили Рождество мне, Кейт и себе самим. А сейчас я унесу яблочный пирог в кухню и съем его одна. И ну вас всех к чертям!

Элли вышла из комнаты и с грохотом захлопнула за собой дверь.

Они уставились друг на друга как громом пораженные. Никто не знал, что сказать. Немного прийти в себя Элли помогли пирог и мороженое. Тут зазвонил телефон. Это была Кейт. Голос у нее был усталый, но маме уже заметно лучше, правая сторона тела вновь обретала подвижность.

— Рискну спросить, как дела в пансионате, — Кейт произнесла это неуверенно и печально.

Элли решила подарить ей еще одну ночь неведения.

— Да все как всегда, — сказала она.

— Ты чудо, Элли! Просто святая. По-другому я не могу это назвать.

Элли знала, что вскоре для ее «подвига» найдется другое название. Но не сегодня. Она щедро плеснула бренди в кофе. Затем выпила целый бокал без всякого кофе. А позже, даже не вернувшись в столовую, чтобы убрать тарелки, отправилась наверх спать.


Она проснулась, когда за окном было совсем светло. Боже, сколько же сейчас времени? Было уже больше девяти утра. Обычно в восемь она подавала им завтрак.

Элли почистила зубы и даже прополоскала рот специальным составом на случай, если остался запах бренди. Затем быстро оделась.

Дверь в столовую была открыта. Она заметила, что вчерашняя посуда убрана. Все четверо ее подопечных сидели за одним столом. Они сами приготовили тосты и вскипятили чайник. Вчерашнюю бурю они пережили. Видимо, проглотили обиду. Теперь надо постараться вести себя как можно вежливей и естественней. Может, не все еще потеряно.

— Не хотите ли яйца всмятку? — весело спросила она.

Они отрицательно помотали головами. Нет, спасибо, все и так отлично. Это было сказано нормальным, человеческим тоном. Без ужимок и спеси.

Элли показалось, что мир перевернулся. Что-то не так. Неужели они решили проигнорировать ее вчерашний выпад? Разве такое возможно? Представить себе это было сложно.

Хизер откашлялась.

— Мы подумали, может, ты захочешь принести свою чашку и выпить чаю вместе с нами? — произнесла она.

— Конечно, с удовольствием, — сказала Элли.

Желудок сжался от нехорошего предчувствия. Сейчас они с ней разберутся. Что ж, рано или поздно этот неприятный разговор должен был состояться. Она уселась за стол, широко улыбаясь.

Теперь слово взяла Джорджия.

— Мы обсудили состояние дел пансионата и решили написать письма всем своим знакомым, чтобы рассказать, как здесь хорошо, — сказала она. — И второе. Мы понимаем, что сейчас праздник, Рождество, — продолжала она уверенно.

Элли затравленно огляделась.

— Мда… действительно Рождество, — ответила она после некоторой паузы.

— Может, нам всем отправиться за покупками в город? И может, даже купить индейку?

Элли уже предлагала приготовить индейку к празднику, но они высмеяли ее идею. Хейзел и Хизер хотели только гуся. Дональд сказал, что он признает лишь цесарку. А Джорджия заявила, что предпочитает пару десятков устриц, все остальное ее не интересует.

Элли планировала приготовить пирог с мясом и почками. Но сейчас ей явно предлагали трубку мира, и этим нужно было воспользоваться.

— Индейка! — воскликнула она, как будто никогда и не знала, что эта птица сгодится к рождественскому столу. — Здорово!

Дональд сказал, что хорошо бы поставить елочку, а сестры справились, можно ли им будет в городе посетить церковную службу, на которой поют рождественские гимны. У Элли голова шла кругом. Она завела старую машину Кейт, и они все впятером поехали в город.

Джорджия купила крекеры и электрическую новогоднюю гирлянду. Она же договорилась с молодым человеком, который позже должен был доставить в пансионат елку. Хизер и Хейзел обходили прилавки с индейками и осматривали тушки со знанием дела, как опытные фермерши.

