Чармиэн оперлась на его руку и, проходя мимо столика Алекса, вся съежилась в ожидании возможных выпадов, однако он даже не соизволил посмотреть в их сторону, только Хельга, сидевшая к ним лицом, кинула холодный, презрительный взгляд, более чем враждебный.

И она тоже негодует, подумала Чармиэн, должно быть, Алекс поделился с ней своими мыслями о распущенных манекенщицах.

В вестибюле Рок с любопытством стал рассматривать центральную статую, равнодушно глядящую поверх их голов.

— Классический идеал мужской красоты, — заметил он. — Но теперь здесь не много таких лиц: нация, должно быть, выродилась.

— Как вы правильно заметили, это идеал, — согласилась Чармиэн, — таких, наверное, всегда было не много. Но и сегодня встречаются похожие…

В ожидании лифта Рок по-детски непосредственно признался.

— Знаете, я встречал много женщин, но похожей на вас никогда.

— Я самая обычная.

— Вот уж нет. Когда вы появились там, в бальном зале, я подумал: вот необычная и удивительная девушка. — Выпитое вино придавало ему смелости. — Вы не от мира сего, заключил он восторженно.

— Прошу вас — довольно! Я упаду, если сейчас не лягу, — усмехнулась она, потирая виски.

— Бедняга, что, так скверно?

— Посплю, и все станет нормально.

— Ну так, до завтра, — сказал он у лифта, поцеловав ей на прощанье кончики пальцев. За эту выказанную нежность, она испытала прилив теплоты к нему; в иных обстоятельствах он мог бы ей понравиться.

Алекс в это время стоял на пороге ресторана и, должно быть, все это видел. Лицо его совсем осунулось, она это заметила. Чувство унижения у Чармиэн пропало, она даже почувствовала радость. Хорошо, что Алекс это видел, — пускай знает, что и другие находят ее привлекательной и им не стыдно в этом признаваться.

Мадам Дюваль с девушками коротали время за ужином и удивились, что Чармиэн воротилась так скоро. Гортензия стала расспрашивать про еду в ресторане, и про то, как были одеты другие дамы. Ивонн заметила ехидно, что мисс Димитриу быстренько устала от ее общества.

— Мы обе устали от сегодняшних впечатлений, — пояснила Чармиэн, решив не говорить им про американцев.

— Ну ладно, — зевнула мадам Дюваль, — еще только два вечера, и мы вернемся в Париж. Я, по крайней мере, буду рада оказаться дома.

— И я, подтвердила Дезире — она, к своему несчастью, потеряла надежду произвести впечатление на Алекса, — там есть люди, которые меня ценят.

Чармиэн была в смятении; чем быстрее она расстанется с Александросом Димитриу, тем лучше для спокойствия ее души.

Ярость, которую она там, внизу, прочла на его лице, все еще тревожила ее. Она была совсем незаслуженной, как ей казалось. А этот взгляд Хельги? Девушка вдруг подумала, что вдова против фамильярничания своей будущей невестки с прислугой. А может, и ей доложили об их с Алексом совместном возвращении с гор. Однако не похоже, что он подвержен чужим влияниям, если только они не совпадают с его собственным мнением. И вообще, как он мог позволить этой Петерсен так на нее смотреть! Даже если она его невеста! Не в силах более размышлять на эту тему, она прервала свои раздумья. Завтра ее последний день на острове, и скоро «Аполло» с его хозяином отойдут в прошлое.

— Вам лучше отправиться спать, — объявила мадам Дюваль, озабоченно поглядев на ее бледное лицо. — Беда, если вы заболеете напоследок. Вы исполнили свои обязанности в конечном итоге неплохо, и я не стану извещать мсье Себастьена о вашем позорном первом выходе. Но я не уверена, что профессия модели — ваше признание, для этого ваш темперамент, вероятно, не вполне уравновешен.

— Благодарю вас, мадам, — едва смогла выговорить Чармиэн. — Я, собственно, пока не решила насчет своего будущего. Спокойной ночи.

Она пошла в свою комнату — слава Богу, Гортензия за ней не последовала. Выйдя на балкон, она посмотрела вниз на развернувшуюся перед ней панораму. Рыбацкие суденышки исчезли, а море было теперь не пурпурное, а черное, и огоньки лодок мерцали, как мотыльки, на его поверхности. Так или иначе, она была рада, что провела неделю в этом живописном месте. Но что она собирается делать в будущем? Даже если Леон оставит ее манекенщицей — позиция, на которую она теперь может претендовать, — она уже не была уверена, что будет этому рада. С тяжелым сердцем она призналась себе, что только Алекс мог бы придать ей уверенности, в которой нуждалась она для достижения успеха. Дважды он спасал ее; и хотя в действительности она совсем не часто здесь видела его, но постоянно ощущала его присутствие, и оно придавало ей уверенности в себе.

