– Вы так хорошо все понимаете и так добры, – промолвила она. – А ведь вы должны меня ненавидеть. О, как я, должно быть, ужасно выгляжу! И нос красный и мокрый.

Граф вынул свой носовой платок и, отстранив ее протянутую руку, сам осторожно промокнул платком ее заплаканное лицо, а затем отдал платок ей, чтобы она хорошенько высморкалась.

– Носик действительно покраснел, – проговорил он и, склонив голову набок, лукаво посмотрел на жену. На его лице играла добрая улыбка. – И все же вы по-прежнему красивы. Вам уже лучше?

Элинор кивнула:

– Да, лучше. – Но ей стало неуютно, когда он отнял руки. Она с надеждой посмотрела на него. – Вы действительно верите в то, что мы нравимся друг другу?

Граф утвердительно кивнул и еще раз улыбнулся.

– Вначале было ужасно, не правда ли?! – воскликнула она.

– Тут мы оба виноваты, – рассудительно сказал граф. – Помимо того, что мы ничего не знали друг о друге да и не хотели этого брака, мы вдобавок ко всему были еще ужасно предвзяты друг к другу, и Бог знает что каждый думал о другом. Словно все аристократы и люди торгового сословия совершенно одинаковы, как горошины в стручке. Какими глупыми мы были, вам не кажется?

– Да, – несколько неуверенно согласилась Элинор. – Но Доротея Лавстоун…

– …хорошенькая, избалованная и немного глуповатая светская барышня, – перебив ее, добавил граф. – Сейчас я даже не вспоминаю о том, что когда-то она мне нравилась.

– О! – вздохнула Элинор.

– Кто-то, кажется, дядя Сэм, категорически запретил открывать рождественские подарки до завтрашнего утра. Но я хочу сейчас, сегодня же, вручить вам свой подарок. Это, в сущности, совсем не рождественский подарок, потому что я купил его для вас сразу же после свадьбы, желая, как мне в то время казалось, искупить свою вину перед вами, но так и не осмелился вручить его вам. Теперь я рад, что не сделал этого, ибо тогда он не значил бы столько, сколько значит сейчас.

Он достал из кармана совсем небольшую бархатную коробочку, гораздо меньше той, в которой был отцовский медальон, и протянул его Элинор. Открыв ее, она увидела кольцо с бриллиантом.

– Всего один драгоценный камень в золотой оправе, – сказал граф. – Мне он показался таким, прекрасным, и я не захотел, чтобы его обрамляли другие камни. Тогда я еще не сознавал, что он будет похож на мою жену, одну и единственную.

Когда Элинор подняла глаза на мужа, они были полны слез. Взяв кольцо, граф надел его на ее палец рядом с обручальным, которое, как он помнил, так неохотно надевал на непокорный палец невесты при венчании в церкви.

– Спасибо, – прошептала Элинор, не зная, благодарит она его за кольцо или за добрые слова. – Оно так красиво.

– Помните, Элинор, как совсем недавно я говорил вам, что любовь придет, если у нас будет ребенок. Если у нас будут дети. Но это не все. Любовь уже пришла, я влюбился в злючку-колючку и хочу, чтобы она это знала. Но пусть вас это не пугает. Мне кажется, что и я тоже немножко вам нравлюсь и вы захотите иметь от меня детей, наших детей, и полюбите их. А этого мне будет вполне достаточно. Поверьте, я буду этим удовлетворен.

Элинор с трудом верила своим ушам, но, посмотрев мужу в глаза, поняла, что он говорит чистую правду.

– В таком случае скажите, как вы любите меня, – не выдержав, попросила она.

– О, разве для любви есть какая-то мера? Ее можно выразить в словах? Как я люблю вас? Люблю всем телом, сердцем и душой. Звучит глупо, не так ли?

– И вы будете удовлетворены, получая от меня гораздо меньше?

Граф улыбнулся и, наклонившись, поцеловал ее.

– Да, буду удовлетворен.

– Лжец! – не выдержала Элинор. – Я же этим никогда не удовлетворюсь. Я останусь самой острой колючкой для вас на весь остаток жизни. Я не дам вам покоя. Я буду ссориться с вами каждый день и каждую ночь до конца нашей совместной жизни, если вы не полюбите меня так, как я люблю вас. Мне нравится, какие вы нашли слова для любви. Всем своим телом, сердцем и душой я тоже люблю вас, Рэн… О, как трудно произнести имя, которое я не произносила со дня венчания, почти целых полтора месяца! Я люблю вас, Рэндольф. Ну вот, наконец я вам все сказала. Я люблю вас.

Они смотрели друг на друга с глупейшими растерянными улыбками на лицах, какие бывают от неожиданно сделанного открытия. Наконец Элинор звонко и счастливо рассмеялась. Ее переполняла такая радость, что она едва удерживала себя от какого-нибудь неблагоразумия.

Те же чувства испытывал и граф, но он нашел им иной выход. Он закружил Элинор в бешеном вихре танца, осыпая ее лицо страстными поцелуями.

Наконец они остановились и подождали, когда пройдет головокружение и земля станет твердой под их ногами. Граф для большего равновесия уткнулся лбом в лоб Элинор.

– Видите?! – воскликнул он. – Ваш отец и здесь оказался прав. Невероятно, вам не кажется?

– Да, – радостно согласилась Элинор. – Но как он мог все это предвидеть? Ведь мы с вами с первого взгляда возненавидели друг друга.

– Я подозреваю, – загадочно промолвил граф, – что ваш отец впервые решил рискнуть. И выиграл. Мне кажется, что он был как царь Мидас, от одного прикосновения которого все превращалось в чистое золото.

– Рэндольф, – промолвила Элинор, легонько касаясь пальцами его волос. – Как вы думаете, наша звезда все еще светит нам сегодня? Или она уже где-то над яслями с младенцем Христом?

Они подошли к широкому окну оранжереи. Мириады звезд смотрели на них с ночного неба, и все они были яркими. Как найти среди них ту, что светила им вчера? Граф указал на одну из них, которая сияла совсем не над ними.

– Вот она, – показал он. – Теперь она не над нами, Элинор, как была вчера. Но она все же привела нас в Вифлеем. Помните, как об этом сказал вчера ваш дядя Бен? Звезда, которая приведет вас к миру и надежде. И любви.

– Папа хотел, чтобы у нас было счастливое Рождество, – тихо сказала Элинор. – Вы думаете, он предвидел, что так и будет?

– Не сомневаюсь, – ответил граф. – Кстати, который сейчас час? Половина первого ночи? Два? Еще позднее? Если мне удалось убедить вас, во-первых, в том, что я люблю вас сердцем, во-вторых, в том, что люблю вас всей душой, то позвольте мне убедить вас в том, как я люблю вас, и, в-третьих…

– Только в том случае, если вы и мне позволите это доказать вам. Отныне, Рэндольф, я не буду оставаться безучастной, когда вы будете любить меня!

Граф тихонько хмыкнул.

– Счастливого Рождества, моя любовь! – произнес он.

– Счастливого Рождества, – ответила Элинор, – моя любовь. – Улыбаясь, она протянула мужу руку.

– К тому же мы не должны забывать о рождественском обещании. Разве не самый удобный случай выполнить его сейчас?

Сказав это, он сжал ее пальцы своей теплой рукой.