— Я не желаю, чтобы она завладела моей собственностью.

— Это же всего лишь тряпка. Гастингс не ответила, прислушиваясь к его дыханию, которое становилось ровным и глубоким.

— Настоящее проклятие, Трист, — прошептала она. — И что мне делать?

Она не способна терпеть и выжидать, как советует Агнес, сразу выкладывает свои обиды, а Северн потом смотрит на нее так же, как смотрел когда-то на свою безумную мать.


Два дня спустя Гастингс опять поехала в деревню. На сей раз она не свернула в боковую улицу, а оставила Мареллу напротив лавки Томаса. Выскочившая навстречу Эллен прижала Гастингс к груди, причитая, что ужасно испугалась, приняв ее сначала за мертвую.

— Я совсем растерялась, а папаша отнес тебя в дом. Потом я бросилась в замок, и лорд Северн мигом помчался сюда, он даже позволил мне ехать с ним на его лошади.

— Спасибо, Эллен. Ты знаешь, что на меня упало седло лорда Северна?

Эллен знала. Наверняка об этом известно всей деревне, и люди вовсю судачат. Еще бы: лорд по расчету женился на богатой невесте, теперь в замке объявилась несравненная красавица, а под ногами путается жена, в которой отпала всякая нужда. Гастингс представила разговоры, которые ходили по деревне, и ей сделалось дурно.

— Я желаю во всем разобраться. Почему вдруг седла начали падать из окон, как спелые груши?

Эллен заметила мать, следившую за ними из дальнего угла лавки, и спросила шепотом:

— По-твоему, кто-то все подстроил? Чтобы тебя убить? Огромным седлом? Ну, Гастингс, люди не верят, что такое возможно. Хотя некоторые еще сомневаются, но таких мало. Это простая случайность.

Простая случайность. Или все подстроено. Однако не с целью ее убить. Тогда с какой целью? Напугать? Зачем?

— То есть кто-то случайно оказался возле окна, на котором лежало седло, именно в тот момент, когда я проезжала внизу, и, пожалуйста, седло валится мне на голову. Слишком уж глупо. Я хочу расспросить подмастерьев.

— Хорошо, я пойду с тобой.

В лавке шорника пахло красками, дублеными кожами и потом. У мастера работали приказчик и трое подмастерьев. Роберт, плотный коротышка в засаленном фартуке, низко поклонился:

— Леди Гастингс, счастлив видеть вас в добром здравии. Подумать только, именно седло вашего лорда натворило столько бед. Какой ужас, что оно выпало из окна моей лавки. Я все сделаю для вас, милая леди. Только намекните, и я — ваш раб.

Зная мастера Роберта не один год, Гастингс лишь небрежно кивнула. Это хотя бы ненадолго остудит его словесный пыл.

— Мне угодно поговорить с вашими людьми, мастер Роберт.

Часом позже она ела миндальное пирожное, которое только что вынул из духовки мастер Томас.

— Никто ничего не знает. Похоже, в тот день у шорника побывало не меньше пяти человек из замка. Видимо, стоит поговорить с Гвентом.

— Да-да, это добрый малый, — подхватил Томас. — Возьмите еще одно пирожное, Гастингс. Вы тоньше ручки на печной заслонке!

Подъезжая к замку, она столкнулась с мужем, который направлялся куда-то вместе с Марджори.

По крайней мере та уже не красовалась в чужом платье. Неужели удосужилась постирать свое? Гастингс захотелось помчаться следом, но она сдержалась. У нее Много неотложных дел. Настоящих дел, а не любовных интрижек. К тому же она торопилась поговорить с Гвентом, но тот не смог рассказать ей ничего нового.

— Северн уже допросил всех, кто был тогда у шорника. Никто не заметил ничего подозрительного. Произошел несчастный случай, не иначе.

— Гвент, ведь седло свалилось почему-то именно на меня.

— Да, верно. — Гвент помахал рукой Алисе. — Однако факт остается фактом, Гастингс. Забудьте об этом.

Следующий час Гастингс провела в обществе свекрови. Волкодав Эдгар развалился на полу, положив мохнатую голову на ноги леди Морайны.

— Я шью тебе новое платье, Гастингс, из чудесной бледно-зеленой ткани. В нем ты будешь очень красивой. Вчера Северн говорил правду, тебе не следует румянить щеки и красить губы. Ты изуродуешь этим свое лицо. Тебе нравится платье? Завтра к вечеру оно будет готово.

— Простите, леди Морайна, но лорд Северн обещал это платье леди Марджори, — сказала притаившаяся в уголке Элиза.

— Ты слышала это своими ушами, Элиза? — удивилась леди Морайна. — Когда мой сын говорил об этом?

