— Да, но… при чем тут сюжет?

Рита хохотнула.

— Я уверена, что могу рассчитывать на тебя. Ты отлично справишься. И храни квитанции. Кэти Лео требует, что к отчету о расходах прилагались все подтверждающие документы.

Когда Рита ушла, я застыла на стуле как парализованная. Терпеть не могу публичных выступлений.

А ведь еще предстояло лететь на самолете. Туда и обратно.

Может, лучше сосредоточиться на речи?.. Я тут же начала набрасывать варианты… потом один за другим отправляла листки в корзину для мусора. Стоило мне миновать: «Привет, меня зовут…» — как я представляла себе сотню писателей, которые смотрит мне в рот, и лоб покрывался потом.

Кстати, как выглядит аудитория, забитая мастерами любовной прозы? Как вообще выглядит автор дамских романов? Я еще ни одного не видела.

В дверь резко постучали. На пороге возникла Касси. Похоже, она наливалась желчью в своем кабинете и поднялась со стула, лишь почувствовав, что вот-вот лопнет.

— Рита сказала тебе, что ты летишь в Портленд? На конференцию РАГ?

Я кивнула. Да, очень уж тонкие здесь стены. Нужно всегда помнить об этом.

— Почему она посылает тебя?

— Э… Точно не знаю. Спроси у Риты.

Она переминалась с ноги на ногу.

— Дарлин Пейдж — моя авторша, и она живет в Портленде.

Дарлин Пейдж входила в четверку авторов, которых Касси выкрала у меня, едва я заняла этот кабинет.

— И Синтия Шмидт — моя авторша! Она из Медфорда, штат Орегон, и уже сообщила мне, что будет на конференции. Почему Рита не посылает меня?

Еще недавно я была бы готова на что угодно для любого, кто предложил бы заменить меня в этой деловой поездке. Но теперь…

— Я уверена, у Риты есть на то причины, Касси. — И как же мне это нравилось! — Более того, она подчеркнула, что должна ехать именно я. Возможно, считает, что ты еще не готова для участия в таких важных мероприятиях.

Глаза Касси сверкнули.

— Не смотри на меня свысока! Если ты не знаешь, то я скажу, что в прошлом году ездила на конференцию в Мемфис! И это была куда более престижная конференция, чем в Портленде, штат Орегон!

Мои губы изогнулись в улыбке.

— Как я тебе и сказала, Касси, со своими претензиями ты должна пойти к Рите.

— Не думай, что не пойду! — фыркнула она, развернулась и вылетела за дверь. Пять секунд спустя ко мне заглянула Андреа.

— Мя-яу! — одобрила она мои действия.

Я прижала палец к губам, призывая ее помолчать.

— Она правда разозлилась.

— Знаю. Только что заскочила в кабинет Риты.

— У нее что-то с головой? — полюбопытствовала я.

Андреа покачала головой:

— Знаешь, она была более-менее нормальной, когда пришла сюда, но стоило появиться тебе, как у бедняги просто съехала крыша.

— Я так действую на многих.

— Ладно! Рита уже сыта по горло выходками Касси, так что насчет поездки можешь не волноваться. От принятого решения она не отступит.

Я попыталась удержать торжествующую улыбку в разумных пределах, но жжение в желудке подсказывало, что победа может оказаться пирровой.

Через пять минут дверь в кабинет Касси захлопнулась с такой силой, что задрожали стены. Похоже, на Западное побережье улетала я, а не она.


Узнав о грядущей конференции, Флейшман просто обезумел.

— Я хочу поехать!

— Куда?

— В Орегон.

— Флейш, ты не можешь сопровождать меня в деловой поездке.

На его лице отразилось недоумение.

— Почему нет?

— Потому что это моя работа.

— Но я помогал!

Этого я отрицать не могла. Флейшман стал маньяком: читал любовные романы без роздыха… особенно после того, как узнал, насколько высоко Рита и остальные оценили сочинение Джоанны Касл. Неделей раньше я увидела, как он пролистывает «Романс джорнал», глянцевый ежемесячный журнал, о существовании которого не подозревала до того, как начала работать в «Кэндллайт». В журнале заинтересованный читатель мог найти интервью с авторами любовных романов, фотографии самых популярных моделей, появляющихся на обложках, и колонку издателя, женщины из Вифлеема, штат Пенсильвания. Звали ее Пегги Марфин, но в июне 1989 года она загадочным образом стала Маргаритой, графиней Лонгчампской. В своей колонке она подробно описывала собственные поездки, встречи со знаменитостями и собственную линию косметики, «Графиню», образцы которой раздавала направо и налево. Кстати, и я в своем кабинете нашла рассованные по углам три флакона духов и бутылочку лосьона для тела.

