— Что?!

Совершенно не понимаю, о чем он говорит. Что за бред? Я вообще не разувалась, потому что была босиком.

— Я нашел твои туфли у входа. Стояли ровно под домофоном.

— Что?! — снова спросила я, пытаясь осмыслить услышанное.

Так вот как мои потерянные туфли оказались в прихожей! Их принес дед. Но как они попали на крыльцо? Ну конечно, их доставил к порогу Ерш. Вернулся в Березовый переулок, нашел и вернул мне. Какая прелесть! Надо будет его поблагодарить.

— Только не вздумай ничего сочинять, — строго произнес дед.

— Э-э… Ладно, не буду. Ну, возможно, я была… не совсем трезвой. Или просто очень рассеянной! — озарило меня. — Ты же меня знаешь. Я то чайник в холодильник поставлю, то постираю с белым бельем синий носок…

— Так значит, дело в рассеянности, — подытожил дед. По всему видно, не очень-то он поверил в эту версию.

— Ну… во всем понемногу. Но если ты опасаешься, что я спиваюсь, то совершенно напрасно. Все под контролем.

Дед фыркнул.

— А что там про личного доктора? Ты, вроде, вчера с Кириллом уходила.

Черт! Зачем я не придержала свой болтливый язык?

— Ага, с Кириллом. Но потом встретила Ер… Андрея Евгеньевича.

Дед ничего не сказал, встал, и налил мне еще чаю. Когда я вру и изворачиваюсь, меня мучает сильная жажда.

Вечером я отправилась поплавать. Утром я проснулась поздно, хотела провести с мамой еще пару часов, и поэтому на море не пошла. Но я же русалка, без воды чахну, для душевного и телесного равновесия мне обязательно нужно пополоскаться в бирюзовом соленом растворе.

Когда я явилась на пляж, Ерш с Лаптем уже собирались уходить.

— Привет, — сказал Ерш. — Как дела после вчерашнего?

— Рубашку я тебе потом принесу.

— Да я не про рубашку. Кстати, можешь оставить ее на память.

— Ну что ты, зачем такая жертва. А с памятью у меня все нормально. Я тебя помню. Ты Ерш.

Лапоть хмыкнул и выдал:

— Все-таки зря ты ее вчера не сфоткал. Я бы с удовольствием полюбовался на вид сзади…

— Ты о чем?

Ерш виновато опустил глаза.

— Вы, девочки, абсолютно всем друг с другом делитесь? — в это высказывание я вложила весь доступный мне сарказм.

— Ты не говорила, что это тайна! — принялся оправдываться Ерш.

— Не говорила. Но имела в виду!

— Ну, извини…

— Что, весь пляж и весь город уже знает, что я вчера бегала по улицам с оголенным задом?

Лапоть гоготнул.

— Нет!

Ерш вытаращил глаза и стал очень похож на рыбу. А я все думала: откуда у него это прозвище?

А, кстати, почему Лаптя зовут Лаптем?

— А как тебя на самом деле зовут? — поинтересовалась я у своего давнего друга.

— Что? — не понял он.

— Имя. Есть у тебя настоящее нормальное человеческое имя?

— Ну.

— Назови.

— Зачем это?

— А в чем проблема-то? Оно, что неприличное? Или ты вражеский шпион и скрываешься?

Лапоть пробурчал себе под нос что-то невразумительное.

— Что за секретность? — продолжала удивляться я.

— Да нет, имя, в целом, неплохое… — произнес Ерш.

— Да что за тайны мадридского двора! — возмутилась я, поворачиваясь к Лаптю. — Ты про меня столько разного знаешь, чего тебе знать вообще не надо, а мне даже имя не хочешь сказать.

Лапоть посмотрел на Ерша и коротко кивнул.

— Марлен его зовут, — сказал Ерш.

— Марлен? Очень необычно. Впервые слышу. Оно французское, как Марлон?

— Оно советское. Означает «Маркс и Ленин». Батя его — ярый коммунист.

— А-а.

Понятно теперь, почему Лапоть предпочитает зваться Лаптем. Я бы тоже избегала такого имени. Хотя…

— Последний вопрос: а почему Лаптя называют Лаптем?

Я приготовилась услышать какую-нибудь заковыристую историю, но мои ожидания не оправдались.

— Фамилия у него Лаптев.

Да уж.

— Давайте уже навсегда покончим с этим вопросом. Осталось выяснить отчество.

— Владленович он.

— О!

Марлен Владленович Лаптев.

