Но Кирилл не ответил и бросился к лестнице в углу гостиной. Он поднялся, так и не выпуская Марику.

– Прямо по коридору и третья дверь, – сказала она.

Когда они оказались в комнате, он осторожно опустил ее на диван. Но у них обоих отчего-то упало настроение. Марика встала и поправила перед зеркалом сбившуюся прическу. А потом, после небольшого раздумья, сняла платье и переоделась в домашние трикотажные шортики и футболку. Она вынула оставшиеся бутоны, распустила волосы, расчесала их, повернулась к молча наблюдающему за ней Кириллу и будничным тоном спросила, не хочет ли он чаю.

– Пожалуй, да, – кивнул он.

– Сейчас принесу, – сказала Марика. – Или накрыть в столовой?

– Что ты! – явно смутился он. – Можно и здесь. А я пока музыку послушаю. Чего тут у тебя имеется?

И Кирилл, наконец, оторвал от нее взгляд и подошел к металлической стойке, доверху заполненной дисками.

– Ого! Да у тебя отличная подборка! Есть «Океан моей надежды»? Круто!

Он поставил диск.

–  «Его ожившие цветы среди заснеженной листвы ее сада. Здесь каждый шорох словно крик, здесь все, к чему он так привык, чему она была рада. Зачем ты обещал мне рай? Прошу, не умирай! Мне будет сложно искать замерзшие цветы среди заснеженной листвы. Все безнадежно…»,  – услышала Марика и задержалась у двери.

Кирилл сделал звук громче и сел на диван, глядя на нее.

–  «Если я соглашусь дальше жить, что ты можешь мне взамен предложить? Только лишь боль… Она построит новый мир из полной тишины. Здесь можно не дышать, здесь можно видеть сны. Здесь нет его цветов, здесь нет его зимы, здесь можно видеть сны. И видеть в них друг друга… И она убьет себя, свое сердце подарив. И она убьет себя… И она…»,  – пел солист, переходя то на шепот, то на крик.

Марика стояла у двери, не в силах уйти. Взгляд Кирилла, который не спускал с нее глаз, притягивал ее. Песня закончилась. Она подошла к дивану, взяла пульт и выключила центр.

– Ну ты чего? – удивленно спросил Кирилл. – У меня нет этого альбома! Давно хотел послушать.

– Я тебе спишу, – пообещала Марика и села рядом.

– Послушай, Кирилл, – начала она серьезным тоном, – мой отец хочет пригласить тебя в трофи – рейд. За этим он и взял твой телефон.

– Трофи? – изумился он и вдруг расхохотался. – Да ты шутишь, дарлинг! С чего бы ему приглашать бедного «кукурузника» участвовать в развлечениях местных воротил? Знаю я, сколько стоит просто подготовить внедорожник для подобной гонки! У моего отца есть приятель по гаражу, так у него сын автослесарь в лучшем салоне города, где все ублёвцы свои супер навороченные тачки до ума доводят. И те, кто офф-роудом увлекаются, там же! Или твой отец хочет утопить меня где-нибудь в болотах? – добавил он и заулыбался.

– Дурная шутка! – сухо заметила Марика и начала стягивать перчатки.

– Ну прости! – тут же опомнился он. – Но согласись, предложение крайне странное! Хотя пока мне его никто еще и не делал!

– Значит так, – серьезно сказала Марика, – отец увидел на одном из снимков Арсения порез на твоем запястье. Я, конечно, убедила его в том, что ты в поезде случайно ножом поранился. На что он мне рассказал, что в нашем городе, оказывается, самоубийство Ирочки уже четвертое по счету с начала года. Как он сказал, все это были эмо, все резали себе вены.

– И что? – пожал плечами Кирилл, но глаза опустил, тут же спрятав их под челку. – Не вижу связи!

– Думаю, папа решил поговорить с тобой на эту тему, – предположила она.

– Для этого вовсе необязательно приглашать меня в трофи – рейд, не находишь? – спросил он и встал.

– Ты куда? – тут же испугалась Марика.

– Мне пора, – хмуро ответил он. – Посмотри на часы! А вдруг твоя мама раньше вернется?

И Кирилл вышел из комнаты. Марика, едва сдерживая слезы, двинулась за ним. Они спустились в гостиную. Кирилл у входной двери остановился и повернулся к ней.

– Я люблю тебя, – тихо произнес он.

– Я боюсь, – призналась Марика. – Сама не знаю… но мне так страшно! Что-то в этом не то. Ирочка… а ведь и ты…

Но Марика замолчала, хотя с языка так и рвался вопрос, почему время их суицида совпало.

– Прошу, ради нашей любви, не лезь ты в это дело! Не спрашивай меня ни о чем! Я сам разберусь! – нервно проговорил Кирилл.

