– К чему вы мне это говорите? – глухо спросил Кирилл и вытер со лба выступивший пот.

– Медики считают, что раздвоение личности – это психическое заболевание, – продолжил тот. – Под влиянием эмоционального шока или иных причин гармоничная целостность человеческого «я» разбивается, словно фарфоровая тарелка, на отдельные куски, причем линия разлома проходит по самым уязвимым «участкам» психики. Ими могут стать, например, нереализованные амбиции, долго подавляемые желания и тому подобное. И тогда обычный человек превращается вдруг в конгломерат нескольких отдельных компонентов самого себя, каждый из которых независим от своего антагониста. Представляешь, что может натворить такая личность?

– К чему вы мне все это рассказываете? – повторил Кирилл.

– Кто такой Дарк?! – резко спросил Савелий Иванович. – Говори!

– Не знаю! – закричал Кирилл и вскочил.

Его начало трясти.

– Что за шум? – раздался недовольный голос, и из комнаты вышел заспанный Григорий Григорьевич. – Ты чего тут, Савелий, допрос устроил? А ведь я тебя просил!

– Думал, как лучше, – сухо ответил тот. – И ты не вовремя, дружище! Ладно, давайте чай пить.

Но Кирилл тут же ушел на улицу. Он накинул куртку и сел на крыльцо. Его начал бить такой сильный озноб, что зубы стучали. И он никак не мог успокоиться. То, что он узнал сейчас о Дарке, только укрепило его решимость никому ничего не говорить. Он понял, насколько страшен этот человек, и что уничтожение Марики совсем не пустая угроза.

До Залесского Кирилл не поехал, так как у него поднялась высокая температура.

– Простудили мальца, – огорчался Григорий Григорьевич. – Марика меня загрызет.

– Да, что-то мы не рассчитали, – вторил ему Савелий Иванович, щупая горячий лоб Кирилла. – Но кто ж знал, что молодой парень таким хлипким окажется!

Кирилл молча смотрел на них, не зная, как ему быть. Но Григорий Григорьевич все решил сам. Он быстро оделся, нашел попутку и отправил Кирилла обратно в город.

– Но наш разговор не закончен, – на прощание сказал Савелий Иванович. – Ты давай выздоравливай и еще встретимся. И имей голову на плечах, всегда. Слышишь? Ты думай, парень, думай!

– Хорошо, – ответил Кирилл и забрался в машину.

– Приедешь домой, врача сразу вызови, – посоветовал ему Григорий Григорьевич. – А я тебе завтра позвоню.

Дома Кирилл был поздно вечером. Он выбрался из машины, оглядел почти пустой двор и быстро направился к своему подъезду. За углом раздался сдавленный крик, и Кирилл остановился. Он увидел какие-то тени в кустах, снова послышался вскрик, и он бросился туда. Увидев гладко выбритую голову, поблескивающую в свете фонаря, Кирилл притормозил. Это был Череп. С ним еще двое ребят мутузили какого-то хлипкого на вид кудрявого паренька.

– На хрен нам в городе такие голубки? – с угрозой в голосе спрашивал Череп. – Мы за чистоту расы, понял? А вы позорите мужской род!

– Отпусти его, Череп! – громко сказал Кирилл и подошел вплотную.

Драка тут же прекратилась. Парни с изумлением вытаращили на Кирилла глаза. Потом дружно расхохотались. Кудрявый паренек воспользовался этим и удрал.

– Опа! Да это ж наш соплежуй! Из-за тебя мы этого недочеловека выпустили, мало ему пенделей надавали! – начал возмущаться Череп. – Сейчас тебе наваляем по-полной! Ты чего тут нам мешаешь чисткой заниматься? – с угрозой в голосе спросил он и придвинулся к Кириллу.

Но тот никак не прореагировал. Его вновь начал бить озноб. Видимо, лекарство, которое ему дал перед отъездом Григорий Григорьевич, прекратило свое действие.

– Да надоели вы! – хмуро ответил он. – Все детство в одном месте играет. И когда уж повзрослеете? Скины! Чистота расы! Вы бы хоть на досуге посмотрели какой-нибудь фильм о фашизме. Сейчас в Сети много инфы.

– Чего – чего?! – изумился Череп. – Может, ты нас учить будешь? И без всяких недоделанных эмо все знаем!

– И в чем суть фашизма, по-вашему? – продолжил Кирилл, не обращая на него внимания.

– Чистота арийской крови, – вдруг сказал один из парней.

– Нет, – возразил Кирилл, – это одно из воплощений дьявола. И только это истина, поймите один раз!

– Он совсем спятил! – заметил Череп. – Ты чего, Кирюх, проповедником заделался, как звездой Рунета стал?

– Если силы девать некуда, – продолжил тот, – лучше бы всяких уродов ловили и били бы их. Мало ли маньяков, педофилов, да и других извращенцев? Вот кого зачищать надо.

