– Да, я уверен, что убитый – это Томас Марчмейн, – кивнул дворецкий. – Пронырливый частный детектив. Часто был связан с делами, проводимыми на грани законности. Мы с вашим отцом периодически сталкивались с ним во время расследований. Он именно тот, по крайней мере, был именно таким детективом, которого нанял бы такой человек, как сэр Френсис. Бессовестный и продажный. Скорее всего, у сэра Френсиса было что-то на Марчмейна, таким образом, он мог быть уверен в том, что тот не разболтает о своих расследованиях.


– Конечно же, Баррет отвезет вас обоих. Но, Хопкинс, почему для вас так важно попасть в Лондон как можно скорее?

Констанс совсем запыхалась. Она как раз пыталась перелезть через изгородь, окружавшую выгон, который Хопкинс и Виктория уже преодолели – через поля и лужайки было гораздо ближе до Айви-манора. Коровы безо всякого интереса посмотрели на них и продолжали пастись.

– Потому что констебль известит начальство и попросит помощи, те, в свою очередь, обратятся в Скотленд-Ярд. А там тоже хорошо знали Томаса Марчмейна. – Хопкинс подал Констанс руку и помог ей перебраться через забор. – Наверняка кто-то уже заявил о его пропаже. Как только описание личности покойного поступит в Скотленд-Ярд с указанием на то, что умерший был обнаружен неподалеку от загородного поместья сэра Френсиса, даже инспектор Эрмитейдж сумеет сделать правильные выводы и прикажет провести обыск в кабинете и квартире Марчмейна. И нам с мисс Викторией хотелось бы опередить его.

«Возможно, Марчмейн раздобыл для сэра Френсиса информацию о пожаре в квартире, – вдруг осенило Викторию. – Быть может, он выяснил, кем была та загадочная женщина под вуалью, и я найду в его документах ответы на все свои вопросы». Она так надеялась на это и испытала облегчение, когда за полем показались крыши Айви-манора. Ей не терпелось уехать в Лондон.


Кабинет и квартира Марчмейна, насколько было известно Хопкинсу, находились в особенно запущенной части и без того бедного квартала Холборн. Они ехали уже около трех часов, когда Баррет повернул «даймлер» на Порт-Пул-лейн, узкую улочку, вдоль которой стояли кирпичные дома.

– Где вас высадить, сэр? – поинтересовался шофер, включив громкоговоритель на стекле, отделявшем его от пассажиров.

– Перед номером сорок шесть, примерно метров через пятьдесят, – ответил Хопкинс и тут же выругался.

– Что случилось? – встревожилась Виктория, не в силах припомнить, чтобы Хопкинс когда-то ругался.

Хопкинс молча указал на ряд домов, и теперь девушка тоже увидела обгоревшие руины здания рядом с мелочной лавкой.

– Дом Марчмейна? – негромко спросила Виктория, уже зная ответ.

– Совершенно верно, – голос Хопкинса прозвучал мрачно. – Кто-то опередил нас.

Баррет подвел «даймлер» к обочине. Подавленные Виктория и Хопкинс вышли из машины и направились к почерневшему от копоти фасаду. Сквозь оконные провалы развалин здания они увидели, что внутри не уцелело ничего. Под натиском огня устояла лишь выложенная камнем труба. Деревянные полы пали жертвой огня и рухнули вниз вместе с обгоревшей мебелью на первый этаж. По большому счету, от здания осталась только куча обугленного дерева, источавшего сильный запах пожара.

Виктории показалось, что она снова оказалась внутри своего кошмара, и она почувствовала, что не может дышать. В панике открыв сумочку, она достала бумажный пакет и вдохнула.

– Мисс Виктория… – испугавшись, Хопкинс поддержал ее.

– Что случилось с молодой мисс? Ей плохо?

«Даймлером» заинтересовалась группа детей, игравших на улице и подошедших ближе. Стоявший рядом с автомобилем Баррет внимательно поглядывал на них. От группы отделилась маленькая девочка, встала прямо напротив Виктории и принялась с любопытством разглядывать ее.

Дыхание Виктории снова выровнялось, и она смогла отнять пакет от лица.

– Мне уже лучше, – произнесла она и попыталась улыбнуться.

Девочка была одета бедно, но худенькое, покрасневшее от свежего воздуха лицо было чистым. У нее были круглые карие глаза. На вид ей было лет шесть или семь.

– Как тебя зовут? – приветливо поинтересовалась Виктория.

– Эви… – Девочка вдруг застеснялась.

– Ты знаешь, когда сгорел дом?

Виктория ожидала, что ответ будет весьма неопределенным, однако, к ее огромному удивлению, Эви выпалила:

– Двадцать восьмого февраля, посреди ночи.

