Ладан и мирра. Редкие благовония и масла, первые рождественские дары, вместе с золотом.

Золото – Макс открыл глаза и увидел его размытое сияние. Свечи горели ярким племенем, отражаясь в белых с золотом облачениях священников, когда они проследовали по длинному проходу к алтарю. Собор был залит светом, приглушенным голубой завесой дымки, распространяемой священниками, размахивавшими курящимися кадильницами.

Макс наблюдал за этим, глубоко задумавшись. Внезапно он увидел все очень ясно, вопреки дыму.

Трое волхвов принесли то, что они считали самым ценным. С золотом все было понятно. Какая польза была в конюшне от ладана и мирры? Но они думали о ценности даров, не так ли?

Макс сел прямо. У него нет ничего подходящего, чтобы подарить племяннице на Рождество. Но он отдаст ей остаток жизни, а это немало. Во всяком случае, это все, что у него было. Так что этого должно быть достаточно. Гордость заставила Макса попытаться украсть для нее игрушку. Он не мог позволить себе многое, и, без сомнения, и гордость в том числе. Пришло время обменять ее на правду, как бы болезненно это не было.

Майор тяжело вздохнул. Надо забыть о своем состоянии. Правда заключалась в том, что он потерял нечто более ценное, и самое лучшее, что имел – свою мечту о любви и жизни вместе с Лизабет. Это была всего лишь мечта. Но она имела огромную ценность, большую, чем все, чем он когда-то владел. И если этого было достаточно, чтобы поддерживать его на протяжении всех этих опасных лет, тогда, несомненно, мечты о будущем хватит и для его племянницы.

Так и должно быть. Это будет самый большой дар с его стороны. Макс отдаст ей себя – свою преданность, защиту и внимание. Ни один человек не сможет дать больше. Это не так уж плохой подарок, к тому же. Он не предложил его Лизабет. Но это только к лучшему. Она не приняла бы его, но его племянница примет.

Может быть, в этом дыме содержится какое-то наркотическое вещество, подумал майор. Он наконец-то странным образом ощутил себя в мире с сами собой. Макс откинулся назад, не желая покидать это место и хрупкое чувство удовлетворения, которое обнаружил здесь. Он снова закрыл глаза. Это был такой длинный, странный день.


Макс ощутил, как рука прикоснулась к его рукаву, и вздрогнул.

– Мир вам, – мягко проговорил священник. – Вы можете остаться, если хотите, и снова заснуть. Но здесь есть кое-что для вас. Это не много, потому что приходиться делиться со многими, но на это вы сможете купить себе что-то для рождественского утра. – Он протянул Максу монету.

Макс молча уставился на нее. Он взвесил монетку на мозолистой ладони, а затем улыбнулся.

– Отец, – проговорил он, поднимаясь на ноги, – спасибо вам. Но мне не нужно это так сильно, как многим другим. Я пришел сюда отдохнуть и для меня достаточно этого дара сегодня ночью. Пожалуйста, заберите это назад, вместе с несколькими братьями для тех, кто нуждается в них больше.

Еще два шиллинга ушло, подумал майор, пока засовывал руку в карман и передавал монеты священнику. Невысокая цена за тот ответ, который он нашел.

– Вы уверены? – спросил священник. – Тогда благодарю, но ночь уже прошла. Сейчас утро первого дня Рождества. Счастливого вам Рождества и удачи тоже.

– Мне это понадобится больше всего, – сказал Макс. – Я тоже благодарю вас и тоже желаю вам счастливого Рождества.

Он зашагал по проходу, подошел к двери, распахнул ее, а затем заморгал. Было еще рано, но солнце уже сияло ослепительно ярко на выпавшем снегу.

Майор торопливо направился в свою комнату, когда все колокола в Лондоне начали звонить, приветствуя этот день. Ему нужно было умыться и упаковать вещи. Он уедет из Лондона к вечеру. О завтраке не могло быть и речи; Макс отдал его священнику для тех, кто беднее, чем он. Осталось достаточно денег, чтобы покупать еду для тетушек, племянницы и ее гувернантки во время путешествия – возможно, кое-что останется сверх того на угощение для ребенка. У девочки будут леденцы, имбирный пряник от тетушек и его обещание ей.

Макс замедлил шаги. Это не имело отношения к тому, что у него не было материального подарка. Он заключил мир с самим собой в этом отношении. Дух его приободрился, но майор подозревал, что его сердце теперь всегда будет ощущать пустоту. То, что он подарит ей самого себя, будет достаточно для племянницы – но этого было мало для его возлюбленной. Он не мог просить Лизабет разделить с ним будущее в нищете. Но о чем он пытался перестать думать, так это о том, что она даже не задумалась над такой возможностью.

