– Мисс Брукс, – обратилась к учительнице Элинор. – Вы хотели, чтобы дети почитали мне. Это замечательно. Где мне сесть?

Вскоре она сидела на подиуме, а граф так и остался стоять в дверях. Элинор вела себя очень мудро, размышлял он, если продумала все это заранее. Теперь дети не такие робкие и стеснительные, к тому же их обрадовало то, что их ждет завтра. Даже мисс Брукс немного успокоилась, видя, как ее ученики один за другим поднимались и читали. Элинор, подавшись вперед, со вниманием слушала их, подбадривая улыбкой.

– Какие вы все умницы, – похвалила она учеников, когда прослушала последнего из них. – Как вы прекрасно читаете. Мне давно не было так интересно. Наверное, ваш концерт завтра будет тоже замечательным?

Дети были в восторге.

– Я с нетерпением буду ждать его, – заверила их Элинор и встала. – Рождество – это ведь самое прекрасное время года, не так ли?

Граф испугался, что дети не отпустят Элинор и снова завяжется оживленный разговор, но, к счастью, мисс Брукс подала знак рукой, и ученики запели. Это были первые строки рождественской песни «Да пребудет Господь с вами, и счастливого вам Рождества». Дети пели охотно и излишне громко, забыв о тихом и благостном смысле того, о чем поют.

Да, Рождество – чудесный праздник, подумал граф, как бы мысленно отвечая жене, открывая перед дамами дверь. Прежде чем закрыть ее за собой, он помахал рукой детям и их учительнице.

– Теперь нам следует навестить священника, – напомнил он жене, – и сообщить миссис Блодел, где будет концерт, а также праздник.

– Да, – согласилась Элинор, опираясь на его руку. – Думаю, она встретит эту новость с большим облегчением, милорд.

Граф посмотрел на жену, но Элинор уже разговаривала с тетушками. Однако от него не ускользнул радостный блеск ее глаз, когда их взгляды встретились.

Глава 11

Мужчины были явно недовольны тем, что провели почти весь день дома. Дядя Сэм за ужином заявил, что, если он еще недельку покружит вокруг бильярдного стола в полусогнутом положении с кием в руках, преждевременная старость ему обеспечена.

– Ты говоришь, Бесси, дети катались с горки? Это была крутая горка? – расспрашивал дядя Бен невестку брата.

– Для меня достаточно крутая, – ответила Бесси. – Там много горок, однако Дэйви, конечно же, выбрал самую крутую.

– Внук весь в меня, – заметил дядя Сэм, довольно хохотнув. – Сколько там санок, сынок? – спросил он, обращаясь к графу.

– Шесть, – ответил граф. – Почему шесть и почему вообще они там есть, на это я не смогу вам ответить, но точно знаю, что я единственный, кто ими когда-либо пользовался. По крайней мере до сегодняшнего утра.

– Шесть! – в восторге загудел басом дядя Сэм. – Значит, длинной очереди за ними не будет? Они выдержат меня, мой мальчик?

– О, конечно, сэр, – заверил его граф с выражением некоторого недоумения.

– Прекрасно. – Дядя Сэм потер руки, чем напомнил Элинор покойного отца. – Если они выдержат меня, то выдержат и любого из нас. Бен весит на целых четырнадцать фунтов меньше меня, сущее перышко! Правда, я не знаю, сколько сейчас весит Айрин.

– О, Сэмюэль, как ты можешь! – запротестовала его жена, покраснев.

– Дядя Сэм! – поддержали ее упрек кузины.

На этом шумное обсуждение закончилось, и все дружно решили, что после ужина нет ничего лучше, как покататься с горок перед сном. Ни темнота, ни морозец никого не отпугнули.

Совсем как дети, подумала Элинор, не без опаски следя за мужем и его друзьями за столом. Кто-кто, а она знала, что поведение ее дядюшек может быть куда неразумнее, чем поведение детей. Ее интересовало, успели ли граф и его друзья привыкнуть к ее шумным родственникам. Или их все еще шокирует то, что они называют вульгарностью? Возможно, за эти дни они стали терпимее?

Ее муж был неизменно вежлив и предупредителен. Иными словами, непредсказуем. Элинор до сих пор не разобралась, была ли первая и единственная отрицательная реакция ее мужа в день приезда Трэнсомов выражением его настоящего чувства к ним, или он повел себя так потому, что накануне у них произошла ссора.

Сегодня, возвратившись из деревни, они снова поспорили. Хотя это ссорой и не назовешь. Они обменялись всего несколькими словами, но в результате Элинор была задета и не на шутку рассердилась на мужа. Прелесть чудесного дня улетучилась как дым.