Он крепко поцеловал ее и вышел на улицу.

Марика вздохнула, вытерла слезы и вернулась в гостиную. Увидев возле дивана валяющиеся раздавленные бутончики роз, она стала подбирать их, вдыхая все еще сильный аромат. Слезы вновь потекли по щекам. Марика понимала, что во всей этой истории кроется какая-то тайна. Она подозревала, что и отец и Кирилл явно чего-то не договаривают. Уходить из жизни Кириллу не было никакого смысла. Но ведь она сама в тот день видела, что он разрезал руку и довольно сильно. И объяснить этот поступок никак не могла. Он не был ни суицидником, ни позером, но что-то заставило его это сделать. И Марика не знала ответа на этот мучавший ее вопрос.

Неделя прошла быстро. Марика с утра уезжала в лицей, потом делала уроки. У Кирилла дни проходили аналогично. Но каждый вечер они встречались в городе. Ее отец, действительно, позвонил ему и предложил поехать с ними в субботу. И Кирилл согласился. Марика от беспокойства места себе не находила. Видимо, из-за этого их встречи были короткими и прохладными. Кирилл, казалось, постоянно думал о чем-то своем, Марика, глядя на его отсутствующий вид, пугалась все больше.

В субботу с утра пошел сильный дождь, но все собрались в условленном месте без опозданий. Выезд назначили на семь утра. Кирилл приехал на попутке. Он был в необычайно возбужденном состоянии. Выйдя из машины и увидев Range Rover Григория Григорьевича, стоящий у дороги, он внутренне собрался и припустил по лужам к нему. За ним стояли два джипа и УАЗик. Мужчины находились возле них. Они курили и о чем-то весело переговаривались. Увидев подходящего Кирилла, все враз замолчали и с нескрываемым изумлением переглянулись. Он подошел и вежливо поздоровался.

– А ты тут чего забыл, парнишка? – поинтересовался крупный мужчина в одежде цвета хаки и высоких болотных сапогах.

– Мне нужен Григорий Григорьевич, – ответил Кирилл.

– А, ты уже тут! – раздался мужской голос, дверь Ровера распахнулась, и показался Григорий Григорьевич.

Вслед за ним из машины выбрался низенький седой мужчина. Он был в куртке, прорезиненных брюках и высоких армейских ботинках, туго зашнурованных.

– Не волнуйтесь, господа! – громко сказал Григорий Григорьевич. – Этот парень с нами! Зовут Кирилл.

Мужчины от неожиданности расхохотались.

– Гриша! Зачем нам этот щенок? – без обиняков поинтересовались они.

– Он поедет со мной и Савелием. Так надо! – сухо проговорил тот.

И все сразу замолчали, окидывая сжавшегося Кирилла внимательными взглядами. Он был одет в джинсы, толстовку с капюшоном и кроссовки. Григорий Григорьевич нырнул в машину и бросил ему высокие резиновые сапоги и брезентовую куртку.

– Я так и знал, что ты оденешься неподходяще, – пробормотал он.

– Спасибо, – ответил Кирилл и переобулся.

Затем на толстовку натянул куртку.

– Ты, Гриш, ему еще челочку обрежь! – посоветовал кто-то.

И все вновь дружно расхохотались. Кирилл достал из кармана толстовки кепку, натянул ее, убрав под нее челку, и развернул козырьком назад.

– Устраивает? – с вызовом спросил он.

– Ого! А парень-то с гонором, – заметил Савелий. – Ну, это и хорошо.

– Что, мужики, по машинам? – громко спросил Григорий Григорьевич. – Пора и в путь!

– Давно пора! – хором поддержали его.

– Забирайся, – сказал Григорий Григорьевич Кириллу. – Савелий Иванович – мой штурман. Прошу любить и жаловать.

Кирилл приблизился к Роверу и невольно присвистнул, изучая внушительный дорожный просвет примерно в полметра.

– Удивлен? – довольно констатировал Григорий Григорьевич. – Просвет аж сорок два сантиметра и все благодаря колесным редукторам. Ты в этом хоть что-нибудь понимаешь?

– Я отцу часто помогаю в гараже. И мне нравится возиться с моторами, – ответил Кирилл. – Правда, у нас старенький Москвич.

– И что? Москвич тоже машина! – заметил Савелий Иванович и положил Кириллу руку на плечо. – Вся электропроводка нашей делалась заново, управление многими приборами и агрегатами переведено в «ручной» режим и вынесено на панель приборов. К тому же у нас спутниковая навигация GPS и радиостанции двух диапазонов.

– Да! – закивал Григорий Григорьевич.

– А ведущие мосты? – деловито осведомился Кирилл.

– Ведущие мосты с колесными редукторами от внедорожника вагонной компоновки Volvo Laplander, – ответил тот.

