Она не просто справилась – она умудрилась в доверительной беседе, пошаманив модуляциями располагающего к себе голоса, разговорить заведующую садиком и персонал настолько, что те рассказали много такого, что было тайной за семью печатями.

Репортаж наделал шуму везде – и в Министерстве здравоохранения, и в Министерстве образования, и в администрации района, и у телевизионного начальства, криком и полуматом растолковавшего Асе, что не всегда надо доводить до таких откровений, она же не криминальный репортер и вообще не репортер.

– Узнала правду, ну и держи ее про себя! – орал красный от натуги режиссер, хватаясь за сердце. – Ходи вокруг намеками, легкими штрихами, обещанием обратиться в соответствующие органы, зачем выкладывать такое в эфир, мать твою! Ты же не «Эхо Москвы» и не радио «Свобода», чтобы умничать, где не просят!

«А хорошо получилось», – подумала тогда не без гордости Ася.

Прооравшись и послав Асю далеко по матушке, начальство ее все же не уволило, а оставило на своей должности, добавив ей новые обязанности даже не дежурного репортера, а рангом пониже – «экстренной затычки», чтобы в случае чего быстренько попищать что-то на камеру.

И хотя ей нет-нет, да напоминали для острастки, что у нее полное отсутствие соответствующего образования, но уже на следующей неделе отправили в качестве репортера снимать репортаж об одном медучреждении.

Ася, напомнив себе о том, что «Титаник» строили профессионалы, а Ковчег – любитель, а Красную Шапочку вообще-то спасли браконьеры, подбадривая себя этими продуктивными мыслями, глубоко наплевав на все предупреждения, которые получила за первый свой опыт в качестве боевого корреспондента, не умея по определению что-то делать плохо, наполовину и спустя рукава, расстаралась с усердием и от души и вновь выдала чуть ли не целое журналистское расследование.

Ну и, естественно, снова получила по полной от начальства… и приглашение работать ассистентом на другой канал, посерьезнее и солиднее того, где она отчаянно трудилась до сих пор.

– Почему? – спросила Ася у руководства канала, пригласившего ее на собеседование.

– У вас потрясающие данные для репортера: камера вас обожает, а вы не просто не боитесь ее, а совершенно органичны в кадре, и этот ваш голос, модуляции и интонации, полное ощущение присутствия, доверительности. Редкий врожденный дар.

Вот так. Такой оказался неожиданный расклад.

На новом рабочем месте Ася пару раз съездила на «затыкание дыр», сняв короткие проходные дежурные репортажики без особого напряга и, в общем-то, ни о чем.

И снова вмешался случай.

В новостной команде произошли какие-то там кадровые пертурбации – кто-то улетел в командировку без своего постоянного оператора, кто-то заболел, кто-то поменялся, – и в результате Асю отправили срочным порядком снимать актуальный новостной репортаж об одном сложном дорожном участке, где регулярно скапливались пробки из-за неправильной организации движения и ужасного состояния самой дороги, вызывавшие головную боль у всего районного и даже столичного начальства.

Тема была актуальной, потому как в тот день по всем каналам и передачам прошла волна репортажей об ужасном состоянии дорог на отдельных участках с разгромной критикой одного дорожно-строительного треста. Заказной, не заказной материал, бог знает, скорее всего первое, но в таких случаях ни один новостной канал не имеет права отставать от общей шумихи, вот Асю и направили самым спешным порядком «затыкать прорехи».

И, на всякий случай, отрядили вместе с ней режиссера, чтоб направлять барышню, а в случае надобности – останавливать ее разбушевавшееся рвение, и дали им одного из лучших операторов канала. Тот посмотрел на Асю с большим сомнением, как на дебиловатую девочку, от которой можно ожидать любой подставы, и распорядился:

– Вот что, девонька, давай сделаем так: я выберу место для съемки, подводку коротенько прочтешь, потом за кадром текст наговоришь. Быстро снимаем – и назад.

Собственно, она и сама рассусоливать не собиралась, тем более ехать предстояло далеко, почти к МКАДу, действительно на очень поганый участок вечно запруженной дрянной дороги, где постоянно что-то начинали ремонтировать и так же внезапно останавливали ремонтные работы, забыв убрать ограждения.

Задерживаться там совершенно не хотелось, посему в дебаты с гонористым оператором Ася вступать не стала, кивнула неопределенно, что, мол, согласна, и все.