В Париже, вне его благотворного присутствия, ее легко могут одолеть прежние страхи; к тому же весь процесс работы так тесно с ним связан, что постоянно будет напоминать о ее потере. Она вдруг подумала: не мудрее ли будет вернуться в Лондон, к прежней жизни? Там она могла бы забыть его и начать все заново, а Ираклия и все с ней связанное будет вспоминаться как давний сон.

Но Чармиэн Чевиот, вернувшись в Лондон, будет совсем другой не той беззаботной и свободной от привязанностей девушкой, которая так легкомысленно отправилась в Париж на поиски счастья. Она теперь узнала и прелесть, и губительность любви.

Гортензия позвала ее в комнату, и девушка нехотя пошла в спальню.


Наутро мадам Дюваль торопилась закончить с завтраком, объявив с особым ударением, что ей предстоит встреча с хозяином для окончательного расчета. В ее отсутствие девушки с удовольствием расслабились. Дезире и Ивонн, натянув купальники, решили поваляться на пляже. Гортензия прилегла, а Чармиэн сидела в раздумье.

Зазвонил внутренний телефон, Чармиэн сняла трубку. Знакомый голос с акцентом спрашивал по-французски мадам Дюваль, но девушка не смогла понять, чей он. Она объяснила, что мадам Дюваль занята. А собственный ее акцент, должно быть, ее выдал, поскольку человек на том конце провода перешел на английский.

— Вы ведь англичанка, не так ли? Подойдите ко мне в номер первый, это мадам Петерсен.

— Как ты думаешь, мадам Дюваль вернется не скоро? — спросила Чармиэн Гортензию, кладя трубку; ей вовсе не хотелось идти к мадам Петерсен.

Гортензия ответила, что директрисы может не быть целую вечность, и добавила:

— Конечно, тебе надо идти. Мадам Петерсен не из тех, кто любит ждать.

Одеваясь, Чармиэн раздумывала: что еще понадобилось этой женщине? Может, та решила все же поговорить о появлении девушки в ресторане прошлым вечером и, не найдя мадам Дюваль, захотела высказать свои упреки ей лично что возможно, если Хельга чувствует себя будущей хозяйкой отеля. Неужели она позвала ее за этим? Вспомнив ее холодный, недружелюбный взгляд, Чармиэн совсем было передумала идти туда, но потом собралась с духом и отправилась.

Номер Хельги на втором этаже был самый пышный в этом отеле. На стук Чармиэн дверь открыла хорошенькая горничная-француженка и проводила ее в гостиную, белую с золотом. На полу был толстый белый ковер, на окнах золотистые шторы и похожие на них покрывала, на роскошных кушетках и креслах. Фризы с картинами из жизни древних греков по стенам, и повсюду изобилие хрусталя, стекла, зеркал и украшений; в вазах — желтые розы. Спальня была не менее роскошная, только с синими занавесями. Туалетный столик был заставлен всевозможными флакончиками с парфюмерией.

Хельга лежала на огромной кровати с шелковыми валиками и комодами по обеим сторонам В ногах у нее было крытое синим шелком пуховое одеяло. На подносе у прикроватного столика стояли серебряные кофейник и молочник и бело-голубая фарфоровая посуда. Сама вдова была в изящной ночной рубашке, длинные волосы были распущены по плечам, что ее совсем не украшало, так как удлиняло ее и без того узкое лицо.

Внезапно Чармиэн припомнила замечание Алекса о распущенных волосах, «он, верно, играл и с ее локонами», — подумала девушка с легкой болью.

Впустив ее, горничная бесшумно удалилась, а Хельга холодно окинула Чармиэн недружелюбным взглядом голубых глаз.

— Мисс Чевиот, если не ошибаюсь? — ледяным тоном отозвалась она на вежливое приветствие Чармиэн, не предложив ей присесть. — Я послала за вами потому, что мне необходимо устроить встречу с мсье Себастьеном по возвращении в Париж… — И она назвала дату. — Передайте ему, я хочу сделать большой заказ и буду признательна, если он приготовит для показа несколько вариантов свадебных платьев.

Хотя все вокруг постоянно делали предположения о намерениях Алекса жениться на Хельге, эти слова все же больно резанули Чармиэн по сердцу, но, сдержавшись, она ответила:

— Вам следует переговорить с директрисой, мадам.

— Но ее нет на месте, — нетерпеливо воскликнула Хельга, — вы разве не можете ей это передать?

Чармиэн решила, что это месть со стороны Хельги, заметившей расположение к ней Алекса; она не простила ей своего унижения тогда, за ужином в Париже. Упомянув свадебные наряды, она хотела дать понять, сколь тщетны надежды девушки.

Сохраняя непроницаемое лицо, Чармиэн пояснила:

— Директриса с удовольствием приняла бы сама ваш заказ, но, если вы не можете ждать, я ей передам ваши пожелания.

— Хорошо. — Хельга стала чуть более любезной. — Вы, вероятно, будете участвовать в показе следующей коллекции?

— Нет, мадам, — покачала головой Чармиэн. — Я покидаю Париж.

Итак, она решилась. Она не останется у Себастьена, чтобы готовить там приданое Хельги Петерсен. Она предвидела всю эту суматоху с частыми визитами невесты для примерок, да еще в сопровождении Алекса.

Хельга приподняла тщательно подведенные брови:

— Вот как? Я полагала, вы необходимы в качестве модели для выполнения заказов мадемуазель Димитриу. — Она с любопытством оглядела фигурку Чармиэн. — Тут столько говорили о вашем сходстве с ней, или это была только уловка? Просто повод, чтобы привезти вас сюда?

— Нет, это не уловка, — ледяным тоном ответила девушка. — Я приехала сюда по ее просьбе.

Хельга снисходительно фыркнула:

— Ну, вам лучше знать ваши дела. Тогда у меня все, мисс.


По возвращении Чармиэн увидела мадам Дюваль, дающую наставления Гортензии и двум горничным-гречанкам по поводу предстоящего последнего показа. С целью экономии времени перед отъездом следовало подготовить заранее и пронумеровать все платья — все должно быть готово к отправке самолетом рано утром.

Чармиэн передала пожелания Хельги.

— А, прекрасно, — воскликнула мадам радостно, — она будет восхитительной невестой! Мы тут очень хорошо поработали и теперь еще добавим напоследок к нашим прежним заказам этот большой, от мадам Петерсен. Мсье будет доволен. Тогда сегодня мы, пожалуй, закончим показ подвенечным нарядом — у нас есть один. Это будет сюрприз для мадам Петерсен.

— Надо ли? — нерешительно пробормотала Чармиэн. Она знала, что свадебное платье было сшито по ее фигуре и, кроме нее, надеть его будет некому. — Может, это несколько преждевременно? — спросила она беспомощно.

— Вовсе нет, а вдруг среди публики окажутся и другие потенциальные невесты! Я всегда предпочитала показывать подвенечный наряд в последний день.

Помощи ждать было неоткуда. По странной иронии судьбы Чармиэн предстояло показаться в роли невесты перед Алексом и его будущей женой.

Глава 8

Все утро Чармиэн ждала записки от Альтеи с предложением встретиться, но ее не было — гречанка словно забыла о ее существовании.

Она увидела Альтею лишь издали, та гуляла по пляжу под ручку с американцем Эдди. Похоже, ни на кого другого времени у нее не было. «Я могу это понять», подумала Чармиэн и решила ее не беспокоить.

Ей было любопытно, как отреагировал Алекс на поведение сестры. Вряд ли он мог одобрить Эдди, но мог подумать и так: американец, несомненно, вскоре уедет, и незачем подымать бурю, запрещая ей флиртовать. Чармиэн даже предположила, не опасается ли он ответной ярости Альтеи. Та в присутствии пригожего молодого человека становилась просто бочкой с порохом. Взрыва можно было ожидать в любой момент. А может, он так поглощен своим романом, что ничего и не замечает. Все эти мысли об Альтее несколько развлекли ее. А во время дневного показа она увидела в зале Алекса. Хельги видно не было, а поскольку та всегда бросалась в глаза, то было вероятно, что она отложила свое появление до вечернего показа.


Перед выходом модели в платье невесты была короткая пауза, в течение которой Ивонн и Дезире облачались в нечто похожее на наряды подружек новобрачной. Чармиэн вся была в шелестящем шелке на голове кружевная вуаль, руки в белых перчатках. Гортензия сунула ей в руки букет. Она с отвращением увидела, что это желтые розы, подобные тем, что стояли в вазах у Хельги.

Мадам Дюваль объявила выход свадебного трио, и Чармиэн шагнула с подиума. Подружки сопровождали ее поодаль, иногда, как было условлено, останавливались, принимая элегантные позы, а она продолжала гордо шествовать по залу, поскольку в основном внимание было приковано к ее наряду.