— Ты его так любишь, да? — с изумлением переспросила Валя. — Господи, Лаптий, ты его так любишь?!

— Ага, — сказала Лида и громко хлюпнула носом. — Я о нем все время думаю. Даже когда сплю! Как ты считаешь, я ему нравлюсь?

— Конечно! — горячо воскликнула Валя. — Ты ему очень даже нравишься!

— А почему он мне свиданий не назначает? — совершенно другим, сварливым тоном произнесла Лида. — И вообще… Мне иногда кажется, что он меня просто как друга воспринимает, и все.

— Ну не все сразу! — великодушно сказала Валя. — Быстро только кошки родятся…

— А если он… ну, это… А если он захочет, чтобы мы занимались любовью? — прошептала Лида. — Пирогова, что мне тогда делать? Я же не смогу ему отказать, не смогу, не смогу…

— Ну я не знаю, — честно произнесла Валя. — Вообще, мне кажется, это рано. И лучше это делать после замужества.

— Какая же ты дикая! Прямо как неандерталец! — с восторгом и злостью воскликнула Лида — она не могла говорить спокойно, ее слишком волновала затронутая тема. — Я тебе знаешь, что скажу…

— Что?

— Что мы с тобой, наверное, последние девственницы на свете! Ты посмотри, что вокруг творится… Нам уже шестнадцать лет, а мы… Джульетта в четырнадцать лет была замужем за Ромео.

Так то времена были другие! — возразила Валя. — Тогда люди жили лет до тридцати, максимум сорока.

— Что, правда?! — поразилась Лида.

— Я сама в одной книжке читала! Тогда были страшная грязь и антисанитария… Если вовремя не женишься, то все, поезд ушел — или чума тебя подкосит, или холера.

— Нет, но все равно, — упрямо произнесла Лида. — Нам шестнадцать. Джульетта уже два года как была в гробу, а мы…

— И что ж теперь, на первого встречного бросаться?

— Нет, но… И вообще, Илья не первый встречный, я его люблю.

— Если это будет, то должно быть красиво, — вдруг задумчиво произнесла Валя. — Просто так заниматься сексом — скучно, я так думаю.

— А ты? — с жадным любопытством спросила Лида. — Тебе ведь тоже Ваня нравится, да?

— Да, — кивнула Валя. И вдруг вспомнила, как тот вызволял ее из куста смородины, как они потом лежали рядом в гамаке, как он положил ее руку на свое лицо. — Говорят, что человек только один раз в своей жизни может по-настоящему любить.

— Это как в песне Анны Герман? «Один раз в год сады цветут…» Нет, если б все так было, то человечество давно бы вымерло. Даже быстрее, чем от холеры!


На завтрак Клавдия Петровна приготовила хек, который с боем отвоевала ранним утром в автолавке. Хек был старым, с резким, специфическим рыбным запахом, который не могли отбить даже специи. Кроме того, он был сварен с большим количеством лука, а Валя не любила вареный лук.

Она сидела над тарелкой и грустно водила по ее краю ложкой. Улучив момент, когда мать вышла на минуту, Валя повернулась к Арсению Никитичу и шепотом спросила:

— Дед, тебе не кажется, что эту рыбу поймали в водоеме, зараженном сине-зелеными водорослями, о которых ты мне рассказывал на прошлой неделе?

— Что? — рассеянно вскинул голову Арсений Никитич, отрываясь от чтения газеты. — Брось, Валюта, прекрасная рыба!

— Это не рыба, а ЧТО-ТО другое, еще неизвестное в океанологии… — пробурчала себе под нос Валя.

— Не нравится? — скорбно спросила Клавдия Петровна, выходя на веранду. — Если вам не нравится, то сами в магазин ходите, сами готовьте…

— Я просто не люблю лук! — взмолилась Валя. — Мамочка, честное слово, все очень вкусно, но просто я не люблю вареный лук!

— Так отгреби его в сторону!

Арсений Никитич стрельнул в их сторону глазами, отложил газету и бодро произнес:

— Как сейчас помню — в конце тридцатых годов мы отправились на «Садко» искать так называемую Землю Джиллиса. Мне только-только исполнилось двадцать пять лет…

— Какую землю? — с недоумением спросила Клавдия Петровна.

