Элизабет Лоуэлл - Рубиновое кольцо

Несколько рисуясь, Фейт открыла крышку.

Взглянув на содержимое коробки, Иванов понял, что поиски не закончены: рубин, лежащий на бронзового цвета бархате, был около шести каратов. Этот драгоценный камень был удлиненной формы, с грубо отшлифованными гранями. Гравировка была на одной только части и просматривалась через другую.

– Это цитата из Корана, которая… – начала Фейт.

– Нет, – прервал ее Иванов не церемонясь. – Это не то. Он слишком мал. Слишком бледен. Вы понимаете? Мне нужен самый прекрасный камень.

Без слов Фейт накрыла коробку крышкой и отодвинула ее. Какой-то безвестный, давно покинувший этот мир ремесленник трудился долгие месяцы, чтобы на этом камне выгравировать священный стих, который можно прочесть только через лупу, но это, казалось, не произвело никакого впечатления на нетерпеливого мистера Иванова.

Она взяла вторую коробку. Если шесть каратов слишком малы для него, – сомневалась она, – скорее всего и семь с четвертью его не устроят, но ничего нельзя знать заранее. Цвет второго рубина был, конечно, лучше. Не такой, правда, как у камней Монтегю.

– Этот камень…

– Слишком мал, – заявил он. – Я же сказал вам: самый, самый прекрасный. Прошу вас, не будем тратить время попусту.

Она закрыла коробку, отодвигая еще один отвергнутый камень. Видимо, у Иванова есть деньги, подумала Фейт, Следующий камень, который она хотела ему предложить, был в девять каратов, хорошего цвета, с мелкими природными изъянами. Он обойдется ему в семьдесят пять тысяч долларов. Надпись на нем была тоже из Корана, из другого, правда, стиха: пожелание рая благочестивому и вечной нищеты неверующему.

Иванов увидел арабские письмена и молча отверг камень.

– Этот рубин девять и одна десятая карата, – удивившись, сказала Фейт.

– Нет. И этот мал. Что у вас есть еще?

Фейт закрыла коробку, положила ее на остальные и посмотрела на слишком привередливого мистера Иванова:

– Сожалею. Это все рубины, которые у меня есть. Если вы хотите взглянуть на другие драгоценные камни…

– Мне говорили, что у вас есть исключительной красоты камни, – прервал он ее резко.

– Нет. – Хотя Фейт привыкла к тому. что ее прерывают, на сей раз это ее возмутило.

– Я был уверен, что у вас есть такой камень, который мне нужен. Вы его недавно продали?

– Гравированный рубин?

Он быстро кивнул:

– Ну конечно. Именно его я и ищу. Прекрасный, большой, гравированный рубин. Я разве вам не сказал?

Рей слегка приподнялся. Ему действительно было жаль, что он должен вилять хвостом перед этим типом. Стоило бы научить его хорошим манерам.

– Уже больше года я не продавала гравированных рубинов, – сказала Фейт. – Нет особого спроса на такие камни.

Иванов впервые посмотрел на сейф.

– Это точно все, что у вас есть?

– Да.

Он не потрудился сделать вид, что поверил.

– Пожалуйста, поймите меня. Я могу хорошо вам заплатить, очень хорошо. Мне очень нужен этот камень.

– Я понимаю, но постарайтесь описать рубин, который вы хотите приобрести. Возможно, я могла бы найти для вас такой. У меня большие связи среди коллекционеров и покупателей редких драгоценностей.

– Самый прекрасный на свете цвет, – сказал он. – Такой цвет еще называют «голубиная кровь».

Фейт кивнула.

– Безупречный или почти, – продолжал Иванов. Она снова кивнула и начала высчитывать стоимость за карат. Даже если она будет посредником в сделке, ее комиссионные будут очень хороши.

– Надпись – могольская, – описывал камень Иванов. Ее брови поднялись.

– Ваша мама весьма требовательна.

Иванов продолжал:

– Двадцать каратов.

Фейт присвистнула.

– Это, должно быть, самый совершенный камень. И очень, очень дорогой. Учитывая размер, цвет и чистоту, он стоил бы вам по крайней мере десять тысяч долларов – за карат или даже вдвое больше.

Улыбку клиента можно было назвать скорее хищной, чем теплой.

– Как я вам уже сказал, я могу заплатить вам за такой камень. Теперь выньте его из сейфа, мисс Донован, и мы сможем поговорить о цене. Незачем продолжать осторожничать. Мы ведь понимаем друг друга?

– Не совсем, – сухо сказала она. – В моем перечне нет камней такой стоимости, мистер Иванов. Я бы с удовольствием поискала такой камень для вас, но, скажу по совести, если вы не спешите с покупкой, то отправляйтесь в Манхэттен, или Лондон, или Токио, или в Таиланд. Я могу дать вам некоторые…

– Я был уверен, что у вас есть такой камень, – прервал он ее в очередной раз. Его глаза сузились, и, судя по движению его губ, он готов был зарычать на Фейт.

Рука Рея скользнула под куртку. В тоне Иванова ему послышалось нечто более опасное, чем настойчивость. Это самый настоящий гнев, за которым может последовать что угодно.

– Тот, кто вас уверил в этом, ошибался, – сказала спокойным тоном Фейт. – Я хотела бы иметь такой великолепный рубин. Но у меня его нет. – Она махнула рукой. – Как вы сами видите, здесь вам не Тиффани и не Картье.

На какую-то долю секунды Иванов представил, как Фейт будет выглядеть под лезвием его ножа, как она будет истекать кровью и умолять его забрать «Сердце полуночи». Но это удовольствие придется отложить. Ее охрана в полной готовности.

Фейт наблюдала за лицом Иванова и спрашивала себя, что могло стать причиной ярко-красной вспышки на его скулах. Клиент быстро поклонился и направился к двери.

– Полагаю, он не хочет, чтобы я подыскивала подарок его матери, – сухо сказала Фейт Рею.

– Наверное, – согласился он, наблюдая за Ивановым, пока тот не исчез за углом. Только после этого Рей вынул руку из-под куртки. – Похоже, он привык получать что хочет.

– И быстро, – добавила Фейт. – Но если он ищет камень вроде того, о котором говорит, ему придется набраться терпения. – Она оглядела комнату. – У тебя есть пять минут, чтобы допить кофе. А я за это время запру все на замок. Потом ты можешь пойти со мной в офис «Донован интернэшнл» и охранять мою хрупкую жизнь.

* * *

Мужчина держал телефон так, как обычно держат замученную жертву. Пластмасса, к счастью, тверже плоти, это и спасало трубку: ее не вдавили, как сигарные окурки, в пепельницу на столике возле кровати.

– Что значит – у нее нет камня? – прорычал в трубку Тарасов. – Предложи ей больше.

Новая подружка Тарасова лежала рядом с ним; она заворчала и стала заворачиваться в атласные простыни, которые так нежно касались ее грудей. Сегодня ночью ей пришлось потрудиться, чтобы ублажить Тарасова: он вел себя как подросток. Это было трудно и неприятно, порой даже больно, но платил он хорошо. Это не какой-нибудь турист-иностранец, которых она «ловила» в надежде подцепить мужа, который бы увез ее из холодного Санкт-Петербурга под теплое небо другой страны.

Она вела себя достаточно осторожно и не проявляла любопытства к разговору, помешавшему ей спать. Ее не интересовало, как достаются деньги любовнику, на которые он одел ее в русские соболя и итальянскую кожу, в китайские шелка и африканские бриллианты. Она понимала, что чем меньше знает, тем дольше будет жить в роскоши. Или вообще жить.

Во время разговора с Ивановым щеки Тарасова, и без того румяные, еще больше покраснели – от гнева. Глаза стали холодными и безжизненными, как застывшая река. Он вдруг подумал о том, что есть много разных способов убить человека. О чем старался забыть – так это о том, что ему самому один из них придется испытать, если рубин не будет в Эрмитаже через две недели.

– Хоть из-под земли, но доставь мне камень через тринадцать дней. – Тарасов швырнул сотовый телефон на столик возле кровати с такой силой, что мрамор едва не треснул.

Иванов бездумно смотрел на телефон-автомат. Ветер трепал полы его пальто из лоснящейся кожи. Он медленно повесил трубку и принялся набирать номер указательным пальцем. Как только Иванов услышал неторопливый хриплый голос в трубке, он сказал:

– Она отрицает, что у нее есть этот рубин.

За этой фразой в трубке последовала тишина, потом человек на другом конце провода сглотнул.

– Она лжет. Я послал его ей на консигнацию.

– Верни его.

– Она, должно быть, продала его, поэтому и лжет. Уж не хочет ли она выкинуть меня из доли?

– Меня не волнуют твои проблемы. Мы встретимся с тобой через десять дней. Если я к тому времени не получу рубин, то отрежу твой член и запихну тебе в глотку.

– Но я не…

Иванов бросил трубку: его затрясло от желания вцепиться в горло Фейт Донован.

Вид из окна многоэтажного строения открывался на Эллиот-Бей. Ветер подгонял воду в заливе, и все это было так далеко от душных зеленых джунглей Бирмы. Никто не застраховал бы рубин из Бирмы, но этот, кроваво-красный, – то, ради чего можно рисковать жизнью.

