Снова кофе остыл, скривилась она, в задумчивости отпив глоток из чашки. Ее так захватили мысли, что она совсем забыла про него и про все остальное на свете. Сварить, что ли, еще?

Нет, не хочется ничего делать. Лучше она соберется и поедет, поест в каком-нибудь кафе, да и в салон она сегодня записана.

«Почему не сказала? – кружилась в голове навязчивая мысль, когда Ася стояла в небольшой пробке. – Почему так настойчиво уверяла Семена, что не влюбилась и ничего со мной не произошло?»

Потому что он перестал быть для нее душевным другом. Мужем он перестал для нее быть давно, еще месяцев десять назад, и спать с ним Ася прекратила уже с полгода. Вообще. Никакого интима.

Она как-то исподволь, незаметно и не очень-то осознанно для самой себя перестала посвящать его в свои переживания, сомнения и трудности, в свои тягостные размышления последнего времени, совсем одолевшие ее и неотвратимо подталкивающие к серьезному решению, в свои глубоко личные переживания.

И также незаметно, но достаточно быстро, всего за какие-то пару-тройку месяцев, Ася утратила к мужу чувство близости душевной, Семен перестал быть для нее доверительным человеком, каким был все эти годы, хотя полной духовной близости между ними и не было, большую часть своих переживаний Ася держала только в себе, да и не был он для нее, что называется, «родная душа», она всегда это чувствовала, знала и немного дистанцировалась от него. Но они были близкими добрыми друзьями и вдруг, как-то очень быстро, перестали ими быть. Ася очень ясно почувствовала, осознала и поняла это в тот момент, когда сносило ее джип ураганным ветром на заметаемой снегом дороге.

То, что случилось с ней в Снегирях, было глубоко личным, интимным и очень странным, даже немного пугающим своей необычностью переживанием, которое запечатлелось в памяти, сильно повлияв на нее.

Да и что рассказывать-то? В чем признаваться?

В том, что вот уж неделю преследует Асю взгляд густо-синих, темных глаз? В том, что она постоянно, к месту и не к месту вспоминает незнакомого мужчину, шепчущего в лихорадочном бреду: «Нашлась, родная… вот и нашлась», – и от воспоминания его голоса, произнесшего эти слова слабым, пересиливающим болезнь, иссушенным горлом, у нее мурашки бегут по спине и становится как-то жарко и маетно.

В этом признаваться?

Или в том, что не дают ей покоя мысли о хозяине чудесного дома в стиле старинной русской усадьбы с колоннами на парадном крыльце. Дома, в котором царит поразительная домашность, продуманная уютность каждого уголка и каждой мелочи, до ощущения детской сказочной защищенности, праздничности и радости. Дома, стоявшего на большом участке в окружении величественных корабельных сосен, словно охраняющих его обитателей.

«И? – спрашивала себя Ася. – Дальше-то что?»

Куда это все? К чему? К чему эти трепетания душевные? И бывает ли так, чтобы испытывать нечто странное, необъяснимое, волнующее к совершенно незнакомому чужому человеку? И каков логический конец этих волнений и маеты? И есть ли вообще какой-то реальный смысл всем этим дребезжаниям душевным?

И одергивала себя – вот именно, что никуда, ни к чему и ничего дальше. А уж про итог, так и вообще смешно.

Смешно не смешно, но на следующий день после возвращения в Москву из Снегирей, уже находясь в командировке, Ася обзвонила все больницы райцентра в поисках поступившего пациента, которого там не нашлось. И догадалась искать его в областном центре, где он и оказался в первой же больнице, куда дозвонилась. Ей назвали точный, установленный диагноз и бодро сообщили, что состояние стабильно тяжелое, но динамика положительная.

Ну и слава богу, сказала тогда про себя Ася, оставив больного Ярославцева с его положительной динамикой в покое.

И уж разумеется, не Семену рассказывать о таких своих переживаниях – он теперь не ее человек, хоть и друг, но не близкий, который идет своим путем и живет свою, отдельную от нее, жизнь.

И именно в этот момент, на этой мысли Асю догнало в полной, бескомпромиссной и окончательной мере осознание и понимание, что на самом деле, вот прямо сейчас и навсегда, закончилась их с Семеном совместная история.