— Сочувствую, — искренне произнесла я, обращаясь к Лаптю. — Кстати, русская пословица говорит, что не имя красит человека. Полностью с ней согласна.

Лапоть по своему обыкновению пробурчал что-то неразборчивое.

— Кстати, — вспомнила я, вешая полотенце на перекладину спасательной вышки. — Спасибо за туфли.

Ерш посмотрел на меня непонимающе и ничего не сказал.

— Это был настоящий рыцарский поступок.

— Э-э… х-м…

Да что за привычка у этих двоих издавать невнятные звуки!

На следующее утро я снова столкнулась с Кириллом в квартире деда. Может, ему вообще сюда переехать? Заживут с дедом душа в душу, будут целыми днями чинить вай-фай и обсуждать обширное семейство Кирилла. Я чуть не ляпнула что-нибудь язвительное, спросонья напрочь забыв о нашем бесславном свидании, случившемся не далее как третьего дня. По утрам я иногда туплю. Да что там, не только по утрам…

В общем, вспомнив о своем непозволительном поведении, я прикусила язык сразу после того, как выдавила «Доброе утро». Дед налил мне кофе, я добавила в него сливок и взгромоздилась на стул у окна, надеясь, что чарующие виды помогут мне окончательно пробудиться. На часах, кстати, было отнюдь не раннее утро, а почти одиннадцать часов.

Шушуканье у ноутбука, прерванное моим появлением, продолжилось. Если бы они не говорили неестественно тихо и не приглушали временами голоса до неуловимого шепота, я бы и не подумала прислушиваться. Но их странное поведение меня насторожило. Что такое? Что они там замышляют? Надо усыпить их бдительность, а потом вероломно выведать тайну.

Я встала, широко зевнула, поставила чашку в раковину и удалилась ленивой походкой человека, которому нет никакого дела до шушукающихся ближних. Выйдя в коридор, я прикрыла дверь не до конца и приложила к ней ухо.

— Отлично! — произнес дед и сначала тихонько захихикал, а потом заржал в полный голос.

Эй, я тоже хочу посмеяться!

— А, может, еще вот так? — деловито произнес Кирилл.

Дед заржал еще громче.

Я тихонько приоткрыла дверь, сбросила тапочки и на цыпочках подкралась к заговорщикам. Взглянув из-за их спин на монитор, я тоже засмеялась. Очень громко, так, что дед с Кириллом подпрыгнули на своих стульях. На экране разместилась очень забавная картинка: наша соседка Шапокляк в образе настоящей Шапокляк; под мышкой ридикюль, рядом муж в образе крысы Ларисы со сложенными лапками.

— Прикольно! — оценила я. — Что вы собираетесь с этим делать?

— Запустим вирусом в их интернет-систему, — признался, помолчав, дед.

— Круто! Что, с покером не вышло?

— Еще посмотрим, какой из вариантов выбрать, — отозвался старший заговорщик.

— О, есть еще варианты? Колитесь.

— Белые мыши. Пятьсот штук. В их гостинице.

Это уже Кирилл злобствует. Можно подумать, это на него Шапокляк натравила санэпидемстанцию. Хотя, вполне возможно, что она и его семье насолила. Шапокляк, она такая, все ей неймется, кажется, что у других и гостиницы лучше, и клиентов больше… А от зависти ее пробивает на всякие подлянки.

— Изобретательно, — говорю я. — Но вообще это хулиганство.

— А то! — засиял довольный дед.

— За это можно и в ментовку загреметь. И может, даже, больше, чем на пятнадцать суток.

— Ради такого дела я готов чалится на нарах, — дед произнес эту фразу с такой натуральной уголовной интонацией, что я подумала: а все ли факты его биографии мне известны?

— Тебя-то, может, и пожалеют, старого дурака. А вот Кириллу придется отдуваться по полной программе.

Дед озадаченно уставился на своего вероятного подельника и задумчиво почесал затылок. Кажется, я нашла верный аргумент против опрометчивых решений и безумных выходок.

— А что? Отмотаю срок, откинусь — местным авторитетом стану.

Кирилл так развязно мне подмигнул, что у меня отвисла челюсть. А всегда думала, что он хороший мальчик…

День прошел в суете и хлопотах. Я чувствовала свою вину за то, что в последнее время совсем не помогала деду, поэтому сегодня поработала на славу, решив кучу хозяйственных вопросов. Теперь можно и расслабиться. Только вот как? Кирилл намекал на продолжение банкета, то есть на новое свидание, Ерш ежечасно слал сообщения с кучей смайликов и картинок, скрытый смысл которых я была не в состоянии разгадать. А он определенно был, не зря же смайлики были так разнообразны и выстраивались в такие запутанные схемы.