– Они, между прочим, используются как на «гражданке», так и в войсках НАТО и силах ООН, – важно проговорил Савелий Иванович.

– Круто! – восхитился Кирилл. – Поехали?

– Ишь, не терпится! – расхохотался Григорий Григорьевич и забрался в кабину на водительское место.

Савелий Иванович занял место штурмана. Кирилл устроился позади них возле механической лебедки.

Ровер поехал впереди колонны. Через несколько километров они свернули с трассы и направились напрямую через степь к видневшемуся довольно далеко лесу. Машина сразу заходила ходуном, и Кирилл вцепился в спинку сидения.

– Там ручка, – сказал Савелий Иванович, повернув к нему голову. – Держись крепче! Почва просто каша.

Кирилл тут только заметил металлическую ручку, торчащую из обивки сидения, и уцепился за нее. Машину подбрасывало на ухабах, комья грязи летели из-под колес, но Григорий Григорьевич скорости не сбавлял. Когда они въехали в смешанный лес, то скоро засели в огромной луже, заполненной талой водой, сплошь покрытой размокшими прошлогодними листьями. Лужа оказалась глубже, чем рассчитывал Савелий Иванович, и Ровер забуксовал, наклонившись на один бок. Савелий Иванович тут же выбрался из машины и провалился почти по пояс в ледяную воду. Но его это не смутило. Он с трудом побрел к кузову. Григорий Иванович последовал его примеру. Среди кривоватых берез сбоку от них в нескольких метрах показался один из джипов. Он остановился.

– Гриш, помощь нужна? – крикнул высунувшийся из кабины мужик.

– Нет! Проезжай! – прокричал в ответ Григорий Григорьевич и начал толкать машину.

Кирилл посидел в растерянности, потом решил им помочь. Он выбрался, провалился в воду по пояс и вскрикнул о неожиданности.

– А ты куда?! – прикрикнул на него Григорий Григорьевич. – Сиди в салоне!

– Ага, как же! – зло ответил Кирилл. – Вы тут корячиться будете, а я сиди!

Он пробрался к ним и начал толкать, что есть силы, наваливаясь плечом. Машина качалась, потом сдвинулась.

– Поднажали! – крикнул Савелий Иванович. – Дело пошло! И эх!

Они удвоили усилия и вытолкнули машину на край впадины. Григорий Григорьевич быстро забрался на водительское место. Мотор взревел, и Ровер выполз из лужи. Кирилл нырнул в салон и занял свое место. Его трясло от такой резкой физической нагрузки, но в душе был азарт. Савелий повернулся к нему и посоветовал снять мокрые носки и намотать портянки.

– Там есть, – сказал он.

Действительно, ноги Кирилла были мокрыми, так как вода набралась в сапоги. Да и одежда промокла по пояс. Но он этого не замечал.

Они ехали по лесу около трех часов. И еще несколько раз вот так же застревали в ямах. Но пока благополучно выбирались из них. Один раз, правда, Ровер вытягивали лебедкой. Кирилл был мокрым, все тело гудело, но усталости он не чувствовал.

«Вот это адреналин! – возбужденно думал он, наблюдая за Григорием Григорьевичем. – А я-то не понимал, что за удовольствие барахтаться в грязи по бездорожью! Для него это лучший отдых! Никакие психологи не нужны после такой разгрузки мозгов»

Когда они выехали из леса, Кирилл увидел невдалеке небольшую деревню.

– Кошкино! – пояснил Савелий Иванович. – Там передохнем. Впереди самый трудный участок до Залесского.

– Самый классный! – поправил его Григорий Григорьевич. – Думаю, будем пробираться по бампер в жидкой грязи.

Они въехали в деревню и остановились возле какой-то избы. Григорий Григорьевич выбрался из машины и цыкнул на выскочившего из-под ворот и зарычавшего огромного лохматого пса. Тот замер, потом бросился к нему и начал подпрыгивать, радостно повизгивая.

– Хороший Барс! Умница, – приговаривал Григорий Григорьевич, – узнал меня!

Барс бросился к машине и также бурно начал приветствовать вылезшего Савелия Ивановича. Когда показался Кирилл, он и ему выразил свой восторг, положив на плечи толстые грязные лапы, шумно обнюхав и облизав лицо.

– Ну что ты, Барс! – весело проговорил Григорий Григорьевич. – Это же эмо – бой, с ним так нельзя грубо, он нежное создание.

Это неожиданно ехидное замечание сильно расстроило Кирилла. Он думал, что показал себя с самой лучшей стороны, и не видел повода для издевательств. Он с непониманием посмотрел на улыбающегося Григория Григорьевича. Савелий Иванович тоже глянул на него, потом хмуро заметил: