Паулина Петерс - Рубиновая комната

После короткой экскурсии по холлу, где стояли глубокие – конечно же, красные – бархатные кресла и диваны, а стены украшали картины эротического содержания, Виктория и Хопкинс вернулись к черному ходу и спустились по лестнице на задний двор. Хопкинс вернул на место полицейскую печать, затем снова бросил взгляд на карманные часы.

– Прошло ровно два часа, – сообщил он.

– А мне кажется, будто мы провели в борделе целый день, – простонала Виктория.

Она с благодарностью вдыхала свежий воздух, несмотря на то что снова пахло гарью. Девушка только задумалась, что сделает Кейтлин, чтобы во второй раз отвлечь полисмена от двери, когда со стороны перекрестка послышались раздраженные мужские голоса и свист плеток.

– Убирайся со своей чертовой повозкой, – кричал мужчина, – иначе получишь в морду!

– Эй, мистер, возьмите себя в руки! – крикнул мужчина неподалеку от двери, по всей видимости полицейский.

Послышались торопливые шаги по мостовой, удалявшиеся в сторону Хупер-роуд.

Хопкинс отпер дверь, осторожно приоткрыл ее и выглянул на улицу.

– Все чисто, – заговорщическим тоном прошептал он, обернувшись к Виктории.

Оказавшись на узкой улочке, они увидели, что перекресток перегородила повозка, доверху груженная бочонками. Полицейский и его коллега, стороживший главный вход, пытались растащить и успокоить двоих мужчин: рыжеволосого ирландца, руки которого были покрыты татуировками, и лысого обитателя Ист-Энда, судя по их акцентам.

Виктория закрыла лицо вуалью, и они вместе с Хопкинсом направились на Хупер-роуд. В это время ирландец, безбожно ругавший своего противника, вдруг крикнул:

– Ладно, ладно, я поехал, – и вскочил на козлы своей повозки. Виктории показалось, что она заметила, как он усмехнулся ей и быстро кивнул. Лысый обитатель Ист-Энда тоже направился к своей повозке, груженной мебелью.

На перекрестке скопилось несколько повозок и карет, которые теперь медленно тронулись с места. Виктория увидела, как мимо прокатил наемный экипаж. Взгляд ее задержался на окошке и четком профиле женщины за стеклом. Девушка вздрогнула. Сначала ей показалось, что она ошиблась, но тут лошади снова замедлили шаг.

Нет, она не ошиблась. В наемном экипаже сидела бабушка Гермиона.

– Хопкинс… – прошептала она, кивнув в сторону повозки.

– Господи боже мой, леди Гленмораг, – пробормотал он. – Что ж, наверное, ваша бабушка направляется на благотворительное мероприятие.

– В наемном экипаже? – скептичным тоном отозвалась Виктория. – Кроме того, ее социальная активность ограничивается тем, что она устраивает деревенские праздники и посещает благотворительные балы.

Девушка возблагодарила Бога за то, что надела шляпу с вуалью.

– Мисс Бредон!

Ненадолго забежав в квартиру, Виктория направилась в редакцию «Морнинг Стар», поскольку хотела принести мистеру Паркеру новые весенние снимки и заметку от миссис Эллингем. Обернувшись на зов, она увидела Джереми Райдера.

– Как хорошо, что я вас встретила, – улыбнулась она ему. – Все равно собиралась зайти к вам в «Спектейтор».

– Мне срочно нужен перерыв. – Джереми привычным жестом провел рукой по волосам. – Вы не согласитесь пойти со мной в паб – или это неприлично для девушки из хорошей семьи? – В брошенном на нее взгляде читалась неуверенность.

Виктория решила сдержаться и умолчать о том, что первую половину дня она провела в элитном борделе, что еще более неприлично для девушки.

– Как угодно, можем пойти в паб. Опасность того, что кто-то из посетителей узнает меня и доложит дедушке и бабушке, весьма невелика. Кроме того, отец учил меня не пасовать перед условностями.

– Вы случайно не намекаете на фотографию, на которой вы изображены с герцогом в Гайд-парке в весьма нетрадиционном наряде? – усмехнулся журналист. – Я очень жалел, что мы не можем напечатать эту фотографию в «Спектейторе». Вы могли бы сообщить мне заранее, если вдруг задумаете что-то провокационное?

– Ни в коем случае!

– Кстати, костюм для верховой езды вам очень идет.

– Я бы обиделась, если бы вы сказали что-то другое.

Виктория все никак не могла забыть о царившей на месте убийства атмосфере. Девушка была рада, что может вести непринужденную беседу с Джереми. Они пересекли Флит-стрит возле поилки для лошадей. Молодой человек направился к пабу под названием «Фокс энд Хант»[5]. Виктория улыбнулась, решив, что это весьма абсурдное название для городского паба.

