Обернувшись навстречу вошедшему Джулио, Рафаэль улыбнулся. Он снова чувствовал себя счастливым хозяином своей жизни. Он был доволен собой и новым нарядом, в котором выглядел тем самым кавалером, каким его хотел видеть мир. Однако, когда Джулио подошел, Рафаэль разглядел на его смуглом молодом лице беспокойство. Случилось что-то серьезное.

Рафаэль закрыл сундучок с жемчугом и поставил его на свою кровать. Улыбка пропала.

– Что случилось?

Джулио отступил назад, взгляд его заметался. Он явно хотел что-то сказать. Начал, потом замялся и выпалил:

– Сегодня был сложный день, учитель. Я проследил за тем, как заканчивали работу у Киджи, и был там всего лишь час назад.

Рафаэль не позволил себя отвлечь.

– Опять что-то с твоим отцом?

– Я давно не видел отца и не имею ни малейшего желания с ним встречаться.

Рафаэль смерил своего молодого друга недоверчивым взглядом, и его внезапно охватило сильнейшее желание поскорее отправиться на Виа Алессандрина, чтобы снова увидеть Маргариту, убедиться в том, что слова, произнесенные сгоряча, не были сказаны всерьез. Но он достаточно давно знал Джулио, чтобы понять: сейчас того беспокоит что-то важное, и дело вовсе не в том, что день выдался тяжелым. Рафаэль почувствовал, как на сердце сомкнулись холодные пальцы страха.

– Хорошо, – произнес он, отказываясь думать о плохом. – Если у тебя есть что мне сказать, я надеюсь, что ты не промолчишь.

– Вы всегда можете на это рассчитывать, учитель.

– Тогда поедем за синьорой Луги. Нам пора на свадьбу!


– Ну что? Ты разрешил наше затруднение?

Кардинал стоял позади Агостино, который восторженно рассматривал свой свадебный костюм, вертясь перед большим зеркалом в золоченой раме. Киджи сначала скосил глаза на отражение Биббиены, потом развернулся, чтобы посмотреть ему в лицо. Они находились в гардеробной на втором этаже виллы Киджи. Сквозь открытые окна задувал холодный ветер. За тяжелой дубовой дверью суетилась прислуга, священнослужители, члены семьи и гости. Все готовились к церемонии, которая должна была начаться менее чем через час.

– Да, – ответил он, но в его срывающемся голосе звучало сомнение. – Только… Все-таки, Бернардо, кажется, Рафаэль на самом деле любит эту девицу.

Моя племянница тоже любила его, только теперь ее сердце разбито, подумал Биббиена, почувствовав, как у него все сжимается в груди. Он решил не произносить эту мысль вслух.

– Не забывай, Бернардо, я тоже полюбил простолюдинку. Разумеется, та, на которой я сегодня женюсь, не сразу была признана подходящей парой для человека моего круга.

– Ты сам прекрасно знаешь, Агостино, что это совсем другое дело. Рафаэль служит Его Святейшеству, который больше всего на свете желает оставить о себе память и тем самым обрести бессмертие. Это ему может дать только Рафаэль. Поэтому ты пользуешься свободой, которой не дано Санти. Так что в подобных обстоятельствах иного выхода нет, – заверил его Биббиена, сжав холодными костлявыми пальцами широкое, утопающее в шелку плечо Киджи.

– А что, если наш замысел раскроется?

– Папа считает его плодом собственного разума. Для нас обоих хорошо, что Его Святейшество так основательно в этом замешан.

– Надеюсь, то, что мы сделали, пойдет ему на пользу, – заметил Киджи и пожал плечами. – И мы сможем вернуть Рафаэля к мольберту, чтобы он работал столько, сколько мы от него хотим.

– Прошу тебя, Агостино, не надо все это воспринимать так мрачно! – И кардинал улыбнулся тонкой угрожающей улыбкой. – Ты же знаешь Рафаэля. Теперь, когда дело сделано, неужели ты думаешь, что пройдет много времени, прежде чем он сам начнет вспоминать о булочнице как о приятном приключении?


Рафаэль опаздывал на свадьбу Киджи. Он уже пропустил венчание, слишком поздно прибыв с Джулио в Трастевере за Маргаритой. Он захотел поехать туда лично, а не посылать за ней, чтобы прошептать слова раскаяния и избежать недоразумений после спора. Однако когда они с Джулио приехали к Луги, Маргариты там не было. Франческо ее не видел и был удивлен появлением Рафаэля. Не видела ее и Легация.

– А я решил, что она с вами, – осторожно сказал Донато. – Этот художник, Себастьяно, отвез ее домой. Ей стало нехорошо, а тут, на счастье, появился он. Мы возвращались из садов Ватикана. Она захотела снова повидать слона.