И ее накрыло чувством облегчения и освобождения, сдобренным некой досадой и грустью по прошедшим, не самым плохим годам, по закончившемуся большому и важному этапу ее жизни, что от переизбытка силы этих чувств и эмоций у нее навернулись слезы на глаза.

«Все! – сказала она себе. – Все!»

Эта страница перевернута, идем дальше.

«Спасибо бурану снежному и тебе, Василий Степанович, за то, что встреча с тобой помогла разобраться в самой себе, за то, что подтолкнул поставить эту последнюю точку. Может, для этого и свела нас судьба. И именно в этом и была твоя историческая роль и миссия в моей жизни. Такая вот важная и судьбоносная, – и вздохнула с грустной облегченностью и подумала с нажимом, убеждая себя и прощаясь со всеми непонятками, недоумениями и странностями: – Только для этого».


Ну, что там думает про их встречу, знакомство и расставание Ася Волховская, Василий не предполагал, зато он совершенно четко знал, что намерен с ней встретиться в ближайшее время.

Проблема решалась гораздо проще и элегантней, чем могла бы решиться при столь непростом раскладе. На первый-то взгляд встретиться с Асей Волховской для дружеской беседы какому-то товарищу с улицы, пусть и не самому рядовому, но все же не министру и академику и, упаси господь, не депутату, вообще казалось делом безнадежным. Но кому как, а Ярославцев был совершенно уверен, что удостоиться этой аудиенции ему удастся, пусть и со сложностями, и понадобится какое-то время, но отступать от задуманного он не мыслил и, значит, поставленной цели добьется непременно.

Но получилось все достаточно банально и просто, как часто бывает, когда берешься за решение, казалось бы, невыполнимой задачи, а по ходу ее воплощения вдруг все складывается на удивление быстро и ладно.

Так уладилось и с устройством их встречи, по принципу довольно спорного утверждения о «законе пяти рукопожатий». Этот закон утверждает, что любой человек на Земле знаком с другим человеком через пять рукопожатий. То есть ты знаешь одного человека, тот знает еще одного, которого ты уже не знаешь, тот следующего и так далее, а пятый в этой цепочке жмет руку тому человеку, который тебе казался совершенно недосягаемым.

Как-то так.

Василий считал эту теорию, без сомнения, оригинальной и интересной, но все же весьма сомнительной и недоказанной, хоть в чем-то и назидательной, и склонялся к тому, что лучше все же иметь достойные знакомства и связи, чтобы через их «рукопожатия» добраться до нужного человека.

И, как говорят в Одессе, «их таки у нас есть!»

В семье Ярославцевых имелись вполне себе достойные родственники и близкие давние друзья, не самые последние люди и очень даже приличные знакомства. А у тех друзей и их приличных знакомых имелись свои не менее приличные и достойные знакомые, благодаря которым уже через три дня после того, как он увидел Асю по телевизору, Василий имел договоренность с человеком, работавшим непосредственно в «Останкино».

Звали его Егор Валюжный, и трудился он одним из руководителей телевизионного канала, правда, не того, на котором служила Ася Волховская, но это не имело ровно никакого значения в запутанных взаимодействиях телевизионной тусовки, совершенно недоступной пониманию человека со стороны.

К тому же, как выяснилось, Егор хорошо знал Асю и одно время, когда сам уже заканчивал работать в качестве репортера, а она только начинала, частенько пересекался с ней на важных, освещаемых телевидением мероприятиях и был в очень хороших, товарищеских отношениях с девушкой.

Валюжный взялся организовать встречу, предварительно тщательно выяснив повод, по которому с ней так настойчиво хотят встретиться, и узнав, что это в некоторой степени акт простой человеческой благодарности за неоценимую помощь, не поленился, уточнив у своего приятеля, сводившего Василия с ним, нет ли какого подвоха в этой встрече, показав себя человеком весьма осторожным и внимательным к мелочам.

Василий даже порадовался за такую опеку Аси ее коллегами, прекрасно понимая, что дураков-то хватает и людей не сильно адекватных тоже. И кто сказал, что они все где-то в низших слоях общества отсиживаются и на встречи со знаменитостями не рвутся? Уж поверьте, в высоких сферах их более чем достаточно и связи у них, как ни прискорбно, тоже имеются, и при случае они также могут выйти на человека известного, чтобы потешить свое больное эго.