– Да мы бы рады, – захохотал Череп, – на такую веселую охоту сходить. Да где мы тебе их в нашем городишке возьмем?! А ты чего такой красный? – поинтересовался он. – От испуга?

И Череп вновь захохотал.

– Да ладно тебе, – неожиданно оборвал его один из парней. – Кирюха не испугался в тот притон пойти и сняться там. Тоже, поди не сладко там было. Я блевал с полчаса, когда фоты рассмотрел. Потом неделю пить не мог, с души воротило.

– Да знаем, знаем! – ответил Череп. – Наш эмо – бой теперь герой, штаны с дырой!

– Хотел я поговорить с тобой об одном деле, – тихо проговорил Кирилл, – да вижу, что ты как был дураком, так и остался.

– Сам дурак! – беззлобно ответил тот. – А что за дело-то? – с любопытством добавил он.

– Ничего, проехали, – сказал Кирилл и пошел прочь.

Когда он оказался в квартире, то его уже бил сильнейший озноб. Мать дала ему аспирин и вызвала из поликлиники дежурного врача. Тот поставил диагноз ОРВИ, прописал лекарство и посоветовал пару дней полежать в кровати. Кирилл закрыл дверь в свою комнату, забрался под одеяло и позвонил Марике.

– Я с ума схожу! – тут же начала она ему выговаривать. – Папа звонил, сказал, что тебя домой отправили. Что произошло?

– Ничего, солнышко, – устало ответил он. – Просто промок, простудился, температура. Пару дней полежу, и все будет в порядке. Насморк еще, чувствую, начинается. В – общем, у меня банальная простуда.

– Ну, отец все у меня узнает! – с угрозой в голосе проговорила она. – Я ему все скажу! Это он нарочно! Хочет показать мне, что ты хлюпик.

– Ты не права, заюшка, – ответил он. – Твой отец настоящий мужчина, и в этом я убедился. А такой мужчина не будет прибегать к недостойным методам.

– Зачем тогда он потащил тебя в этот рейд?!

– Были причины, – нехотя проговорил Кирилл. – Ты извини, но мне лекарств надавали и, видимо, от них у меня просто слипаются глаза. Да и температура все еще высокая, горю весь.

– Это ты извини, солнышко мое, – тут же спохватилась она. – Но все из-за волнения. Я тут места себе не находила. Я завтра к тебе приеду!

– Нет, не стоит, – твердо проговорил Кирилл. – Мне лучше побыть одному, а то я в таком состоянии. Нос завтра распухнет от насморка, да и вообще. Мне будет неудобно перед тобой.

– Я завтра позвоню, и там увидим, – не унималась она.

– Хорошо, солнышко. Люблю тебя, – мягко проговорил он.

– И я, – ответила Марика повеселевшим голосом. – Спокойной ночи и самых сладких снов! Целую сто тысяч раз!

– А я миллион! – улыбнулся Кирилл.

В трубке раздались короткие гудки. Он выключил телефон. И тут же провалился в сон.

Кирилл в течение трех дней отлеживался дома. Мать была постоянно с ним, приносила травяной чай, готовила куриный бульон, сидела возле его дивана. В первый день, когда у Кирилла температура поднялась до тридцати девяти, он почти все время спал. А когда просыпался и с трудом раскрывал опухшие глаза, то всегда видел мать. Она сидела на стуле, сложив руки на коленях и чуть ссутулившись, и выглядела странно скованной, словно находилась в чужом доме. Но, по сути, так оно и было. Комната Кирилла резко отличалась от запущенного вида всей квартиры. И он не любил, когда родители заходили к нему. По этой причине он всегда закрывал дверь на задвижку. Он создал свой собственный мирок и никого не хотел впускать в него. Даже присутствие Марики, а она появлялась у него крайне редко, вызывало чувство дискомфорта. Но в основном это происходило оттого, что Кирилл не мог избавиться от чувства стыда перед ней из-за убогости жизни своих родителей. В его комнате, конечно, всегда было чисто и очень уютно, но чтобы попасть в нее, нужно было пройти по длинному захламленному коридору мимо кухни и спальни родителей.

Когда на второй день температура немного снизилась, Кирилл спал уже меньше, но чувствовал себя все еще неважно. Причем ни насморка, ни кашля у него практически не было. Видимо, сильное нервное потрясение вызвало такую реакцию организма, и простуда тут была ни при чем. Он чувствовал периодически возникающий озноб, потом странную слабость. Мать продолжала сидеть у него в комнате. На второй день, после того, как они пообедали, он спросил, где пропадает отец.

– В гараже пьет, – равнодушно ответила Татьяна Павловна и пожала плечами.

– Мам, мне уже лучше, – участливо сказал Кирилл, – ты иди, занимайся своими делами. Незачем постоянно сидеть возле меня.

– Хорошо, сынок, – ответила она и не двинулась с места.