Конечно, там была не то чтобы пробка-пробка и кошмар, но плотное скопление машин в самом неудобном месте дорожной развязки. Нервные водители гудели клаксонами, особо нетерпеливые высовывались из открытых окон, что-то крича и размахивая руками, и все это на фоне весенней грязи – картина настолько непривлекательная, что хотелось как можно скорей свалить отсюда подальше в уютное тепло.

Ася, медленно двигаясь вдоль дороги, так, чтобы в кадр полностью попадала картина затора на развязке метрах в пятидесяти у нее за спиной, произносила текст подводки. Сбилась раз – повторили проход, снова сбилась, оператор матюкнулся и высказался в том ключе, что даже обезьяна уже запомнила бы текст.

Вышли на исходную позицию и начали снова. Третий раз получилось без сбоев, и Ася, довольная собой, уже заканчивала произносить текст, когда у нее за спиной внезапно грохнул мощнейший взрыв…

От неожиданности и с перепугу она интуитивно присела и втянула голову в плечи, и ее ощутимо так качнуло вперед взрывной волной. Что-то истошно кричала режиссер Лена, оператор же продолжал снимать, а сзади творилось невообразимое.

Ася выпрямилась, развернулась и увидела безумную картину – в самом центре злополучной развязки полыхал факелом какой-то автомобиль, рядом, перевернувшись набок, лежала маршрутка с обуглившимся боком, несколько машин вокруг горевшей машины силой взрыва покорежило и отбросило на другие, рядом стоявшие, и нарастающим воем, сливаясь в один гул, начали доноситься ужасные крики людей…

Ася, преобразившись в секунду, резко развернувшись, кинула микрофон перепуганной насмерть Лене, махнула оператору, чтобы он следовал за ней, перескочила через оградительный дорожный отбойник и побежала в эпицентру взрыва.

– Куда?!! – истерически заорала Лена.

Ася не обернулась – все, игры в кино закончились, началась жизнь и смерть, – все, она уже работала.

Ворвавшись в нараставшую толпу людей, которые подтягивались к месту взрыва, Ася неким особым командным тоном, действующим безотказно, прокричала свое привычное в экстренных ситуациях:

– Так! Медики есть?!

– Я! – поднял руку какой-то парень и, пробравшись к ней, представился: – Максим, студент, пятый курс, лечфак.

– Я! – отозвалась женщина лет сорока и тоже направилась к Асе, по дороге уже прокричав: – Ира. Медсестра.

Нашлась еще одна медсестра, совсем молодая девчушка.

– Так! – собрав их возле себя, принялась руководить Ася. – Мужчины! – прокричала она призыв в толпу. – Нужно срочно и грамотно проводить эвакуацию раненых и пострадавших.

Через пять минут благодаря воле и спокойной уверенности Аси и нескольким мужикам с явными лидерскими качествами людей, умеющих руководить, подошедшим и вставшим рядом с ней, удалось упорядочить и наладить процесс оказания первой медицинской помощи, эвакуацию и сортировку пострадавших, были организованы добровольцы и начаты продуманные действия.

Из машин люди приносили аптечки, отдавая их Асе и ее помощникам, кто-то принес крепкий алкоголь, какая-то женщина отдала иголки с нитками. Пострадавших старались извлечь из поврежденных машин, в первую очередь из маршрутки, полностью забитой пассажирами. Легко раненных и контуженных, по распоряжению Аси, отводили и усаживали в одном месте на какие-то тюки и тряпки, спешно накиданные из машин прямо на проезжую часть, помогали женщины, поили водой, перевязывали раны, пострадавших средней тяжести устраивали и клали рядом, тяжелыми же занималась Ася и ее помощники.

– Этого к средней тяжести! – распоряжалась она, затянув жгут на ноге у мужчины. – Ира, время отметь и сунь бумажку за жгут!

– Шей, Максим! – кричала Ася. – Шей! Что ты боишься, он кровью истечет!

– Антисанитария же полная! – не мог переступить через вбитые в институте принципы студент.

– Не зашьешь – умрет чистым, но по всем санитарным нормам! – материлась Аська и орала на него: – Коньяком и перекисью обработали, потом противостолбнячную вколют! – отодвигала его и шила сама.

И переходила к другому тяжелому. И делала, что могла, не слыша воя приближающихся сирен, не отвлекаясь, сосредоточившись только на деле – реанимировала, шила, сортировала…

Первые машины ГИБДД и «Скорой помощи» смогли прибыть через сорок минут… но им было не проехать с ходу через образовавшуюся пробку. Медики прибежали своим ходом, предоставив машинам пробираться через заторы при помощи гаишников.