— По-моему, нынче утром, мадам. Он сказал, что в этом платье она станет настоящей богиней. Она и вправду богиня, красивее всех. Она заслужила лучшие платья. — Элиза, не отрываясь, смотрела на Гастингс.

— То, что ты слышала, меня не волнует, — сухо возразила леди Морайна. — Я шью платье для Гастингс. А теперь, деточка, не хотела бы ты вместе с нами заняться шитьем?

Но та лишь упрямо качнула головкой и ушла.

— Странно, — пробормотала леди Морайна, глядя ей вслед. — Я никому не показывала эту ткань. Несомненно, девчонка врет. Но почему?

— Она влюблена в Марджори. Видимо, она понимает, что Марджори стремится занять мое место, и на свой лад пытается ей помочь.

— Злословие в устах ребенка крайне неприятно, оно язвит сильнее, чем злословие взрослых. Над этим стоит подумать. Ах да, мне же надо съездить к Ведунье. Лекарство вот-вот кончится.

Вечером Марджори появилась в чудесном платье, которое Гастингс видела на ней впервые, радостно улыбаясь сидящим в зале. Ее волосы, схваченные, золотой лобной повязкой, серебряным водопадом накрывали спину.

В самый разгар трапезы прелестный нос Марджори вдруг покраснел и начал распухать.

Гастингс растерянно заморгала, не веря своим глазам и даже приоткрыв от удивления рот. За столом раздались смешки, Северн, кормивший Триста, поднял глаза, увидал Марджори и расхохотался. В следующий миг хохотал уже весь зал.

Элиза ударилась в слезы. Когда хохот постепенно затих, в наступившей тишине прозвучал недоуменный голос Марджори:

— Почему ты плачешь, милая? Что случилось, Элиза?

— Они смеются над тобой, Марджори. Из-за твоего носа.

Та моментально поднесла руку к лицу.

— Ох, не может быть! В чем дело?

— Ваш нос покраснел и ужасно распух, — ответила Гастингс. — Идемте со мной, Марджори, я постараюсь что-нибудь сделать.

Гастингс никогда не замечала в сопернице такой прыти. Всем в зале стало ясно, какому унижению подверглась несравненная леди Марджори.

— Отчего это случилось? — бормотала красавица, без сил рухнув на низенькую скамеечку.

Пока Гастингс смешивала травы с тремя ложками слабого уксуса, Марджори глядела в ручное зеркальце, которое отец Гастингс когда-то преподнес своей жене.

Гастингс знала, отчего это случилось, но лишь недоуменно покачала головой.

— Похоже на отравление какой-то пищей.

— Какой же пищей я могла отравиться? Такого со мною прежде не случалось.

Гастингс молча занималась своим делом, хотя и без особого желания. Да, обязанности целителя порой бывают весьма обременительными.

— Может, виновата какая-то из трав, которыми Макдир приправляет жаркое. Лучше вам отказаться от его стряпни, — посоветовала Гастингс и протянула ей чашку с густой жидкостью. Марджори проглотила все единым духом, побледнела и схватилась за живот. — Нет, держите лекарство в себе, иначе придется все начинать сначала. Тошнота скоро пройдет.

Спустя час нос Марджори принял обычную форму, но в зал она больше не вернулась.

Гастингс проводила Элизу в ее комнату, а затем пошла к себе, весело напевая.

Конечно, она обошлась с Марджори не совсем по-христиански. Впрочем, не только она. Ведь ее свекровь оказалась не лучше.


Ощутив новый приступ тошноты, Гастингс, с недоумением пощупала живот, легонько сжала руками грудь. Больно. И месячные задержались уже не на одну неделю.

Значит, она ждет ребенка. Ребенка от Северна.

А что будет, если вскоре от него забеременеет и Марджори?

Упрямо тряхнув головой, она поспешила в конюшню и велела Тагглу оседлать Мареллу.

Подъезжая к хижине, Гастингс увидела, что знахарка копается в земле, насвистывая за работой, неподалеку растянулся Альфред.

— Гастингс, — окликнула ее Ведунья, — посмотри, это новый сорт маргариток. Я не один год выводила его, зато теперь могу сказать наверняка: если из них приготовить микстуру, она поможет леди Морайне всегда сохранять голову ясной. А еще она сводит бородавки. Я опробовала ее на мальчишках в деревне. От этих цветов бородавки пропадали уже на третий день. Мальчишки расскажут своим матерям и сестрам, а те натащат столько еды, сколько мне и за год не съесть. Мы живем среди чрезвычайно бородавчатого народа. Я — лучшая целительница в Британии. Что ты об этом думаешь?

— Я думаю, что беременна.

