Элизабет Лоуэлл - Рубиновое кольцо

Уокер мрачно улыбнулся.

– Я полагаю, что Дэвису нечем было бы заплатить. Судя по тому, в каком состоянии сейчас старое поместье, он не может позволить себе купить даже почтовую марку, которая стоит гораздо меньше, чем услуга курьера.

– Верно, – согласился Фарнсуорт. – Он на грани банкротства, его адвокат составляет бумаги.

– Он думает, что банкротство защитит его от мошенников? – спросил Уокер.

– Надежда на чудо, – сказала Пил. – С каждым случается.

Уокер подумал о великолепных рубинах. Даже проданные со скидкой, они вполне смогли бы оплатитьдолг Монтегю бандитам. Почему же Дэвис, находясь в таком положении, хочет подарить их невестке?

Или у него иные намерения – стащить рубины и с рыданиями кинуться в страховую компанию?

Если бы Уокер не носил при себе рубины, их бы украли уже в Саванне, а Донованы бы за это заплатили. Как некрасиво жить во лжи. Деньги спокойно перетекли бы от Донованов к Монтегю.

– А что ты тут делаешь? – спросила Пил.

– Охраняю рубины.

– Какие рубины? – удивилась она.

– Рубины Монтегю. Старые фамильные драгоценности.

Темные глаза ее сузились.

– Продолжай.

– Некоторое время назад Дэвис позвонил Фейт и попросил сделать свадебное ожерелье для Мел. Он предоставил ей материалы, то есть рубины и золото, а Фейт сделала дизайн и работу. В качестве гонорара она должна была оставить себе самый маленький из тех четырнадцати рубинов, которые он ей дал.

– Рубины? – нахмурилась Пил. – Сколько они стоят?

– Примерно, миллион.

Фарнсуорт тихо присвистнул.

– Черт побери. Не слабо. Почему же он с их помощью не отделается от Сола?

– Возможно, Дэвис рассчитывает иметь и рубины, и деньги за страховку, – сказала Пил.

– Я тоже так думаю, – согласился Уокер.

– На какие деньги он их купил? – спросил Фарнсуорт. –Они, черт побери, наверняка не внесены в список его активов.

– На самом деле камни могут быть семейной реликвией, – заметила Пил. – Многие ценности хранятся без внесения в список из-за налогов на наследство. Возможно, они краденые.

– Если бы они были краденые, Интернет был бы завален объявлениями. Их бы разыскивали, ѕ сказал Уокер.

– Ты проверял?

– Естественно, я сделал это прежде чем Арчер согласился застраховать их.

– Арчер? – удивилась Пил. – Арчер Донован, старший брат Фейт? Значит, он страхует эти драгоценные камни?

– Только до свадьбы, – сказал Уокер. – Потом они уже на страховке у Дэвиса.

Пил глубокомысленно ткнула пальцем в лоб.

– День святого Валентина. Что-то должно произойти с этими рубинами, причем скоро, или ничего хорошего Дэвиса не ждет.

– Вероятно, – согласился Уокер.

– Ты уверен, что камни настоящие? ѕ спросил Фарнсуорт. – Дэвис был бы не первый, кто страхует первоклассное стекло.

– Они настоящие.

Агенты оценили уверенность Уокера..

– Значит, они под твоей охраной, ѕ глубокомысленно заключила Пил. Сейчас она походила на того кем и была ѕ на федерального агента, который прокручивал в голове, как можно использовать новый факт с выгодой для себя.

– Да. Я отвечаю за них головой. – Уокер стал собирать остатки завтрака, который принес. Он знад, о чем Пил думает. У них свои задачи, у него – свои.

Его волновал один вопрос: зачем агентам понадобилось скрывать от него, что они не следили за Фейт.

Он знал, что ответ на этот вопрос обойдется ему дороже, чем кофе и холодные бисквиты. Сейчас у него недостаточно козырей, чтобы выбросить их на стол. Так что пора собирать вещички и ждать подходящего момента.

Поскольку важнее всего – остаться в этой игре.

Уокер вернулся в дом так же незаметно, как и вышел из него. Пол галереи скрипнул, когда он спрыгнул с ветки дуба, но Бумер, вероятно, слишком крепко спал и на шум не откликнулся. Все в доме спали. Кроме Фейт.

– Где ты был? – спросила она, как только Уокер закрыл за собой дверь.

Он с нежностью посмотрел на маленький беспорядок и на самую дорогую ему женщину. Даже в первых лучах утреннего света кожа ее пылала. Он знал, что не должен прикасаться к ней, и одновременно не мог удержаться, чтобы не вкусить этот запретный плод еще раз. Улыбаясь, он сбросил один ботинок.

– Уокер?

Другой ботинок тихо шлепнулся на ковер.