– Название осталось еще с тех времен, когда здесь были лес и поля, – пояснил Джереми, словно снова прочитав ее мысли. – В «Фоксе», как говорим мы, журналисты, подают лучшее пиво в округе.

Над входом в паб покачивалась вывеска, на которой – под стать названию – были изображены лиса и охотничий рог. Фасад дома был обшит деревом, первый этаж выкрашен в зеленый цвет, выше – побелен. Войдя внутрь, Виктория и Джереми услышали гул голосов. Воздух был густым и тяжелым из-за сигаретного дыма. Свободных мест почти не было.

– Если хотите, присаживайтесь, а я закажу нам что-нибудь выпить. – Джереми указал на стол у ланцетовидного окна, из-за которого как раз встали двое мужчин.

– Что вам принести? Вряд ли пиво.

Виктория выбрала сидр. Дожидаясь Джереми, она с любопытством оглядывалась по сторонам. Ей нечасто доводилось бывать в пабах. Все стены были увешаны карикатурами в рамках. На тех немногих свободных местах, где их не было, проглядывала настенная краска цвета берлинской лазури, а стойка была выкрашена в бордово-коричневый цвет. Большинство мужчин были одеты в свободные твидовые костюмы, верхняя пуговица рубашек была расстегнута, узлы на галстуках ослаблены. Кроме нее, в пабе было еще две женщины. Одеты они были в экстравагантные платья с яркими восточными узорами из птиц и листьев, курили сигареты, вставленные в длинные мундштуки. Виктория предположила, что это представительницы богемы.

«Пожалуй, Хопкинс не назвал бы этот бар респектабельным…»

Виктория улыбнулась. К столику подошел Джереми и протянул ей бокал с сидром.

– За встречу! – и он поднял свой бокал.

Виктория повторила его жест.

– На самом деле миссис Оливер звали мисс Уилкокс и она работала камеристкой в семье Кармайкл в Корнуэлле, в поместье Бликлинг-холл, – начала она, сделав первый глоток. – Хопкинс, мой дворецкий, ездил в Корнуэлл и беседовал с экономкой лорда и леди Кармайкл, которые, к сожалению, сейчас путешествуют на юге, и связи с ними нет. Поэтому мы ничего не знаем о жизни, которую вела мисс Уилкокс до и после ее поступления на работу в Бликлинг-холл.

– Интересно, а еще новости у вас есть?

– Вы наверняка слышали об убийстве проститутки по имени Молли, – сказала Виктория, – хозяйки борделя.

– Конечно, кроме того, мне известно, что сэр Френсис общался с ней и что дело расследует инспектор Эрмитейдж – об этом Скотленд-Ярд общественности не сообщает. – Джереми взглянул на Викторию, подняв брови. – А вам что, об этом уже тоже известно? Что-то в вашем вопросе навело меня на эту мысль.

– Да, кроме того, мне известно, что некий человек – причем, весьма вероятно, это был убийца – оставил на месте преступления окровавленные отпечатки пальцев.

– Да вы надо мной смеетесь.

– Вовсе нет, – покачала головой Виктория. – Обещаете никому не рассказывать об этом? Я попала туда не совсем легально.

– О, это интересно! – Джереми наклонился вперед, сгорая от нетерпения.

Виктория рассказала о том, как познакомилась с Кейтлин, как та, в свою очередь, познакомила ее с Орлой. И как обе они помогли им с Хопкинсом проникнуть в бордель.

– Я вполне представляю себе, что инспектор Эрмитейдж мог пропустить отпечатки пальцев, – едко заметила Виктория.

– Я попытаюсь выяснить это. Однако же ясно, что Скотленд-Ярд, а вместе с ним, вероятно, и правительство пытаются скрыть информацию относительно сэра Френсиса и этой Молли. – Джереми подвинул свой бокал с пивом. На темной столешнице остались влажные следы. – Но вы с дворецким действительно ведете себя довольно бесцеремонно. Взять и проникнуть в опечатанное полицией здание… – и он с улыбкой покачал головой.

– Поскольку, как вы сказали, Скотленд-Ярд утаивает информацию, что владелица борделя снабжала сэра Френсиса материалами для успешного шантажа, нам с Хопкинсом не оставалось ничего иного, – пожала плечами девушка. – В некотором смысле это была самозащита.

– Вы точно не собираетесь стать журналисткой? У вас отлично получилось бы расследовать скандалы и заговоры.