Макс оглядел убогую комнату, чтобы удостовериться, не забыл ли он что-нибудь, а затем громко рассмеялся, когда осознал, что нечего было забывать. Он приподнял свой дорожный саквояж. Сумка стала значительно легче с тех пор, как он прибыл в Лондон. Макс не собирался уезжать из Лондона до вечера, но освобождал комнату сейчас, чтобы не пришлось платить арендную плату за еще один день. Он воспользуется лишним временем, чтобы дойти до «Быка и Глотки» и купить билеты на почтовую карету, а затем нанять кэб и забрать тетушек, а потом…

Кто-то забарабанил в дверь.

Майор заколебался. Это не мог быть хозяин; он заплатил с точностью до часа. Никто другой не знал, что он здесь.

– Я знаю, что вы тама! Можете открыть дверь? – прокричал странный высокий голос. – Мои проклятые руки заняты!

Макс не узнал этот голос; он принадлежал ребенку и был полон раздражения. Он открыл дверь – и посмотрел вниз.

Выглядело это так, словно там стояло пальто, держа в руках сверток. У Макса ушла секунда на то, чтобы осознать – внутри пальто располагался маленький костлявый мальчик. Воротник почти скрывал его лицо, рукава закрывали руки, а полы одежды волочились по полу. Очевидно, пальто было сшито на мужчину большого размера. Еще одна секунда потребовалась Максу на то, чтобы узнать это лицо. В последний раз он видел этого парня, когда тот с умоляющим выражением на лице висел в руке раздраженного продавца тряпичных кукол.

– Ага, это я, – проговорил мальчик. Он шагнул в комнату и опустил сверток на единственный стол там. Затем с интересом огляделся вокруг. – Съезжаете, ась? – спросил он, увидев саквояж у ног Макса. – Не могу винить вас в этом. Поганое место, эта берлога. Что ж, хорошо, что я пришел пораньше, не так ли?

Макс отступил, сложив руки на груди.

– Хорошо для меня, плохо для тебя. Если ты намеревался украсть у меня что-нибудь еще, то боюсь, что выбор у тебя будет невелик.

– Пришел совсем по другому поводу, – проговорил мальчик. – Я отдаю в этот раз. Ну, послушайте, – сказал он, пожав плечами. – Признаю, что было подло забрать куклу после того, как вы оказали мне такую добрую услугу. Но вы выглядели так, словно сможете пережить это. Затем я вдруг подумал: эй, дурья башка! Если у джента есть наличные, то почему тогда он затаривается на рынке, ась? Так что я пошел за вами после этого. И увидел, что у вас не больше, чем у меня. Я имею в виду – когда вы ели на улице пирожок миссис Пил. Могли бы откинуть копыта после этого! И пришли обратно сюда, в эту берлогу. Я понял, что вы – джент, от которого отвернулась удача, но таким был и я – когда-то.

– Но, видите ли, – оживленно продолжал мальчик, – вы изменили мою удачу! Ага, я продал носовой платок, лежавший в кармане куклы. А когда я был у скупщика краденого, то увидел пару сережек, разыскиваемых сыщиками, о чем он не знал, и сказал ему об этом – так что он продал мне их, а я перепродал их… Ну, неважно, вы изменили мою удачу и это факт! Я заработал достаточно, чтобы купить нам рождественский обед, и осталось еще на пальто для моего брата и еще одно для меня. Славное, не так ли? – похвастался он, подбоченившись, и провел обветренной красной рукой по переду обновки.

– А тем же вечером в забегаловке, – продолжил парень, – я делился своей удачей, потому что это всегда приносит больше, и рассказывал вашу историю – и тут встает старина Филтч – тот, что работает под прикрытием джентльмена в лучших магазинах города – и говорит: «Постойте! Это тот франт, который спас мою шею у «Маркема», когда послал сыщиков по неверному следу!». Так что я ощутил себя еще более подлым. Поэтому этим утром я сказал ма, а она сказала па, и так что я здесь, чтобы разделить с вами наш обед и отдать вам обратно куклу, хотя и без платка.

Мальчик с вызовом посмотрел на Макса.

– Извиняйте, но он оплатил нам праздничный обед, видите ли. Я должен вам, а Гауэр всегда платит свои долги, все могут подтвердить. Так что если вы съезжаете, то оставьте мне свой адрес и со временем я добуду деньжат, даю слово.