– Ты звал меня, мой господин? – нараспев, подражая восточной манере разговора, спросил Уокер, хотя он искал встречи с Арчером, причем немедленно.

Арчер опустил глаза, потом поднял вверх два пальца, продолжая говорить в трубку.

– Ты то же самое говорил на прошлой неделе. Может быть, мне начать записывать твои слова на кассету и потом прокручивать их тебе?

Стараясь скрыть улыбку, Уокер поставил коробку на пол и оглядел офис. Стол Арчера хоть и большой, но не мог вместить всех бумаг. Информационные бюллетени и журналы, которые касались политических перемен и изменений в мировом бизнесе, были разбросаны даже на низком диване, который тянулся вдоль одной из стен и заворачивал к другой, образуя букву "Г". Кофейный столик уютно угнездился перед диваном: на нем стояло нечто из стекла. Оно все время переливалось разными цветами в ярких лучах заходящего солнца. Картина на стене гармонировала со стеклянным сооружением: те же краски.

Замерев от восторга, Уокер даже забыл о боли в ноге. Его мечтой было иметь достаточно денег, чтобы позволить себе купить пейзаж Сьюзи Донован.

– Кончай молоть чепуху, Джерси, – сказал Арчер. – Отгрузка – через четыре недели и четыре дня. Если ты опоздаешь хоть на сутки – контракт недействителен; ты задолжаешь «Донован интернэшнл» полмиллиона в качестве штрафа.

С легким звуком трубка опустилась в свою колыбель. Уокер спрашивал себя: говорит ли все еще тот парень на другом конце провода? Было одно качество в Арчере, которое людям трудно понять: он всегда имел в виду то, что говорил, и говорил то, что имел в виду.

Поэтому-то Уокер и работал с ним.

Взгляд серо-зеленых глаз Арчера устремился на мужчину, который спокойно стоял по другую сторону стола. Сейчас Уокер был похож на какого-то эксперта по драгоценным камням, который приехал из дальних стран. Тем более это ремесло он успешно освоил, работая в «Донован интернэшнл». Джинсы, голубая рубашка, непромокаемая куртка на подкладке из овечьей шерсти, видавшие виды ботинки и самая обыкновенная допотопная деревянная тросточка, которая всегда была при нем. Арчеру казалось, что трость он носит скорее из предосторожности, чем из-за насущной потребности. Свою быструю реакцию Уокер скрывал.

– Фейт просто оборвала телефон, – сказал Арчер.

– Не нравится мой сменщик? – пошутил Уокер.

– Она направляется сюда, чтобы выложить все мне лично. И кстати, надеется услышать, как я ору на тебя. По крайней мере она ждет, что так я и поступлю. Скажи мне, за что я должен на тебя наорать?

Уокер с трудом удержался от смеха. Не похоже, чтобы Арчер собирался наорать на него. У него было еще одно хорошее качество: добиваться результата, вообще не открывая рта. Он мог так посмотреть на человека, что тому хотелось найти щель, в которой можно спрятаться.

– Не надо никаких криков, босс. От этого твоя маленькая сестренка будет чувствовать себя много лучше, – попросил Уокер.

Арчер запустил пятерню в волосы.

– Ты довольно самонадеян для человека, который меньше недели назад с трудом стоял на ногах.

– Мне повезло. Те бандиты из-за бедности не могли купить достаточно пуль для своих автоматов.

Арчер улыбнулся.

– «Калашников»? Русский антиквариат, – сказал он. – Тебе повезло, что у тех клоунов не было ножей.

– Были.

Арчер сощурился. Он вытянул несколько листков бумаги из-под кипы документов и быстро просмотрел их. На трех страницах уместились результаты трех месяцев работы. Уокер славился своей немногословностью.

– По поводу ножей ничего не написано.

Уокер пожал плечами:

– Они ведь меня не зарезали, так зачем писать?

– Выходит, если бы у тебя не было никаких ушибов, ты не написал бы и о засаде?

– Вы с Кайлом одержимы желанием заполучить высококачественные рубины, которые не приготовлены в печах тайского картеля. Моя работа и заключается в том, чтобы изыскать возможности их найти, а не скулить насчет плохих условий.

Арчер взял последнюю страницу сообщения и начал громко читать:

– «Шанс добраться до шахтеров, добывающих рубины, и контрабандистов раньше тайцев очень мал». – Он посмотрел на Уокера таким взглядом, от которого обычно всем становится неуютно. Уокер не реагировал. Это была одна из причин, почему Арчер любил его. – Что-нибудь можешь добавить?