– Что случилось? Она заболела?

– Просто устала, синьор, и была расстроена. Не больна. – Донато не мог ему рассказать о том, что произошло на площади перед церковью.

– Тогда какого черта ты позволил Себастьяно везти ее домой?

Донато наклонил голову и замолчал.

– Он был на лошади, синьор, а мы шли пешком. И как я мог отвергнуть предложение знатного человека? Он бы принял это за оскорбление.

В глазах Рафаэля росла паника, он переводил взгляд с одного на другого. Мастер пытался гнать мысли о плохом, но понимал, что случилось страшное.

Рафаэль бросился во дворец Киджи, бегом пронесся мимо невозмутимых охранников и взлетел по каменным ступеням. Джулио, с трудом переводя дыхание, бежал за ним по пятам. Сердце Рафаэля замирало от ужаса, он не видел и не понимал никого и ничего, кроме того, что должен найти Маргариту. Кто-нибудь из тех, кто находится здесь, непременно видел ее или Себастьяно. Этому должно быть какое-то объяснение! Почему из всех мужчин Рима именно Себастьяно появился возле Маргариты, и именно сейчас?

Гости уже пировали под только что законченной фреской, которую он сам создал. Стол ломился от сверкающих серебряных блюд, полных разнообразных лакомств, и хрустальных кувшинов с вином. Только тогда Рафаэль понял, что венчание уже позади и его отсутствие при совершении обряда вряд ли хорошо отразится на отношениях с Киджи, и без того раздраженным.

Но сейчас он не мог об этом думать. Нет, только не в такую минуту. Взгляд Рафаэля метался в поисках соперника. Если Себастьяно видел ее последним, он, Рафаэль, заставит мерзавца признаться, что с Маргаритой. Давняя ссора принимала угрожающий оборот.

Рафаэль жадно рассматривал лица пирующих, не слыша смеха и счастливых голосов. Никто не обращал внимания на то, что он присоединился к празднеству. Никто не видел, как он мечется среди слуг, спешащих к столу с огромными серебряными подносами. На столе испускали ароматный пар миноги, запеченные в тесте, искушали чревоугодников гранаты, анчоусы под соусом, лепестки из зеленого миндаля, поданные на виноградных листьях, засахаренные фрукты и марципаны, но для Рафаэля все угощения сливались в одно дурно пахнущее пятно. Его лицо было искажено болью, а в памяти всплывали непрошеные воспоминания о недавней ссоре.

Был ли тот день, отмеченный горькими словами и невысказанными мыслями, предвестником серьезного разлада, спрашивал он себя. Могло ли случиться так, что она не просто рассердилась на него? После того разговора он слишком мало ее видел, чтобы с уверенностью ответить на этот вопрос.

– О! Кого я вижу! – громко произнес Агостино, подняв золотой кубок с вином. Он наконец углядел Рафаэля, стоящего в широком дверном проеме. – Истину говорят, дорогой Рафаэль, уж лучше поздно, чем никогда! Садись, расскажи нам, какой шедевр задержал тебя, не дав присоединиться к нам вовремя! Торжество уже в самом разгаре!

– Скажите, вы видели Себастьяно? – спросил Рафаэль. Слова тяжело срывались с его языка. Сразу же стали заметны его смятение, смертельная бледность лица.

– Нет, не видел. Я не стал заострять внимания на том, что еще один из наших великих художников не дал себе труда вовремя появиться на моем венчании. – Киджи поставил кубок и поцеловал жену. – Если бы я не был так безумно счастлив, то вполне мог бы обидеться на подобное невнимание.

Рафаэль снова стал шарить взглядом по лицам могущественных гостей, которые, заметив его состояние, перешептывались и недоуменно поднимали брови, чтобы сразу же возвратиться к еде, питью и веселым разговорам.

– В чем дело? – спросил кардинал Биббиена, прервав беседу с сидевшим напротив него кардиналом деи Медичи и облокотясь на стол, дабы рука с рубиновым кольцом была видна всем вокруг. – Что-то случилось?

Рафаэль приложил нечеловеческие усилия, чтобы ответ получился спокойным, но голос его предательски дрогнул и сорвался:

– Я нигде не могу найти синьору Луги!

Шелест тихих голосов перешел в гул, когда из-за стола поднялся поддерживаемый под руки с двух сторон Папа. Рафаэль уже едва дышал – ужас спазмом сковал его легкие и сердце. Она не могла так поступить… она не могла просто исчезнуть…

Если ты так думаешь, то совсем меня не знаешь.

Лицо понтифика было мрачным.