– Я не забыл сказать тебе, какая ты красивая? – спросил он, подходя к ее кровати. – Или я слишком торопился?

Дыхание у нее перехватило. В глазах вспыхнул свет воспоминаний.

– Ты заставил меня почувствовать себя красивой.

– Ты уверена?

Она смотрела на его обтягивающие джинсы.

– Раздевайся.

– Сладкая моя, если я разденусь, я не пожалею тебя.

Страсть охватила ее.

– В таком случае позволь мне помочь тебе.

Уокер засмеялся, но потом почувствовал, как ее пальцы рванули застежку на джинсах. Все, что он мог сделать, – это затаить дыхание. Он накрыл ее руки своими, вжимая ее пробудившееся тело в кровать.

– Я думаю, сейчас тебе будет очень хорошо, – протянул он.

Фейт посмотрела на него заинтригованным взглядом.

– Я и не сомневаюсь.

– Я сделаю это медленно и нежно, и ты увидишь, как глубоко и быстро я войду в тебя.

Она облизнула нижнюю губу кончиком языка.

– Я на седьмом небе от счастья.

Его медленная, нежная улыбка зажглась страстью.

– Я никогда ничего плохого тебе не сделаю, сладкая моя. Ты ведь знаешь это?

Она вздохнула и сжала пальцы вокруг его талии. Тугая живая волна пульсации завораживала ее.

– Если бы у меня возникли хоть какие-то сомнения на этот счет, меня бы не было здесь. – Не отдавая себе отчета, она облизывала губы, когда тянула вниз его джинсы. – И я уверена, что не собиралась бы попробовать, какой ты на вкус сегодня утром.

Дрожь, которая сотрясла его, удивила обоих. Он хотел сказать ей, какая она сексуальная, но у него не было сил, дыхание перехватило, слова пропали. Поэтому он быстро снял свои джинсы и стащил покрывало. Его рот чувствовал то, что глаза едва ли могли рассмотреть. Очень скоро Фейт уже извивалась и кричала.

Он взял ее ноги и развел их так, чтобы она вся открылась ему. Плоть Фейт была словно шелковистый огонь, он мял и целовал ее всю. Он хотел ее всю.

Глаза Фейт медленно открылись. В тусклом свете утра они были туманны и чувственны.

– Уокер?

– Да, сладкая. – Он сжал ее бедра.

Фейт застонала, испытывая приятные ощущения. Он еще не заполнил ее, но Фейт уже хотела этого. Она хотела этого прямо сейчас.

– Почему? – спросила она.

– Что почему? – Он говорил протяжно, несмотря на то что его тело покрылось потом.

– Почему ты ждешь?

– Чего жду?

– Ты знаешь!

Ее бедра двигались навстречу, почти засасывая его в себя.

– Я не знаю, скажи.

– Ты дразнилка.

– Так, у меня было много имен, но… – Его голос надломился. Бедра Фейт двигались так, что он уже готов был взорваться. Уокер застонал. – Ты доконаешь меня.

– Теперь ты понимаешь.

– Я хочу убедиться, что даю тебе то, чего ты хочешь. Чего ты хочешь?

Дразнящее прикосновение и отступление были невыносимы. Он не продвигался глубже.

– Тебя, – хрипло сказала она. – Черт побери, Уокер, я хочу тебя!

– Ты меня уже получила, – сказал он, продвигаясь еще на чуть-чуть в ее шелковистую плоть. Она крутила бедрами все сильнее.

– Мне мало тебя…

– А, вот как? – Он продвинулся еще глубже. – Лучше?

Она задрожала, внутри у нее все ритмично сжималось.

– Еще.

– Да ты, оказывается, жадная? Мне нравится это в женщине.

Она царапала его бедра.

– И это мне тоже нравится, – сказал он. – Давай. Вперед, моя сладкая. Покажи мне, как ты меня хочешь.

– Глубоко, – прошептала она.

Он уступил ей еще один дюйм и был вознагражден обильной шелковистой влагой ее плоти и сладкой пульсацией ее тела, которую он тотчас ощутил. Он снова отступил, несмотря на то, что пот лил у него по спине. Он с силой толкнулся было обратно, но заставил себя удержаться на полпути. От запаха и жара ее тела голова Уокера стала легкой.

– Уокер, – хрипло проговорила она, – Зачем ты меня мучаешь?

– Проклятие, ты такая сладкая, что я не могу не дразнить тебя.

Он положил ее ноги себе на плечи и насадил ее на себя. Он смотрел на ее прекрасное дрожащее тело и наслаждался этим зрелищем. Она была в его руках вся. Он чувствовал ее, как чувствовал себя.

Как только она выкрикнула его имя, он, к ее удовольствию, начал двигаться так, как нужно было им обоим, сильно и глубоко. Фейт выгнулась ему навстречу, и он едва успел поцеловать ее, прежде чем она, освобождаясь, закричала.