– А откуда ты знаешь точную дату? – наклонился к девочке Хопкинс.

– Потому что это было в ночь перед моим днем рождения. Первого марта мне исполнилось семь лет, – Эви перескочила с одной ноги на другую. – Эмма, ей принадлежит магазин, – девочка кивнула в сторону мелочной лавки, – иногда дарит мне конфеты. Но в мой день рождения и целую неделю после того магазин был закрыт, потому что у нее крыша тоже горела и вода после тушения протекла в магазин, намочив все внутри.

Только теперь Виктория заметила, что крыша соседнего дома закрыта брезентом, а вывеска висит над витриной.

Эви убежала к своим друзьям, окружившим «даймлер». Баррет сжалился над детьми и открыл капот, чтобы можно было заглянуть внутрь. Хопкинс и Виктория отошли немного в сторону от автомобиля и игравших детей.

– Значит, дом горел через день после убийства сэра Френсиса, – задумчиво произнес Хопкинс. – По всей видимости, можно не сомневаться, что убийца поджег его, чтобы уничтожить улики.

– Я тоже так считаю.

Виктория судорожно сглотнула. Убийца снова уничтожил след, который мог привести к нему. Ей даже думать не хотелось о том, что в развалинах дома, возможно, лежат обуглившиеся бумаги, с помощью которых она могла разрешить загадку своего отца. Что движет убийцей? Какую тайну он пытается скрыть всеми возможными способами? Девушка начинала сомневаться в том, что они с Хопкинсом когда-либо раскроют это дело.

– Честно говоря, я несколько растерян и не знаю, что делать дальше. – Вздох Хопкинса эхом отозвался на беспомощность, которую ощущала Виктория. – Думаю, нам лучше не наводить справки в местном отделении полиции относительно обстоятельств пожара. Я уверен, что они тут же сообщат в Скотленд-Ярд.

– Давайте зайдем в магазин и спросим, не видела ли хозяйка чего-нибудь подозрительного, – предложила Виктория.

Однако ничего такого не обнаружилось. Эмме Соумс было за двадцать, и она была очень худой, ее даже можно было назвать изможденной. Она была приветливой и несколько рассеянной. В маленькой грязноватой лавке продавались основные продукты, а также разные виды мыла, моющих средств и табачных изделий. На прилавке стоял стакан с яркими конфетами, которые миссис Соумс, по всей видимости, иногда дарила Эви и другим детям, жившим по соседству. На руках она качала плачущего малыша, другой малыш, лет двух, цеплялся за ее юбку.

– Нет, ничего необычного в ночь пожара я не заметила, – широко раскрыв глаза, ответила молодая женщина на вопрос Виктории и Хопкинса. Они сказали, что работают на страховую компанию и пытаются выяснить обстоятельства, при которых случился пожар. К счастью, миссис Соумс не усомнилась в рассказанной ими истории. – Я до смерти перепугалась, когда около десяти часов вечера на улице вдруг кто-то закричал: «Пожар!», а еще больше я испугалась, когда увидела, что горит соседний дом. Я схватила детей и выбежала на улицу. Потом один раз сбегала обратно в дом, чтобы забрать наличные.

– Значит, в ту ночь вы были в доме одни? – уточнил Хопкинс.

– Да, Роберт, мой муж, работает на ткацкой фабрике, и в тот день ему выпала ночная смена. Я так боялась, что огонь перекинется на наш дом. Действительно, потом загорелась крыша, но, к счастью, ничего более страшного не произошло. – От воспоминаний о страшной ночи она совсем побледнела.

– А вы знали мистера Марчмейна? – осторожно поинтересовалась Виктория.

– Не очень хорошо, я его не любила, он всегда вел себя как-то двусмысленно, пока Роберт его не припугнул, – усталым голосом продолжала она.

Теперь захныкал и второй малыш, тоже просясь на руки.

– А с клиентами его вы не общались? – громко спросила Виктория, пытаясь перекричать обоих детей.

– К мистеру Марчмейну приходили самые разные люди, время от времени кто-то из его клиентов покупал у меня сигареты или жевательный табак. Но никого особого я вспомнить не могу.

Вопли младенца стали совсем невыносимыми, сделав дальнейший разговор попросту невозможным.

«И почему у Марчмейна не могло оказаться в соседях старой вдовы, которой нечем заняться, вместо совершенно измученной молодой матери, которая едва справляется с собственной жизнью, не говоря уже о том, чтобы обращать внимание на то, что происходит вокруг?» – расстроенно размышляла Виктория, пока миссис Соумс укладывала малыша в корзину, стоявшую на полу, и насыпала конфеты в пакет. По огорченному лицу Хопкинса Виктория поняла, что он думает примерно о том же.