Дональд пошел в винную лавку и твердил там всем и каждому, что он давно понял: алкоголь — хороший слуга, но плохой хозяин. И поэтому он больше не пьет. Но все-таки ему надо купить бутылку хорошего старого вина для четырех дам.

Элли тоже ходила по магазинам, докупая все необходимое и одновременно присматривая за всей своей безумной компанией.

И тут она потеряла из виду Джорджию. Элли бегала по лавкам, в которые та заходила, но ее нигде не было. Девушку охватила паника. Она прошла мимо дверей паба и позавидовала сидящим там людям: они свободны, на них не висит ответственность за группу сумасшедших. Они могут просто зайти в бар, расслабиться и выпить чего-нибудь согревающего.

Из паба послышалось пение:

Я люблю

Нью-Йорк в июне.

А вы?

Голос был знакомый. Элли вернулась и заглянула в зал. Джорджия сидела у стойки бара и пела, а собравшиеся вокруг посетители дружно подпевали. Когда песня достигла кульминации, она взобралась на стойку. Ноги у нее по-прежнему красивые, заметила Элли. Вообще она хорошо выглядит: стройные икры, высокие скулы… Она старательно за собой следила.

Удивительно, как Джорджия не свалилась со стойки. Ей помогли сойти и устроили овацию. Когда Элли уводила ее, незнакомые люди подходили, хлопали ее по плечу и говорили, какая она замечательная.

— Жаль, что вас не слышали остальные, — заметила Элли.

Но Джорджия была поглощена тем, что происходило вокруг, — она улыбалась и кивала толпам своих новоявленных поклонников.

Они купили хот-доги на всех и снова сели в машину. Элли нашла церковь, где пели рождественские гимны. После службы Дональд поговорил со священником, рассказал, что они все из дома престарелых, и попросил, чтобы молодежь из прихода как-нибудь приехала и помогла привести территорию в порядок. Тут же договорились о дате.

Потом они вернулись в «Лесные полны». Вскоре доставили елку. Вечером пошел снег. Все смеялись и резвились как дети, играя в снежки.

За ужином им казалось, что они никогда не сидели порознь, обособленно, а всегда ели вот так вместе за одним столом. После они нарядили елку. Дональд признался, что он уже девять лет не брал в рот спиртного. Женщины выразили ему свое восхищение, но глаза его были грустными.

— Слишком поздно я бросил пить, — сказал он. — Я был таким дураком: не понимал, что теряю.

— Что же вы потеряли? — спросила Элли.

— Жену, работу, уважение к себе.

— Ваша жена умерла? — Элли не знала, почему вдруг она осмелилась задать ему этот вопрос.

— Да-да, она умерла.

Джорджия положила руку ему на плечо.

— Может, ваша жена считала, что прожила с вами счастливую жизнь, — сказала она.

Невероятно! Джорджия сказала кому-то доброе слово!

— И вы, наверное, были очень интересным собеседником, — сказала Хизер.

— Ведь вы занимали высокую должность, были судьей, да и вообще… — согласилась Хейзел.

Удивительно! Сестры согласны друг с другом! Странные вещи происходят вокруг.

Они проговорили до позднего вечера. Джорджия рассказала, что ее карьера складывалась вовсе не так удачно, как ей хотелось. Она часто оглядывалась назад и думала, ради чего оставила одного за другим двух очень хороших, почти идеальных мужей. И теперь у нее ничего и никого нет.

— Я бы не сказал, что совсем ничего. И мужья, наверное, заслужили развод, — галантно заметил Дональд.

Сестры опять вспоминали мамочку и папочку, но на этот раз не превозносили их до небес, как делали обычно.

— Они были немного консервативные, — сказала Хизер.

— И всегда, в любых обстоятельствах, считали себя правыми, — добавила Хейзел.

— А у Хейзел на самом деле был парень, — вдруг сказала ее сестра.

— Но папочка сказал, что он мне не ровня, — грустно подтвердила та.

— Поэтому они заставили ее отдать ребенка на усыновление, — объяснила Хизер.