Обоих кавалеров я мягко отшила, сославшись на занятость, которая, по моим словам, должна была продолжиться чуть ли не до полуночи. Вообще-то я планировала закончить все дела не позднее восьми, но, как говорится, накаркала. Освободилась только в одиннадцать. Еще не поздно, спать не хочется… А чего мне хочется? Сама не знаю. Я решила прогуляться. Нырнуть в самую гущу событий, в веселую шумную толпу на набережной. Давно меня не оглушали усиленные микрофонами задушевные голоса ресторанных певцов, не ослепляли яркие огни аттракционов, а мой нос не вкушал запахов жарящегося всего на свете.

Правда, вся эта суматоха мне быстро надоела, видимо, потому, что не соответствовала моему апатичному настроению. Мне просто лень было напрягать органы чувств в этом грохочущем балагане. Я свернула с набережной на проспект, решив вернуться домой другой дорогой.

Я шла, уставившись себе под ноги, не глядя по сторонам. Мне было неинтересно, что происходит вокруг. Я жалела, что выбралась на эту бессмысленную прогулку. Лучше бы осталась дома, повалялась на диване перед телевизором. Впрочем, это тоже бессмысленно…

Недалеко от дома мне нужно было пересечь оживленную улицу. Несмотря на поздний час, машины непрестанно сновали туда-сюда. Видимо, придется все же ковылять до пешеходного перехода, который кто-то догадался нарисовать в очень неудобном для меня месте. Я подняла глаза, чтобы убедиться, что нарушить правила дорожного движения на этот раз не удастся, как вдруг… Мне показалось, что меня ударили под дых. Сильно, так, что несколько секунд я совсем не могла дышать. Думать я тоже не могла, мысли разлетелись, как стая чаек, напуганная брошенным в воду булыжником.

На другой стороне улицы стоял Аркадий. Он застыл на месте, так же, как и я. Я смотрела на него, он смотрел на меня. Поток машин разделял нас, как глубоководная горная река. Расстояние было большим, но его дальнобойный взгляд пронзал меня насквозь. Он не улыбался, что было для него очень необычно. Даже в момент нашего скоропостижного и безвременного расставания Аркадий, то ли по привычке, то от неожиданности, продолжал скалиться, демонстрируя свои великолепные зубы. Сейчас же он был необыкновенно серьезен, даже мрачен. Досадует, что наткнулся на меня? Тогда зачем он примагничивает меня взглядом? Почему не отвернется и не отпустит?

Внезапно плотный поток машин иссяк. Похоже, загорелся зеленый на соседнем перекрестке. Мы продолжали смотреть друг на друга. Кажется, это длится уже целую вечность… У меня слегка кружилась голова, возможно, от того, что я до сих пор не могла вспомнить, как нужно дышать, а мое сердце пропускало удары, выстукивая неровный тахикардичный ритм. Действие магнита усилилось. Как кролик, загипнотизированный удавом, я сделала первый шаг. Аркадий тоже шагнул мне навстречу, почти в ту же секунду, но все же моя нога двинулась вперед на крошечное мгновение раньше.

Как я сделала остальные шаги, совершенно не помню. Очнулась на середине дороги, в жарких объятиях Аркадия. Мы разомкнули наши взгляды, я уткнулась носом в его футболку, он крепко прижимал меня к себе, как будто боялся, что я могу спохватиться и убежать. Мы оба молчали. Его сердце билось совсем рядом с моим, в таком же неровном ритме. Кажется, наши запыхавшиеся сердца даже стукались друг о друга…

Мимо неслись машины, кто-то сигналил, кто-то высовывался из окна и махал рукой… Я видела это краем глаза, но мне было все равно.

Глава 18

— То есть вы переспали, а потом он исчез? — произнесла Ника почти без вопросительной интонации.

Все так и было, но ее слова меня покоробили.

То, что моя подруга сейчас обозначила так прямо и так грубо, случилось еще позавчера. Я не знаю, как мы оказались у меня дома. Наверное, пришли ногами, ведь других вариантов нет, телепортироваться в нашей реальности невозможно. Но дальше нашего пути моя амнезия не простирается, я очень хорошо помню все, что происходило потом. Мы не разговаривали, не выясняли отношения. Я ни о чем его не спросила, и он меня тоже. Вместо этого мы набросились друг на друга, как изголодавшиеся звери на добычу, и в этом почти не было нежности, скорее — какое-то исступление.