– Эви! – крикнула Виктория, когда они с Хопкинсом вышли на улицу. Малышка подбежала к ней, и Виктория протянула ей пакет с конфетами. – Это для тебя и твоих друзей.

– О, спасибо!

Эви улыбнулась беззубой улыбкой, а затем поскакала обратно к детям, все еще восхищавшимся «даймлером». Виктория и Хопкинс пошли за ней. Баррет открыл дверцу, когда Эви снова вернулась к ним.

– Жаль, что Иена здесь больше нет, – сказала она. – Он наверняка сфотографировал бы такую красивую машину.

– Значит, Иен фотограф? – переспросила Виктория, но мысли ее были далеко. Ее снова мучил запах гари, ей хотелось поскорее уехать прочь.

– Да, но он делает такие движущиеся картинки, – радостно отозвалась Эви. – Он рассказывал нам, – и девочка махнула рукой в сторону своих товарищей, увидевших конфеты и направившихся к ним, – что снимает наш квартал и другие части города тоже. Он хочет их за… докемтировать… – девочка произнесла слово медленно и задумчиво.

– Ты хочешь сказать, задокументировать? – помогла ей Виктория.

Эви кивнула.

– Иен милый, – сказал высокий веснушчатый мальчик. – Он как-то показывал нам один из своих фильмов. В нем была миссис Соумс и ее дети. И лошадь мистера Брауна, бочара, и еще куча людей…

– А когда Иен снимал улицу? – вдруг заинтересовалась Виктория.

– Незадолго до пожара, – мальчик пожал плечами, – развалины он потом тоже снимал.

Виктория и Хопкинс переглянулись.

– А вы случайно не знаете, где живет Иен? – спросила она.


Полное имя Иена было Иен Мейсон, и жил он в квартире-студии под самой крышей в районе Мэрилбоун. Он был художником, кроме того, интересовался фотографией и фильмами. Снимая кварталы, он хотел задокументировать изменения, которым подвергался Лондон из-за сноса зданий, ремонта и перестройки кварталов.

Когда Виктория и Хопкинс приехали к нему сразу после разговора с детьми, ему позировала почти раздетая темноволосая красавица, не столько позировала, сколько отдыхала. Она лежала, лениво вытянувшись на красном бархатном диване. Виктория предположила, что она – его любовница, поскольку общались они как близкие люди. Это заставило ее снова подумать о Рэндольфе.

Иену Мейсону они с Хопкинсом представились частными детективами, заявив, что ищут пропавшую женщину, которую будто бы видели на Порт-Пул-лейн и в окрестностях. Мейсон, молодой энтузиаст, ни капли не усомнился в их словах и с радостью согласился скопировать для них снятый в Холборне материал.

Хопкинс взял напрокат кинопроектор и теперь собрал устройство на кухонном столе, вставив в него первую пленку. Миссис Доджсон уже восседала на своем стуле, дожидаясь показа.

– Что ж, я готов, – объявил Хопкинс.

– Хорошо.

Виктория погасила керосиновую лампу и тоже села на стул, а Хопкинс тем временем принялся медленно крутить ручку проектора.

– Мне кажется, будто я в кинотеатре. – Миссис Доджсон захлопала в ладоши.

На белой стене над буфетом появились первые картинки: Эмма Соумс несколько резковатыми движениями ставит перед магазином вывеску с рекламой дешевого мыла, а ее сын выглядывает из дверей. По улице, покачиваясь, проехала конная повозка. Появились Эви и ее друзья, принялись кривляться в камеру. По тротуару шли пешеходы. Показался велосипедист, прислонил велосипед к стене рядом с дверью магазина, а затем скрылся внутри магазина. На этом первая пленка закончилась.

На второй они увидели подводу, полную бочонков, остановившуюся напротив паба. По улице прокатил кеб, остановился за подводой. Вышедший из него мужчина посмотрел прямо в камеру, затем быстро отвернулся, словно не хотел, чтобы его снимали.

Виктория резко села.

– Хопкинс, – быстро произнесла она, – перемотайте немного назад, пожалуйста.

– Как скажете, мисс Виктория.

Мужчина быстро пошел спиной вперед к кебу, сел в него.

– Остановите пленку и запустите снова.

Наклонившись вперед, Виктория смотрела на снова показавшиеся на стене картинки. Мужчина вышел из кареты, посмотрел в камеру и отвернулся, виден был только его выразительный профиль. Профиль, который она видела в ночь, когда состоялся бал дебютанток, в парке Букингемского дворца.