– Вы, наверное, заметили, как по вашей вине мисс Брукс едва не хватил удар, – сказал граф, провожая жену в ее комнаты. – Вы вели себя в школе совсем не как знатная дама.

– А как надо было себя вести? – насторожилась Элинор.

– Величественно кивнуть, но ни в коем случае не улыбаться, позволить немедленно провести себя на подиум и сесть, а затем прослушать, как читают дети, запинаясь, дрожащими от страха голосами. По окончании визита надо благосклонно посоветовать им прилежнее учиться читать до тех пор, пока они этому не научатся.

Она была вне себя от гнева из-за того, что он оказался таким бесчувственным. Господи, она только начала успокаиваться и забывать о том, что он из ненавистной ей аристократии!

– Еще бы! – воскликнула Элинор, подняв подбородок. – Чего еще можно ожидать от дочки мещанина, милорд? Дочки торговца углем? Только вульгарности, не так ли? Вероятно, вам следует отвезти меня в город, чтобы удобнее скрывать от посторонних взоров и сократить возможности опозориться.

Граф открыл перед ней дверь гардеробной.

– Ну и колючка же вы, – произнес он вполне дружелюбно. – Вы даже не дослушали меня. Я собирался сказать вам, что вы наконец покончили с ненужными условностями. Вы успокоили детей, и ваш визит доставил им удовольствие и отнюдь не напугал их.

И все же в глазах Элинор было недоверие. Граф Фаллоден хвалил ее или это опять его надменная снисходительность? На первый раз прощаю, дорогая, но в дальнейшем советую вести себя так и так… Элинор быстро прошла в свою гардеробную и закрыла за собой дверь. Потом она с удивлением долго думала, считать ли это ссорой.

Ее родственники собираются кататься с горок. Элинор беспокоило то, что и ей ужасно хочется присоединиться к ним. Нестись с горки вниз с бешеной скоростью, если это возможно, и кричать во все горло, не жалея голосовых связок. Из нее стараются сделать знатную даму! Боже милостивый, менее всего на свете ей хотелось стать графиней!

Она с вызовом через стол посмотрела на мужа. Он поймал ее взгляд и недоуменно поднял брови.

Колючка, сказал он, дикобраз, поднимающий все свои иглы в минуты опасности, вспомнила она, не испытывая к мужу никакого милосердия. Что ж, пусть будет так!

Тетушки Берил и Рут, а также кузен Обри предпочли остаться дома. Детям ничего не сказали и рано отправили спать. Ведь завтра сочельник, объяснила им мать. Остальные, тепло одевшись, отправились к горкам. Санки тащили за собой, прихватили и фонари, хотя и без особой нужды. Ночь была светлая, звездная. Блестел и искрился снег.

– Настоящая рождественская ночь, – заметил Джордж Галлис и заботливо, словно оберегая ее от холода, обнял Мейбл.

– Ты хочешь сказать, Джорджи, что это отличная ночь для влюбленных, не так ли, мой мальчик? – грубовато, как всегда, пошутил дядя Сэм. Если он думал, что влюбленные смутятся, то его ждало разочарование. Джордж и Мейбл, переглянувшись, улыбнулись, и свет звезд ярко блеснул в их счастливых глазах.

– Вот это мне нравится! – воскликнул дядя Гарри и остановился на тропе, ведущей к холмам, до которых уже было рукой подать. – Горки на любой вкус – для храбрых сердцем и для тех, кто трусоват! Выбирай какую хочешь.

– И много рощиц, где можно укрыться, – глубокомысленно добавила тетя Катерина. – Как красивы деревья в снегу!

* * *

Прекрасное место для прогулок с детьми, подумала Элинор. А также для семейства Трэнсомов, где каждый сохранил в своем сердце способность радоваться как дитя. В том числе и она. Ей вдруг захотелось первой спуститься с самой крутой горки.

– Вот моя горка, – указала на пологий холм тетя Айрин, – она мне подходит, я отношусь к числу трусливых. Сэм, мы спустимся с этой горки.

Гарвей и Джейн, Джордж и Мейбл, а за ними следом Том и Бесси уже облюбовали для себя горки и спешили к ним, таща за собой санки.

– А как вы, мисс Уикс? – спросил виконт Созерби у Мюриель. – Вам, наверное, нужна самая крутая горка?

– Следуй за нами, если не трусишь, Джесон! – крикнул ему сэр Альберт, готовясь с Речел к спуску.

– Вот досада! – не выдержав, громко произнесла Элинор, ни к кому не обращаясь. – Мне так хотелось быть первой.

– А третьей не хочешь? – раздался голос рядом. – У первого, кто вернется на горку, мы отнимем санки.