Поэтому хорошо, что Валюжный столь тщательно перепроверил личность человека и повод, по которому тот хотел встретиться с известным репортером. Поручительства представлявшего Василия человека и официальная версия – отблагодарить за помощь – его вполне устроили. Пусть бы так все проверяли и охраняли Асю Волховскую от разных идиотов и неадекватов.

Это Ярославцев так, от нервов сейчас гонял в голове мысли-размышления, сидя в машине на парковке у телецентра в ожидании звонка от Егора Валюжного.

Нервничал. Ну а как? Конечно, переживал, куда денешься.

В машине стоял бесподобный, горьковато-сладковатый запах роз, лежавших на заднем сиденье.

В одном из своих интервью серьезному ботаническому журналу, когда ее спросили, какие цветы она предпочитает, Ася призналась, что любит не выращенные на разной химии, почти целлулоидные цветы, а наши отечественные натуральные, лучше вообще с садового участка в каком-нибудь поселке. Но самые любимые у нее – это южные, кавказские или крымские, настоящие имперские розы, раскрывшиеся круглыми шапками, такие перезревшие, не увядающие еще, а именно переспевшие, которые источают в этот момент своего цветения невероятный аромат и которые точно пора срезать с куста. А все остальные цветы предпочитает видеть в садах, а не в букетах.

Василия поразило своей изысканной красотой данное ею определение розам. Что-то было в этом утонченно женственное из позапрошлого столетия – «имперские розы…». Он понятия не имел, о каких таких особенных розах она говорит и существуют ли они в природе или это только понятие такое, но…

Но. У Ярославцевых в семье был-таки нужный специалист, который знал практически все о растениях и уж тем более о цветах. Его мама, Валерия Николаевна, ботаник и биолог по образованию, которая вот уже больше двадцати лет разводила в своем частном питомнике, являющемся частью их с отцом бизнеса, совершенно невероятные растения – от полевых незатейливых ромашек с васильками до экзотической юкки и цветов семейства бромелиевых. Кроме того, мама была знакома со всеми серьезными флористами России и зарубежья.

И сегодня днем, по маминой договоренности с друзьями-коллегами, Василий встретил в аэропорту посылку из Ботанического сада Крыма, в которой передали для него те самые имперские переспевшие розы.

Валерия Николаевна над ними поколдовала, чтобы растения пришли в себя после перелета, сложила потрясающий букет, написала инструкцию, как продлить их жизнь и сохранить подольше, и благословила сынка на встречу с его спасительницей.

И вот уже приблизительно с час он сидел в этом волшебном аромате, нервничал, передумывал всякие суетливые, отвлеченные мысли и наслаждался запахом этих бесподобных роз.

Запел смартфон в держателе на панели управления. Василий рванул его после первого же звонка.

– Да.

– Василий Степанович, значит, такой расклад, – начал с ходу по-деловому Валюжный. – Ты сейчас иди на проходную телецентра, там для тебя пропуск заказан. Тебя встретит девуля, такая брюнеточка симпатичная, и проводит к монтажной, где Ася работает, а там уже я вас встречу.

– Иду, – коротко отрапортовал Василий.

Девуля и на самом деле была симпатичной и брюнетистой и ужасно любопытной, всю дорогу о чем-то настойчиво расспрашивала Ярославцева, выведывала какие-то неведомые тайны, какие – он так и не понял, но уяснил для себя, что она симпатичная, да и только. И, по всей видимости, дальше-то и не продвинется при таком неуемном любопытстве и горячем желании владеть всей возможной информацией.

И снова себя одернул, от нервов думает тут бог знает о чем – о какой-то девице, которая прошелестела незаметным фоном и не имеет ровно никакого значения, а он вон размышлять принялся о пустых головах современных барышень. Бред.

Они достаточно быстро пришли, правда, совершенно немыслимым каким-то маршрутом через переходы, повороты, углы и этажи, он бы сам заплутал, это точно, но главное, пришли.

Егор Валюжный оказался интересным молодым мужчиной лет сорока, уже притершимся и свыкшимся с новой ролью начальника, но не манкирующим правилом оставаться на дружеской ноге с нужными людьми.

Василий был посланцем именно от такого весьма нужного и «хорошо» сидящего, где надо, человека и потому в разряд друзей правильного социального уровня и статуса входил без зазоров.

– Привет, – сказал Валюжный и первым протянул руку.