Прибежали и сразу же опытным взглядом оценили обстановку и идентифицировали Асю как руководителя спасательной операции. Она, представившись своим медицинским званием, четко отрапортовала по каждому пострадавшему, которому она успела помочь.

И когда уже несколько подоспевших бригад «Скорой помощи» перехватили у добровольцев инициативу и занялись потерпевшими всерьез, Ася тяжело поднялась на ноги с асфальта, уступая место медикам, отошла туда, где стояла заторможенная режиссер Лена, все прижимая к себе микрофон и наблюдая за всем происходящим совершенно потрясенно, с выражением застывшего ужаса на лице.

Ася забрала у нее микрофон, осмотрелась вокруг, заметила оператора, продолжавшего снимать на месте происшествия, и направилась к нему.

Тут уж и милиция подоспела, оцепив место происшествия и выставляя за ленточки всех лишних, в том числе и их оператора Игоря.

Вот на полпути они и встретились – Ася с микрофоном и вышедший за ленту оператор с камерой. Она махнула ему определенным жестом, означающим – снимай, он посмотрел на нее непонятным, долгим взглядом и включил камеру.

Ася, перепачканная с головы до ног кровью, особо ярко выделяющейся на ее светлой стильной курточке, в изгвазданных в дорожной грязи джинсах, держа микрофон, говорила ровным голосом, глядя в камеру:

– Прибывшие на место спасатели и представители внутренних органов пока не могут классифицировать случившееся как криминальный или несчастный случай, или тяжелое дорожно-транспортное происшествие, а также назвать точное число пострадавших. В ближайшее время специалисты дадут свои оценки в официальном заявлении. Ася Волховская, Игорь Емельянов и Елена Игнатова. Москва.

И опустила микрофон.

Тяжело переступая, Ася добрела до обочины и села на влажную, грязную землю в сухих проплешинах высохшей прошлогодней травы. Рядом опустился Игорь, пристроив свою драгоценную камеру себе на колени.

– Ты чокнутая, Волховская, – констатировал он очевидный факт. – Ты хоть понимаешь, насколько это непрофессионально? Репортер не имеет права принимать участие в событиях, которые освещает. Ты можешь влезть в самую гущу, в самое пекло, но только для того, чтобы держать микрофон и произносить в него текст. И все! Ты никогда ни на чьей стороне и ни в чем не имеешь права участвовать, это первый закон любого корреспондента, Волховская.

– Да по барабану тульскому, плевать, что он там должен, – устало ответила Ася. – Я медик и знаю, что должна делать в подобных ситуациях: оказывать людям помощь. Все.

– Ты полезла в центр теракта, это…

– Это не теракт, – замученно-охрипшим голосом оборвала она его и объяснила: – Не было множественных ран от поражающих элементов.

– Откуда ты знаешь про элементы? – сбился с назидательно-поучительного тона обескураженный оператор.

– Сталкивалась, – неопределенно ответила девушка.

– Нет, ты чокнутая, – снова повторил Игорь, но уже с явной уважухой в голосе. – Но сегодня я снял свой самый забойный репортаж благодаря тебе. Такие кадры… – и вынес вердикт: – Я буду с тобой работать.

– Вот спасибо, – усмехнулась с сарказмом Ася. – Вопрос лишь в том, захочу ли я с тобой работать.

Как потом выяснилось, Ася была права – никакого теракта не было, а один придурок вез к себе на дачу в багажнике незакрепленный газовый баллон, который сильно подтравливал, и в режиме езды «дергаемся на месте» баллон стукнулся, по всей видимости, обо что-то железное и… Ладно бы придурок сам погиб глупой смертью, но ведь и люди погибли, а сколько пострадало…

На следующий день Ася проснулась знаменитой. Ну, и оператор Игорь Емельянов, разумеется, только тот стал звездой в телевизионных кругах специалистов, а Ася чуть ли не во всем мире. Ее репортаж, понятное дело, с некоторыми купюрами, без лишней натуральности страшных кадров, пронесся по всем информационным каналам страны, и его купили самые крупные мировые агентства.

У телевизионщиков это считалось великой репортерской удачей, небывалым фартом – оказаться именно в том месте и в то время, где происходит мощное событие.