Элинор, улыбнувшись, обернулась. Прелесть звездной ночи померкла.

– Что ж, третьей так третьей, Уилфред, – согласилась она, окинув взглядом его высокую, стройную фигуру. Элинор на мгновение вдруг представила себе, как все сложилось бы в ее жизни, если бы не события этих последних месяцев. Это была бы волшебная ночь, спуск с горы, несколько мгновений в лесной чаще, а потом неторопливое возвращение домой, чуть поотстав от остальных.

Элинор хотелось, чтобы ее сердце заныло, ну хотя бы дрогнуло. Но она не почувствовала ничего, кроме раздражения и досады, – Уилфред постоянно напоминает ей о том, что могло бы быть. Из головы не шла предательская мысль, что он совсем не так хорош, каким казался. Он не должен был писать ей такое письмо и тем более не должен был приезжать сейчас и искать любой повод, чтобы оказаться рядом с ней. Ей казалось, что в каждом разговоре с гостями он неизбежно упоминает о своем новом статусе партнера в торговой фирме. Словно хочет напомнить ей, как близки они были к своей мечте о счастье.

Элинор хотелось первой спуститься с горки, но только не с Уилфредом. Например, с… Вполне естественно, что большую часть времени их с мужем должны видеть вместе. Она поискала графа глазами и увидела, что он внимательно следит за тем, как готовятся к спуску дядя Сэм и тетя Айрин. Элинор нахмурилась. Почему ей так хочется спуститься с горки вместе с мужем? Он же, бесспорно, осуждает подобные развлечения. В таком случае ей суждено спуститься с горки с Уилфредом.

Тетя Айрин вскрикивала от испуга, а дядя Сэм довольно загудел басом, когда санки понесли их вниз.

За ними последовали Речел и сэр Альберт; Девушка звонко взвизгивала, а ее чопорный спутник издавал боевые клики.

Ну прямо расшалившиеся дети, подумала Элинор и более не противилась, когда Уилфред, наконец раздобыв санки, взял ее за руку. Попросив ее сесть в санки, он потащил их по глубокому снегу на самый гребень высокого холма. Глубоко втянув в себя свежий, с морозцем воздух, Элинор решила, что тоже будет веселиться.

Взглянув с вершины холма вниз, она ощутила себя под небесами, и это было прекрасно. Поудобнее устроившись впереди, она ждала, пока за нею усядется Уилфред, и наконец локтями почувствовала его согнутые колени. Поводья санок натянулись, коснувшись ее плеч, когда Уилфред взял их в руки. Его теплое дыхание согрело щеки Элинор, и вдруг она почувствовала легкое прикосновение – он поцеловал ее.

– Элли, – шепнул ей Уилфред на ухо, – давай спустимся с другой стороны склона и… исчезнем навсегда. Разве тебе не хочется это сделать?

Поведение Уилфреда вызвало у нее лишь раздражение и досаду. Иных чувств она не могла испытывать.

– Мы спустимся по той стороне склона, где спускаются все, – резко ответила она, отвернувшись.

– Значит, твой муж стоял за дверью библиотеки, – с упреком произнес Уилфред. – Надеюсь, он не был груб, Элли, когда читал тебе нотацию?

Не выдержав, Элинор громко приказала:

– Спускайся!

Но в эту минуту на вершине холма появились дядя Бен и тетя Юнис.

– Элли, Уилфред! – радостно воскликнули они. – Почему вы не спускаетесь? Смелее, дети, – подбодрил их дядя Бен и даже хлопнул в ладоши и лихо свистнул.

Но Уилфред и Элинор уже летели вниз. Свистел ветер в ушах, бил прямо в лицо и больно резал глаза. Ей казалось, что неизбежно что-то случится.

Спускаясь, Элинор, как и все остальные, не смогла удержаться от торжествующего крика. Однако когда санки через мгновение, чуть накренившись набок, все же благополучно остановились у подножия холма, смех Элинор был почему-то растерянным и робким.

– Элли, – промолвил Уилфред и взял ее за руку, как только она успела встать на ноги. Но Элинор, сердито сверкнув на него глазами, вырвала руку.

– Оставь меня, – сквозь зубы проговорила она. – Ты отказался от меня, когда я могла бы стать твоей женой. А сейчас этого уже не может быть. Никогда. Я не делаю что-то наполовину. Я принадлежу Рэндольфу, – она чуть запнулась, произнося непривычное для ее слуха имя, – по велению закона и клятвы, данной мною в церкви, да и по собственному выбору.

– О, Элли… – У Уилфреда, глядевшего на нее, был глубоко оскорбленный и несчастный вид. – Тебя соблазнили титул и поместье. Я не ожидал от тебя этого.