— Вопрос интересный! — поднял палец Арсений Никитич. — Надо сказать, многоуважаемая Клавочка и дорогая Валюта, что в те времена северные моря были еще недостаточно изучены. На арктических картах того времени существовало немало белых пятен. А также значилось немало таинственных «земель» — мифических, полулегендарных, нанесенных пунктиром по отрывочным сообщениям мореплавателей, по догадкам ученых, по рассказам землепроходцев, промышленников, путешественников…

— Как Земля Санникова, что ли? — хмуро спросила Клавдия Петровна. — Сейчас чаю вам налью…

— Именно! — обрадовался Арсений Никитич. — Кстати, их было три, этих Земель Санникова, а не одна, как многие считают. А еще были Земля Андреева, Земля Петермана, Земля Гарриса, Земля Брэдли, Земля Крокера…

— И что, нашли вы там эту свою Землю Джиллиса? — с любопытством перебила деда Валя.

— Нет, здесь надобно все по порядку… Так вот, как сейчас помню, «Садко» вышел из Архангельска восьмого июля и после короткого захода в Мурманск направился в Гренландское море. Уже первые наблюдения моего учителя, возглавлявшего эту экспедицию, профессора Николая Николаевича Зубова, подтвердили его мысль о продолжающемся потеплении Арктики… Пройдя по восьмидесятой параллели, «Садко» пошел на северо-восток — туда, где на картах была обозначена таинственная Земля Джиллиса.

— Так нашли ее или нет? — опять нетерпеливо перебила его Валя.

— И правда что, нашли или нет? — подперла голову рукой Клавдия Петровна. — Вы, папа, очень любите длинные прелюдии делать…

Английский китобой Джиллис увидел свою землю в 1607 году к северо-востоку от Шпицбергена. С тех пор она не однажды появлялась на картах, а потом снова исчезала с них. Никто не мог пробраться к этой Земле, никто не мог с полной уверенностью утверждать, что действительно ее видел, и никто не мог доказать, что она существует… — словно не слыша нетерпеливых вопросов своих слушательниц, продолжал Арсений Никитич. — Мы медленно дрейфовали среди льдов на «Садко» — стояли дни исключительной видимости. И на горизонте снова возник призрак Земли. Мираж, далекое изображение, поднятое рефракцией? Наша команда очень надеялась прекратить двухсотлетний спор мореплавателей. Так вот, не буду вас больше мучить — никакой Земли Джиллиса не существовало! Позже это лишний раз доказала аэроразведка. Но зато возле Северной земли мы нашли целых три острова, о существовании которых до нас никто не подозревал. Кстати, после этой экспедиции правительство наградило Николая Николаевича легковой машиной, — с удовлетворением подытожил дедушка. — Он ее сам водил, между прочим…

— Тьфу ты! — с досадой произнесла Клавдия Петровна. — Я уж в самом деле начала думать, что вы нашли эту землю, как ее там… А ее, оказывается, и вовсе не существовало! И чего, спрашивается, весь сыр-бор городить…

Она ушла, захватив с собой грязную посуду, а Валя с любопытством спросила:

— А что потом стало с твоим учителем? Он умер?

— Давно… В ноябре шестидесятого. В звании инженер-контр-адмирала, — с гордостью произнес Арсений Никитич. — Похоронили его на Новодевичьем, еще на старой территории… Мы как-нибудь сходим туда, Валя. Строгая плита из лабрадорита, а перед ней — маленький бронзовый кораблик, распустив паруса, неизменно стремится вперед. Вечный покой и вечное движение…

«Вечный покой и вечное движение», — машинально повторила про себя Валя.

— Замечательная у тебя была профессия, — вздохнула она, положив голову на скрещенные руки. — Плавай себе, открывай новые земли…

— Собачья работа! — вдруг засмеялся Арсений Никитич. — В гидрологи женщин не брали.

— Это почему же? — обиделась за всех женщин Валя.

Да они и сами не пошли бы… Представь себе, часами раскачиваться над морской пучиной — вокруг ветер, лед… Невыносимо ноют кисти рук — мокрые, застывшие… Озноб! Труженики моря, одним словом.

— А зачем часами раскачиваться над морской пучиной? — спросила Валя.

— А пробы воды брать? А измерять скорость и направление течений? Ледовый режим? Кроме того, надо было еще выяснить места скоплений рыбных стад, пути их миграции — все эти исследования необходимы для рыболовецкого флота. Пробы грунта с морского дна, температура воды на глубине… Обычно на вахте работало по двое гидрологов — один у лебедки с тросом, а другой раскачивался на откидной площадке за бортом судна, навешивая и снимая приборы на трос. А как иначе, без этих приборов, узнаешь, что творится на морском дне? Брызги, даже потоки воды, ветер — скоро одежда на гидрологе превращается в ледяной скафандр…

— Бр-р! — с ужасом воскликнула Валя. — Как ты только не умер там, дед!

— Да, собачья работа. Она очень сильно подорвала мое здоровье, — с удовлетворением произнес Арсений Никитич, словно гордясь этим. — Вот видишь, пальцы почти не слушаются — артрит… Я, наверное, недолго протяну.