Ведунья обтерла руки о подол и встала. Она внимательно поглядела на Гастингс, пощупала живот, осмотрела язык, поцарапала кожу на Пыльной стороне рук, проверила ногти.

Альфред потянулся, вопросительно мяукнул, собираясь прыгнуть Гастингс на руки.

— Нельзя, — резко приказала Ведунья. кот сердито взглянул на хозяйку. Гастингс никогда не видела, чтобы коты хмурились, но Альфред проделал именно это, недовольно махнул хвостом и направился к ближайшему дубу, моментально скрывшись в его кроне.

— Тебя рвет?

— Иногда подташнивает, — ответила Гастингс, — но не в какое-то определенное время.

— Да, ты носишь его ребенка. Он плодовитый. Многие негодяи бывают плодовиты, и женщинам приходится вынашивать эти плоды, хотят они того или нет. Да, мужчины — настоящая для нас погибель. Если бы я могла перетравить их всех до единого, но, боюсь, такие, как ты, не очень-то обрадуются, если их мужья обратятся в прах.

— А в этом я как раз не уверена, Ведунья.

— Стало быть, он уже растерял весь пыл? — улыбнулась знахарка, показав белоснежные зубы. — Приведи ко мне эту Марджори, хочу на нее поглядеть.

— Она всегда со мною обходительна, — проворчала Гастингс, с досады пнув камень, — невероятно красива, правда, вчера у нее распух и покраснел нос. Я дала ей питье.

— Может, тебе не стоило торопиться, Гастингс. Опухоль прошла бы сама по себе.

— Знаю, но мне стало очень неловко. Только я подмешала ей в питье козьей мочи. И она выпила.

— Хорошо сделала, — засмеялась Ведунья, потрепав ее по щеке. — Ты превратилась в славную женщину, Гастингс. А теперь не хочешь ли послушать, что рассказал монах, который недавно забрел сюда? Если растереть вместе листья водосбора и пестики шафрана, то можно лечить разлитие желчи. Как тебе это нравится?

— Покажи скорей, как ты это делаешь, — обрадовалась Гастингс.

— Если бы ты прожила с мужем больше года и не забеременела, — снова засмеялась Ведунья, — я бы дала тебе настойку из желтофиолей. К несчастью, лорд Северн не отличается от других мужчин, без конца вспахивает твое лоно, и его семя падает на плодородную почву. Какая жалость. Идем со мной, Гастингс, я угощу тебя своей микстурой. Нет, я не открою рецепт. Но тошнота пройдет, и на твоем лице засияет улыбка.


Северн с грохотом распахнул дверь. Все тело у него в напряжении, в паху тяжесть, а жене угодно третий день с ним не разговаривать. Он был в ярости.

Гастингс, смешивая травы, лишь мельком взглянула на него и тут же опустила глаза.

— Я говорила тебе, что перед подачей на стол Макдир посыпает мясо водосбором? По его мнению, кушанье тогда становится более аппетитным. Он предпочитает красный водосбор, в нем есть".

— Мне тошно от этого, Гастингс! Ты снова превратилась в ту женщину, на которой мне пришлось жениться. Ты плохо обращаешься со мной, не замечаешь меня. Наше чудо уничтожено. И сделал это не я. Не знаю, почему ты изменилась, но ты опять стала мегерой. Тем не менее ты обязана заботиться обо мне, удовлетворять мои мужские потребности. И я намерен получить это сию минуту.

— Ты возьмешь меня силой?

— Если потребуется, то да.

— Что-то неладно с Марджори? У нее начались месячные или она устала от тебя? Считает, что ты слишком нерасторопен, раз до сих пор не удалил меня из Оксборо, чтобы взять в жены ее?

— Ты сошла с ума. — Северн разорвал ей платье от шеи до пояса. — Я не могу обладать Марджори, наша судьба решена уже много лет назад. А с тобой я поступлю так, как сочту нужным, Гастингс. — Он бросил ее на кровать и начал расстегивать штаны.

— Не боишься навредить своему ребенку? — испуганно спросила она.

— Ты беременна? Очередная ложь, Гастингс, притом неудачная. Я не прикасался к тебе целую вечность.

— И виновата в этом, конечно, я.

— Я был занят другими вещами, а теперь мое тело требует разрядки.

Гастингс брыкалась, отталкивала изо всех сил, попыталась укусить его, когда он хотел ее поцеловать.

— Скотина! — кричала она, не заботясь о том, что ее могут услышать в коридоре. — Ненавижу тебя! Хоть бы это седло упало тебе на голову! Может, тогда все было бы иначе, может… — А когда Северн облегченно замер, она с ненавистью произнесла:

— Ты настоящая скотина. Ты меня предал. Отныне не смей ко мне прикасаться, возвращайся к своей Марджори.