Фейт медленно приходила в себя, она забыла, где она.

Лишь спустя несколько минут она почувствовала на себе тяжесть тела Уокера.

Фейт тихо засмеялась.

– Ты был прав.

– Мм? – промычал Уокер, которому лень было отрывать губы от ее шеи.

– Я потрясена.

Нехотя Уокер открыл рот.

– Полагаю, сейчас начнутся умные рассуждения о женском начале?

Она улыбнулась и вцепилась зубами ему в челюсть.

– Ты ошибся. Я хотела сказать, что «Камасутра» отдыхает.

Он тихо засмеялся.

– Кажется, эта книга не была в списке литературы для чтения в моей школе.

– Никогда не читал ее? – спросила она, приглаживая ему волосы.

– В средней школе? Нет.

– А в неполной средней школе?

– Нет.

– О Господи. В детском саду, что ли, ты ее читал?

Он снова засмеялся.

– Нет, – сказал он, покусывая ее груди.

– Извини, но я не верю, что ты ее прочел в утробе.

Засмеявшись, Уокер крепко обнял ее и перевернулся на спину. Она двигалась легко. Фейт – совершенная партнерша для него, это он понял сразу, но она близка ему и по духу. Никогда он не знал женщины, похожей на Фейт. Деловая, романтичная, способная располосовать своими шпильками ногу грабителя, обманчиво хрупкая и обманчиво сильная.

Впервые он понял, почему мотылек летит на пламя: лучше погибнуть, чем оставаться одному в холоде и мраке.

– …слышишь? – спросила Фейт.

– Что? – сказал он, встряхнув головой, словно хотел освободиться от собственных мыслей.

– Это Мел. Я думаю, что-то случилось.

Внезапно слабый, но достаточно ясный крик женщины раздался в тишине дома.

– Боже, надеюсь, это не из-за ребенка! – Фейт выскочила из кровати и принялась искать свою одежду.

Уокер надел свои трусы ценой в миллион долларов и схватил нож. Зажав его в зубах, он потянулся к своим джинсам. Когда он надел штаны, Фейт уже вылетела из двери. Он кинулся за ней.

– Мел? – кричала Фейт. – Мел, где ты? Что случилось?

Мысль о Банди Энджеле и о головорезе из России подстегнула Уокера. Он летел как на крыльях. На полпути в холл он догнал Фейт и дернул ее за руку.

– Что?.. – возмутилась она.

– Побудь здесь, пока я не выясню, что произошло, – сказал он.

– Но…

– Никаких «но». Это может быть засадой. Будь здесь.

– А ты как?

Но она говорила уже с его спиной. Уокер спустился по лестнице так тихо, словно призрак. Фейт видела, как он вынул нож, а ножны сунул в карман. Неожиданно взгляд ее привлекли шрамы на его спине. Она не знала, что ее сильнее потрясло – нож или эти былые раны.

В животе Фейт все перевернулось. Она побежала в спальню, достала из сумочки баллончик с перцем и понеслась вниз, стараясь ступать как можно тише.

Сколько ни прислушивался Уокер, нигде не было никакого крика, никакого намека на схватку. Он все еще был осторожен и чувствовал, что Фейт идет за ним. Уокер оглянулся и посмотрел на нее убийственным взглядом. Она выдержала его.

Он привлек ее к себе и тихо сказал:

– Сладкая моя, если ты будешь на меня вот так смотреть, ты не сможешь сесть неделю на свою попку.

Она уткнулась ему в ухо и так же тихо ответила:

– Если ты будешь смотреть на меня вот так, сладкий мой, ты не увидишь меня больше.

Они тихо скользнули на нижний этаж и стали вместе прислушиваться.

Уокер прошел мимо библиотеки и стремительно направился в заднюю часть дома. Фейт шла за ним по пятам. Дверь кухни оказалась приоткрыта. Он подвинул Фейт к той стороне двери, где были петли, а сам придвинулся к щели.

– …мертвый! – кричала Мел. Фейт вздрогнула.

– Нет, он… нет, дорогая, – бормотал Джефф. – Видишь? Он дышит.

– Ты уверен?

Уокер приоткрыл дверь кухни, чтобы заглянуть внутрь. Мел и Джефф в пижамах сидели на полу возле Бумера. В прибывающем свете дня Уокер увидел Бумера, который распластался на линолеуме, как толстый мягкий коврик.

– Я уверен, – успокаивая, сказал Джефф. – Дай мне твою руку. Чувствуешь, как дышит? Глубоко. С ним все нормально. – Но в голосе Джеффа было какое-то волнение, которое он не мог скрыть.

– Почему же он не проснулся, когда я споткнулась об него?