— Ты что такое говоришь! — совсем перепугалась она. Вскочила, обняла деда, звонко поцеловала в блестящую лысину, которая зеркально отражала солнечный свет.

— Валя, задушишь… — с трудом просипел Арсений Никитич. — Отпусти… И чего ты так паникуешь? Надо быть ко всему готовой. Вспомни статистику, до какого возраста доживает современный мужчина? До шестидесяти, шестидесяти пяти, а то и меньше… Так что, исходя из данных статистики, меня уже давно заждались на том свете.

— Глупый, глупый, вредный дед…

— Ай, ты меня больно ущипнула, негодница… Валя, я серьезно… Отпусти же! И потом, при таком питании…

На веранду немедленно выглянула Клавдия Петровна. Она перетирала тарелки салфеткой.

— Вы что, опять меня критикуете? — подозрительно спросила она. — Я же говорила — сами тогда в магазин ходите, сами готовьте… И вообще, вы ничего не понимаете в здоровом питании!

— Валя, я тебя уже сто лет жду! — крикнула из-за забора Лида. — Ты где? Пошли на речку…

— Ладно, до вечера… — Валя еще раз чмокнула Арсения Никитича в блестящую загорелую лысину и выскочила со двора.

— Они нас уже на Иволге ждут. Давно, — деловито сообщила Лида, быстро шагая в сторону реки.

— Они?

— Да, они! У Ильи времени в обрез — он завтра вечером опять в Москву уезжает, на целых два дня.

— Когда же он к своим экзаменам готовится? — удивилась Валя.

— Он говорит — ночью, — небрежно произнесла Лида.

Солнце пекло немилосердно, обжигая кожу, но у Вали из головы все не выходил дедов рассказ. Брызги арктической воды, в которой плавает ледяная крошка, пронзительный ветер…

— Вечный покой и вечное движение… — пробормотала она.

— Чего? — подозрительно спросила Лида. — Ты о чем?

— Да так… Вот представь себе историю — он и она. Они любят друг друга. Но у него сложная работа, ему надо ехать в далекую экспедицию. Она обещает его ждать. Он уезжает — надолго, может быть, на полгода даже…

— А, очередная лав стори… Ну и что же дальше? — заинтересовавшись, подтолкнула подругу Лида.

— А дальше рядом с ней остается его друг — он занят совершенно иным делом, и ему совсем необязательно уезжать из города, — вдохновенно продолжила Валя. — Они встречаются иногда — типа, надо же проведать девушку друга, не нуждается ли она в чем…

— Понятно — коварный соблазнитель! — усмехнулась Лида.

— Вроде того… А эта девушка нравится ему. Очень. Очень-очень! И оттого, что она любит не его, другу становится не по себе. Он с ней говорит — сначала обо всяких пустяках, о том о сем, а потом исподволь подводит ее к мысли, что нехорошо жить всю жизнь с одними мечтами и ожиданиями, в постоянных разлуках. Вот он — молодой, красивый, преуспевающий, которому вовсе не обязательно тащиться в какие-то дальние командировки, — всегда рядом, с ним интереснее и гораздо приятнее. И у нее в голове постепенно все переворачивается, и она тоже начинает так думать — «Ах, как грустно быть все время одной, как надоело ждать…». Короче, она выходит замуж за этого друга. Пишет письмо своему бывшему возлюбленному — прости-прощай, не поминай лихом, и прочее… И все вроде бы хорошо, идут годы, она вместе с этим человеком, который на самом деле не такой уж плохой, просто так получилось, что он полюбил девушку друга…

— Гад какой! — с чувством произнесла Лида. — Пирогова, если все опять плохо кончится, то лучше не рассказывай мне эту историю!

А тот человек, бывший ее возлюбленный, с головой погружается в работу. Моря и океаны, открытия и свершения, вечный подвиг… В общем, он решил целиком посвятить себя работе. И совершенно случайно, спустя много лет, он оказывается в том городе, в котором жил когда-то. Он видит ее, она видит его… И она вдруг понимает, что ничего не прошло, что исчезли пустые слова, которыми у нее до сих пор была забита голова. Она его по-прежнему любит. И он ее тоже любит! А муж просто с ума от ревности сходит, когда узнает, что они снова встречаются…

— Пирогова, умоляю! — взмолилась Лида.

— И тогда… Слушай, Лидка, — вдруг растерялась Валя. — А ведь действительно все должно закончиться как-то особенно трагично, ведь иначе и нельзя.

— Ну вот, я так и знала! — расстроилась Лида. — Вечно ты мне душу на части рвешь своими историями! Уж лучше какую-нибудь комедию бы придумала, что ли…