– Твои мать и отец не обеспокоились насчет того, что ты украл куклу? – с изумлением спросил Макс.

Мальчик со снисходительным видом начал объяснять, словно ребенку.

– Мой па повредил спину. Раньше был плотником, но больше не может делать тяжелую работу. Едва может ходить. Чинит вещи и вырезает безделушки, которые продают мои сестры. Ма должна заботиться о нас шестерых, плюс еще вязание, которое мы продаем. Все из нас, кто может, работают. Деньги нам нужны, так что никто не задает вопросов, откуда они появляются.

Он увидел, что Макс собирается заговорить, и добавил:

– Я не дурак. Зарабатываю деньги тем, что держу нос по ветру, а ухо близко к земле. Но я должен рисковать, время от времени, когда возникает нужда. Вы должны признать, что Рождество – это нужда. Я имею в виду, стыд и грех есть кашу во время рождественского обеда, не так ли? Так что я сделал то, что мог. Но, видите ли, если бы меня сцапали, то повесили бы, а для семьи это было бы тяжело, так что я обязан вам.

– Пожалуйста, – проговорил Макс. Он был искренне изумлен, так же, как и потрясен.

– Но тебе не нужно было делиться. Как видишь, я все равно уезжаю.

– Это не имеет значения, – упрямо заявил мальчик. – Долг есть долг. И я верну вам деньги за платок, со временем. Так как вас кличут и ваш адрес?

Когда Макс не ответил, мальчик добавил:

– О, ну да, меня кличут Белкой, но мое имя – Гауэр.

Он сделал судорожное движение. Глаза Макса расширились. На минуту ему показалось, что пальто решило проглотить мальчика, но вскоре стало ясно, что тот всего лишь поклонился.

Макс поклонился в ответ.

– Меня зовут Максвелл. Максвелл Эверс.

Мальчик выпрямился. Он уставился на мужчину, а затем засмеялся.

– Да и верно! Тот парень, которого все ищут? Итак, вы – майор? Ну, никогда не помешает спросить. Это не важно. Человек имеет право на уединение. А теперь… – Он развернул сверток. Похожий на маленькую, тощую пародию Санта-Клауса, мальчик сунул руку внутрь и вытащил тряпичную куклу. Она выглядела ничуть не пострадавшей от грубого обращения. – Звиняйте насчет платка, как я уже сказал. Но я принес вам куклу. Вам она была нужна тогда, верно?

Макс улыбнулся.

– Да, и все еще нужна. Спасибо тебе.

– И, – гордо провозгласил мальчик, полностью разворачивая сверток, – здесь лежит пирог, в который парню приятно запустить зубы! Моей ма. И кусок лучшего пудинга в Лондоне, обещаю. Я бы еще притащил вам кусок индейки, которую мы будем есть сегодня днем, но ее еще не разрезали.

– Этого более чем достаточно. Это честь для меня – и я благодарен, – проговорил Макс, и он на самом деле испытывал эти чувства.

Мальчик сунул руку в карман.

– И, – добавил он, – говоря о благодарности, здесь кое-то от старины Филтча. – Он передал Максу несколько монет. – Вы не стали доносить на него в «Маркеме», и он просил передать вам, что не забыл об этом.

– Прежде всего, я вовсе не хотел, чтобы продавец свистел из-за него в свисток, – уныло произнес Макс. – Это самое меньшее, что я мог сделать. Но как он узнал? В последний раз я видел только его спину, когда он убегал прочь.

Мальчик снова рассмеялся.

– Только болван продолжил бы бежать! Кого станут преследовать? Конечно же, того парня, который удирает, как заяц! Старина Филтч выскочил из дверей и присоединился к толпе, глядя вниз по улице, словно потрясен тем, что случилось. Один из краснобрюхих на самом деле даже спросил его, куда побежал вор! Так он и услышал то, что вы сказали. Он тоже следовал за вами, по крайней мере, до рынка. Где он увидел, как вы спасли мою шею. В городе случается не так уж и много того, о чем мы все здесь не знаем. И мы все благодарим вас и желаем счастливого Рождества.

Мальчик направился к двери, а затем повернулся.

– О. Если вам когда-нибудь понадоблюсь я для чего-нибудь еще, просто зайдите в «Белую кошку» в Севен-Дайалс и спросите меня. Они передадут ваши слова мне. Если вам что-то понадобится – или появятся слухи о хорошей работенке или занятии, я недорого беру – и я надежен. Не много есть такого, к чему я не могу приложить руку. Ну, хорошего дня. И счастливого вам Рождества. – Он снова поклонился, повернулся и затопал вниз по ступеням.