– Если не учитывать тот факт, что меня вполне устраивает профессия фотографа, я не представляю, чтобы «Спектейтор» нанял на должность репортера женщину, – отмахнулась Виктория.

Тем не менее она была польщена. Сделав еще глоток сидра, она заметила, что у нее немного кружится голова. Женщины, одетые как представительницы богемы, поднялись из-за столиков и направились к гардеробу вместе со своими спутниками. На миг девушке показалось, что по пабу промелькнула стайка птичек.

– Помните, когда мы, сидя на берегу Темзы, говорили о своих мечтах, я сказала, что иногда жалею, что не умею рисовать, вместо того чтобы фотографировать, – вдруг сказала Виктория.

– Я не забыл о нашем разговоре.

– Несколько дней тому назад мне приснился кошмар, в котором отец запретил мне рисовать. Причем так, что я его испугалась. Он кричал на меня. Как думаете, во сне я вспомнила реальные события или что-то надумала себе?

«Интересно, почему я рассказываю об этом Джереми Райдеру?» – тут же испуганно спросила у себя Виктория.

– Вам имя Фрейд о чем-нибудь говорит? – Джереми внимательно взглянул на нее.

– Да, конечно, – кивнула Виктория.

– Полагаю, Фрейд счел бы, что совершенно не важно, имели ли место эти события в действительности. Часть вашего подсознания хочет сообщить вам, что ваш отец мешал вам рисовать.

– Ах… – расстроенно произнесла Виктория.

– Вам следует снова начать рисовать. В субботу у меня выходной. Почему бы нам с вами – если погода будет хорошей, а на это весьма похоже – не поехать в Хемпстед и не взять с собой принадлежности для рисования?

– Очень мило с вашей стороны, вот только я не знаю… – нерешительно произнесла Виктория.

Она уже договорилась сходить на выставку с Рэндольфом. У нее было так много гораздо более важных дел, нежели ехать в Хемпстед. А потом девушка вспомнила, что Констанс убеждала ее радоваться жизни, поскольку она еще совсем юна.

– Поедем, – решительно заявила она.

– Отлично. За вами заехать?

– В субботу в квартире находится миссис Доджсон, наша приходящая прислуга. Она наверняка умрет от любопытства, если за мной зайдет молодой человек, – рассмеялась Виктория. – А где вы живете? Я могу зайти к вам. И нет, мне все равно, что обычно девушки за молодыми людьми не заходят, а все происходит совсем наоборот.

– Если вы так считаете… – улыбнулся ей Джереми. – Я живу в Кемдене – если ехать от вас, это по пути в Хемпстед.

– Договорились!

– Леди Гленмораг ожидает вас в библиотеке, – доложил Хопкинс, когда Виктория вернулась домой.

– О господи, это наверняка из-за фотографии в «Таймс», она хочет отчитать меня, – пробормотала Виктория.

– Боюсь, это действительно так. Выглядела она несколько раздраженной, – заговорщически понизив голос до шепота, произнес Хопкинс.

«Несколько раздраженная» – это на его языке, Виктория знала об этом, означало «крайне рассерженная». И действительно, войдя в библиотеку, Виктория почувствовала, что бабушка вот-вот начнет метать молнии.

– Как ты могла показаться на людях в подобном наряде! – она рассерженно ткнула пальцем на страницу в «Таймс», лежавшую раскрытой на диване рядом с ней. – И как обычно, тебе обязательно нужно было привлечь как можно больше внимания к своему недостойному поведению.

– Поверьте, я не заказывала фотографа в Гайд-парк, – решительно заявила Виктория.

Она послушно наклонилась, чтобы поцеловать бабушку в щеку. На пожилой леди, как с тоской отметила Виктория, было чудесный бархатный дымчатый плащ с вышитыми розами чуть более темного синего оттенка.

К огромному удивлению Виктории, Гермиона Гленмораг взяла ее за плечи и принюхалась.

– От тебя пахнет сигаретами! – в ужасе воскликнула она.

«Как это похоже на нее – приехать ко мне в гости именно после того, как я побывала в пабе…»

– Я ехала домой на метро, – солгала девушка. – Вы же знаете, в вагонах курят.

– Для меня это еще одна из причин никогда не пользоваться подобным транспортным средством, – мрачно заявила бабушка. В другой ситуации Виктория развеселилась бы при мысли о том, что леди Гленмораг и Хопкинс испытывают одинаковое презрение к общественному транспорту, однако сейчас она мысленно приготовилась к головомойке, которую ей предстояло выдержать. – Должно быть, бедный герцог был шокирован, увидев тебя в костюме для верховой езды. – Леди Гермиона возмущенно покачала головой, и дымчато-голубой шелковый шлейф на шляпке задрожал.