– Подойди ко мне, сын мой. – Это была не просьба, а приказ. – И ты, Агостино, тоже. Присоединись к нам.


Джулио Романо метался по коридору перед лоджией, где шел пир. Над его бровями блестели капельки пота. Он вытер их рукавом. Шум голосов, смех, звон столовых приборов и бокалов, доносившиеся из лоджии, не вызывали у Джулио желания присоединиться к общему веселью. Он скрыл от учителя то, что видел, тем самым предав его. Он предал человека, которому был обязан всем в своей жизни.

Все время до встречи с Рафаэлем Джулио молча молился, чтобы виденное им оказалось ошибкой, недоразумением. Чтобы, приехав в Трастевере, они нашли там синьору Луги, и никакого Себастьяно не было и в помине, и Маргарита наконец помирилась с Рафаэлем. Когда же оказалось, что в пекарне ее нет, он уже было собрался все рассказать. Он должен был это сделать, но как? Как мог он сказать учителю, что его любимая женщина уехала с самым заклятым врагом и соперником?

Сердце Джулио не выдерживало этой мысли.

И он рассказал обо всем Киджи, могущественному банкиру, близкому другу Рафаэля, который наверняка найдет выход и нужные слова, чтобы все объяснить мастеру. Итак, Рафаэль вышел следом за сурово глядящим понтификом и Киджи, чтобы услышать весть, которая разобьет его сердце. Простите меня, учитель, думал Джулио, меряя коридор шагами. Вы подарили мне весь мир, и я обязан вам всем. Вы слишком много для меня значите, чтобы я своими словами причинил вам такую боль.


Три мрачные фигуры ступили на празднично украшенный балкон с каменной балюстрадой, выходящий на небольшие ухоженные сады. Легкий ветер доносил с Тибра солоноватый запах воды и рыбы. Они стояли, глядя на завихрения темных струй, когда Папа положил на плечо Рафаэлю тяжелую, жесткую руку.

– Лучше будет, если я скажу тебе всю правду, сын мой. Твоей женщины больше нет.

Слова его возымели немедленное и гибельное действие. Словно тошнота, к горлу Рафаэля подступил вкус предательства, разъедающая горечь. Что-то подобное, мелькнуло в его голове, должно быть, чувствовала Мария. А потом…

Этого не может быть… Не должно… Это какая-то ошибка!

– Нет? – Он выплюнул это слово, будто оно не давало ему дышать. – Что вы об этом знаете? Где она? Почему исчезла?

– Сердце истекает кровью, сын мой, из-за того, что я вынужден сказать тебе такое, но мои люди следили за твоей синьорой несколько дней. Меня предупредили, что следует быть готовым к подобному повороту событий, и, увы, так оно и вышло.

Рафаэлю показалось, что он стал участником какой-то жестокой шутки. Все было каким-то неправильным и невероятным.

– Я буду говорить с тобой начистоту, сын мой, потому что вскрытый нарыв заживает быстрее. Я скажу тебе, что твою женщину видели покидающей Рим за спиной всадника.

Взбудораженное ужасом сознание Рафаэля судорожно ворошило воспоминания. Он ее любил. Они поспорили, и только. Но почему тогда эта горечь комом застряла в горле? Горячее, острое чувство никак не поддавалось доводам рассудка и не желало уходить. Его предали.

– Это ложь! – В широко раскрытых глазах Рафаэля плескалась паника. – Вы смотрели возле загона Ханно? Она часто ходит туда, когда…

– Рафаэлло, мальчик мой, – успокаивал его понтифик. – Прошу тебя, ее нет возле зверя. Не надо усложнять свое положение. Она с самого начала не стоила тебя.

У Рафаэля стали подгибаться колени, и он прислонился к каменной колонне. Воздух по-прежнему не желал проходить в легкие. Он коснулся камня. Боже… Боже…

– Для меня она стоила целого мира. – Его голос упал до шепота.

– Ты не первый, кому довелось ошибиться в женщине, – вступил Киджи. – Ты теперь богатый человек. Женщины ее положения могут казаться исключительно покладистыми, пока получают достаточно… денег и подарков.

Он все еще не мог дышать. Его легкие были сжаты какой-то горячей мощной силой.

– Она никогда ни о чем не просила и принимала мало подарков.

– Ну, какое-то время она была спутницей великого Рафаэлло, видимо, этого ей было достаточно.

Рафаэль посмотрел на понтифика сквозь влажную пелену.

– Человек, с которым она уехала, это Себастьяно?

– Боюсь, мы точно не знаем, кто это был, но вот отсутствие синьора Лучиани на сегодняшнем празднестве кажется нам странным. Он тоже получил приглашение на свадьбу.