Кирилл глянул на ее бледное опухшее лицо, на растрепанные седеющие волосы, на старенький застиранный ситцевый халат, разъезжающийся на ее полном теле, на отекшие ноги с варикозными узлами синих вен и опустил глаза. Он вдруг вспомнил, как Марика дала его матери «чуть за пятьдесят».

– Мам, – после паузы неуверенно начал он, – а почему ты никогда не сходишь в салон красоты? Ты же очень симпатичная женщина! Я видел на фотографиях, когда ты была молодой.

– Что? – явно удивилась Татьяна Павловна. – Ты о чем это?

Она неожиданно залилась краской, зачем-то поправила волосы и смущенно улыбнулась. Но тут же нахмурилась.

– Это из-за Марики, да? – тихо поинтересовалась она, подняв глаза на Кирилла. – Ты стыдишься своей матери, не говоря уже об отце!

– Это нужно тебе, – мягко проговорил Кирилл. – Ну и, конечно, я испытываю неудобство, когда Марика к нам приходит.

– Ее мама такая красавица, – продолжила Татьяна Павловна, глядя в пол. – Но они такие богачи! Ох, сыночка, боюсь, не получится ничего у тебя с этой девочкой! Она, конечно, очень миленькая и воспитанная барышня, но где это видано, чтобы ублёвцы роднились с кукурузниками? Да такого в нашем городе отродясь не было! Каждому – свое!

– Вот как раз именно эти слова были на воротах какого-то фашистского концлагеря, – хмуро заметил Кирилл.

– Вот и Глебушка, – вновь начала она, не слушая Кирилла, – все надеется жениться на богатой москвичке. Но у него-то как раз это может и получится!

– Ты так считаешь? – удивился Кирилл. – Но ведь ты только что говорила, что такие варианты невозможны. Даже привела в пример нас с Марикой.

– Это разные вещи, – живо возразила она. – Столица огромный город, там все смешано, там не так видны различия. К тому же там много возможностей. А у нас городок маленький, все на виду. И как-то бросаются в глаза богачи и их жизнь. Я уважаю Григория Григорьевича. Он много делает для города. Да и все уважают его. Он, может, и спокойно относится к вашей дружбе. Но вот Мария Андреевна наверняка против, хоть открыто этого и не говорит. Да и когда ей говорить? Ты ведь не вхож в их дом! Что ты вообще думаешь, как дальше?

– Окончу школу, уеду в Москву, – задумчиво проговорил Кирилл. – Марика на следующий год туда же приедет. Сама говоришь, что в столице все грани стираются. Так что не вижу особых проблем.

– Ох, сыночка! В институт-то не поступить тебе! А платить мы с отцом за обучение на коммерческой основе никогда не сможем. Где такие деньги взять?! И будешь, как Глеб, ремонтом зарабатывать и в комнатенке съемной жить?

– У меня другие планы, – уклончиво ответил Кирилл.

Татьяна Павловна с любопытством на него посмотрела.

– Это какие? – спросила она.

– Не хочу пока говорить об этом, – после паузы ответил он.

– Ну ладно, ладно, не говори, – закивала она.

Дело было в том, что Кириллу после опубликования в Сети фотографий поступило много предложений о работе фотомоделью. Агентства обращались к Арсению, а он знал его электронный адрес. Да и сам он уже несколько раз звонил и говорил, что будет рад продолжить работу. Кирилл пообещал подумать, сказав, что в первую очередь ему нужно сдать экзамены в школе и получить аттестат.

Но в сейчас его больше всего тревожила проблема с Дарком. И он пока не знал, как безопасно выйти из этой угрожающей ситуации. И сейчас был даже рад, что заболел и вынужден проводить время дома. Он хотел все тщательно взвесить и обдумать. Информация, которую он получил от Савелия Ивановича, пугала.

На следующий день Марика после занятий решила подкрасить волосы, потому что ей казалось, что цвет потускнел и появился баклажанный оттенок, что ей совсем не нравилось. Она заранее предупредила мать, и та отвела ей время в половине пятого, освободив лучшего мастера. Марика немного опоздала и, выйдя из машины, быстро устремилась в салон. Но она не пошла через парадный вход, а обогнула здание и направилась к небольшой двери, выходящей во двор. Там было что-то типа склада, где хранились упаковки с красками для волос, тюбики с кремами, чистые полотенца и прочие необходимые для салона предметы. Марика постучала, ей открыла дверь кладовщица и радостно заулыбалась. Марика кивнула ей и пошла через склад в коридор. Мария Андреевна несколько лет назад предусмотрительно разделила салон на несколько залов. И выделила небольшое помещение для VIP – персон. Марику обычно обслуживали там, вдали от посторонних глаз. У входа там имелось что-то типа холла с большим шкафом и огромным зеркалом. Марика вошла, бросила сумку в кресло и начала снимать куртку. Но услышав громкий и возмущенный голос матери, остановилась. Потом приблизилась к приоткрытой двери и прислушалась.