Но большая часть полос этого достаточно толстого журнала уделялась рецензиям едва ли не на каждую книгу, выпущенную в жанре дамского романа. Оценки были обозначены алыми губками, от одной пары до пяти. И эти губы могли как посодействовать карьере автора, так и разрушить ее. Одна авторша позвонила мне в истерике после того, как ее роман получил лишь пару алых губок. На шкале ценностей индустрии любовного романа сие означало: говно. Я с трудом убедила ее не подавать в суд.

Но как Флейшман прознал про существование журнала?

— Слушай, ты меня пугаешь. Я тебе очень признательна, но это моя работа.

— Видишь ли, мне нужно поехать туда.

Рехнулся?

— И почему тебе нужно поехать на конференцию писателей, работающих в жанре любовного романа?

Он сложил руки на груди.

— Нужно, и все.

Да, что-то он определенно недоговаривал.

— Флейш…

Он вскинул подбородок:

— Ну, если хочешь знать, я не сидел без дела, пока ты работала. Тоже работал. Писал пьесу.

И что? Он всегда «писал пьесу»…

Вот тут до меня дошло. Он говорил о новой пьесе. О «Кэндллайт букс».

О моей работе!

— Пьесу!

В ужасе я отшатнулась. Дело было гораздо хуже, чем я могла предположить. Флейшман собирался написать ужасную пьесу, в которой высмеял бы авторов любовных романов. Каким-то чудом эту пьесу поставили бы на Бродвее, она стала бы гвоздем сезона, а меня бы уволили! Вот почему он так стремился попасть на конференцию! Чтобы собрать материал для пьесы, которая прихлопнет мою карьеру.

— Никогда, — отчеканила я. — Нет и нет.

— Почему нет? Пьеса будет забавной.

Забавной. Господи!

— Нет, не так. — Он задумчиво покачивал головой. — Она будет не просто забавной. Я хочу дать объективную Картину, не карикатурно изображать авторов любовных романов. Я хочу сказать, эти писатели — профессионалы, Ребекка.

— Да, знаю. — Я прикусила губу.

— А ты знаешь, что на любовные романы приходится сорок восемь процентов продаж? Знаешь, что эти продажи составляют более миллиарда долларов в год?

— И где ты это вычитал?

— На сайте РАГ.

Как он узнал про РАГ?

А Флейшман продолжал, и в голосе его слышалось благоговение.

— Самое интересное в том, что большинство авторов любовных романов не собирались становиться писателями. Они не заканчивали специализированных курсов, а начинали писать только потому, что испытывали неудержимое желание рассказать историю. Знаешь, это потрясающе. Ты слышала о дипломированных медсестрах, которые стали концертирующими скрипачками?

— Я не понимаю…

— И однако, этим женщинам удалось начать новую карьеру и даже попасть в список бестселлеров «Нью-Йорк таймс»! Если ты слышала их истории, то должна знать, что многие писали годы и годы до того, как их начинали публиковать, работали, когда все члены семьи еще спали, или после того, как засыпали дети. Они крали у себя время, чтобы научиться писать. У некоторых из наиболее знаменитых авторов рукописи много лет отвергали, но они продолжали писать. Поразительно!

— Да, но…

— Дело в том, что все презирают эти книги. Как будто они написаны по-другому. А на самом деле любовные романы ничем не отличаются от детективов или научной фантастики. Чтобы пробиться, нужны те же составляющие. Творческое воображение, время и решимость автора добиться своего.

Я уже и не пыталась прервать Флейшмана. Он вел себя словно одержимый.

— Разве ты не видишь? Я должен поехать туда!

— Ты должен остыть, — возразила я. — Уверена, ты напишешь отличную пьесу, Флейшман, но твоя поездка в Орегон исключается. Я еще многого не знаю о любовных романах и их создателях, но мне совершенно понятно: профессионал не поедет на писательскую конференцию с соседом по квартире.

Он вздохнул.

— Но ты могла бы записывать свои впечатления? Слушай… ядам тебе диктофон. Запиши для меня разговоры писателей.

— Нет! Я не собираюсь за ними шпионить. Они мне платят, знаешь ли.

— Господи, какая же ты брюзга!

— А от тебя один геморрой. — Давно уже мы не ссорились. Если Флейшман что-то вбивал себе в голову, переключить его на другое не представлялось возможным. — Я думала, ты по-прежнему работаешь над «Ты пожалеешь». — Я все-таки предприняла такую попытку.

— Ты не хотела, чтобы я написал и эту пьесу.

Нет, не хотела. Но теперь изменила свое мнение. Если бы Флейшман унизил моих ближайших родственников на сцене, те могли бы отвернуться от меня, но не уволить.

8

— Привет, мисс Эксперт по сюжетам.

Услышав в трубке голос Дэна, я развернулась на стуле и захлопнула дверь. В конце коридора Лайза, помощница Мерседес, пела «Штормовую погоду». Вокалисткой она была отличной, но с ограниченным репертуаром. Песня эта звучала сегодня, наверное, уже в десятый раз.

Плюс мне хотелось остаться наедине с голосом Дэна.

— Что вы такое говорите? — спросила я Дэна.

— Загляните в электронный почтовый ящик. Они как раз разослали программу мероприятий на уик-энд.

Я аж подпрыгнула.

— Вы тоже собираетесь в Портленд?

— Будьте уверены.

Будь у меня под рукой конфетти, я бы тут же обсыпала им себя. Потому что уже была влюблена в Дэна, как школьница. Не могла устоять перед его бархатистым голосом и обаянием. Когда рискнула спросить Андреа о его внешнем виде и семейном положении, та расхохоталась.

— Если бы ты так часто не пропускала ленч, то знала бы, что в этой конторе ты не первая, кто задает такие вопросы.

— И ответ?..

— Да, он симпатичный… как актер мыльной оперы. Лет тридцати с небольшим. Разведен.

— Так он…

— Добыча для таких хищниц, как ты. — Тут она посуровела. — В отличие от мистера Неотразимого, который, разумеется, мой. А вот к Дэну путь открыт. В последние месяцы здесь он вроде бы никого не обхаживал.

— Месяцы?

— Да, раньше-то он наследил. Ходили слухи, что он разбил сердце бедной Клиа Шафрански. Клиа была младшим редактором в секторе «Песни сердца». Прикипела к нему. А после того как на конференции в Миннеаполисе Дэна засекли с редактором из «Венус букс», ушла из издательского бизнеса, вернулась домой в Буффало и открыла магазин пряжи и принадлежностей для вязания.

— То есть, возможно, вины Дэна в этом и не было?

— Улики косвенные, — признала Андреа, — но их хватало.

Разговаривая с Дэном, мне никак не удавалось выкинуть из головы бедную Клиа Шафрански. Как и слова Андреа «путь открыт».

— Можете представить себе, как я удивился? — Он хохотнул. — Я думал, приедет Рита.

— Ее племянница выходит замуж.

— Значит, она не теряет конференцию, а приобретает племянника.

Я рассмеялась. Должна признать, чересчур уж весело. Смех вызвала не достаточно плоская шутка Дэна, а его ставший уж совсем обволакивающим голос.

— Послушайте, я собирался выпить с Ритой на конференции… вы готовы выполнить и ее обязательства перед отдельными участниками?

У меня запело сердце.

— Я всегда готова занять чье-то место у стойки бара.

— Вообще-то я думаю, раз уж мы никогда не встречались, может, обставим все более торжественно? В центре Портленда есть старый рыбный ресторан… и если у вас нет особых дел в субботу вечером…

Я постучала ручкой по столу и сосчитала до пяти, делая вид, что проверяю в перекидном календаре, что у меня намечено на ту субботу, хотя и так знала — листок девственно чист.

— Гм-м… вроде бы реально.

— Отлично… так мы договорились о свидании?

— Договорились.

Мое первое свидание более чем за шесть месяцев. Разумеется, речь шла не о настоящем свидании, а о деловой встрече. Вечером. В незнакомом городе. Только он и я.

И в чем пойти? Предстоящее выступление, как и гибель в авиакатастрофе, казалось уже ничтожным в сравнении с гардеробными проблемами.

«Это не свидание», — повторяла я себе и при этом думала, что с обувью у меня просто беда. Я могла что-то надеть из одежды матери Флейшмана (особенно если перестала бы обедать, а иногда и завтракать), но ободранные старые туфли показали бы, что одеваться по моде мне не по средствам.