Я изо всех сил работала ногами, чтобы удержать на поверхности нас обоих, он пыхтел, старательно оттягивая носок. По его глазам я видела, что боль не отпускает. У меня такое случается редко, но метко. Как-то раз пришлось целый километр плыть на одних руках, кусая губы от боли. Надеюсь, сейчас не такой случай.

— Где конкретно свело? — спросила я, когда он, отчаявшись добиться результата, оставил попытки.

— В нижней части икры.

Это плохо. У меня обычно сводит стопу, с этим бороться легче. А сведенную икру, насколько я знаю, нужно уколоть булавкой. К сожалению, я этим колющим инструментом не запаслась. Он, вероятно, тоже.

— Булавки у тебя, конечно, нет.

Он только хмыкнул.

— Ладно, попробуем крайнее средство, — решилась я.

— Что такое? — он насторожился.

Видимо, по моему лицу он догадался, то ничего хорошего моя решимость не сулит.

— Не дрейфь, моряк, — произнесла я странную фразу, надела очки и погрузилась в пучину.

Действовать надо было быстро, пока он не разобрался, что к чему. Эффект неожиданности тоже может сыграть свою роль. Это как при икоте — если внезапно напугать, может, и отпустит. Я резво подплыла к его ноге, не дав себе времени на раздумья и колебания, и впилась в нее зубами. Не укол булавкой, конечно, но тоже болевой прием. Я слышала, иногда такое срабатывает. Он, естественно, от неожиданности дернулся, но я была к этому готова и увернулась от его колена, метившего мне в висок.

Вынырнув на поверхность и сняв очки, я застала совершенно неожиданную картину: он хохотал. Ну, хоть не рыдает. Приложилась я зубами знатно, так что такой вариант был возможен. Видимо, сработало.

— Нет, ну ты просто прелесть, — выдал он, отсмеявшись. — Никак не ожидал, что ты цапнешь меня за ногу. Думаешь, это похоже на укол булавкой? Да ты клок мяса вырвала, чисто акула.

— Акула бы ногу откусила, — оборвала я поток его излияний. — Помогло?

— Вполне могло бы помочь, — произнес он и многозначительно замолчал.

— Так помогло или нет?! — разозлилась я.

— Ты меня не за ту ногу куснула.

Тут уж приступ нервного истерического смеха одолел меня. Он наблюдал за мной с совершенно невозмутимым видом, медленно гребя обеими руками. Нет, ну надо же так опростоволоситься!

— Будем повторять процедуру? — спросил он.

— Придется. Только не говори, что тебе понравилось.

— Ну, сама интимность процесса, конечно, в определенной степени приятна… — начал он.

— Заткнись!

Я надела очки, нацелилась на этот раз как следует, снова нырнула и на секунду впилась зубами в еще не покусанную ногу. В этот раз он не дернулся.

— Ну? — спросила я, выныривая.

— Э-э… Пока ничего.

Ну, значит, мой позор был напрасным. Если помогает, то сразу.

— Может, вернемся к маяку и еще что-нибудь попробуем? Такое, что поможет расслабиться?

Направление его мыслей не вызывало сомнений.

— На тебя укусы так возбуждающе действуют?

— Ну… не знаю. Возможно. Раньше я ничего подобного не пробовал. Люблю новые ощущения.

— Ты вообще как планируешь до берега добираться?

— Доковыляю как-нибудь. Руки-то целы. И одна нога работает.

Все так. Доплыть можно и на одних руках, если плавать умеешь. Но он, видимо, еще не заметил того, что вот уже десять минут напрягает меня. Погода меняется. Когда наш заплыв начинался, светило солнце и море было безмятежным и гладким, как зеркало. Сейчас небо застилают неизвестно откуда взявшиеся тучи, а водная поверхность начала потихоньку колебаться. Это волны. Возможно, даже будет шторм. Вряд ли серьезный, но все же человеку с неработающей конечностью плыть среди волн непросто. Особенно ближе к берегу, где они разбиваются на мелководье и буйствуют.

Так что к буйку вернуться все же придется — мне одной, чтобы взять ласты, довершить тем самым свой позор, но зато помочь незадачливому спортсмену выплыть. Как бы я к нему не относилась, вылавливать потом, вместе со спасателями, баграми его бездыханное тело совершенно не хочется. А в ластах мне гораздо легче будет удерживаться на плаву и, при необходимости, тащить его на берег.

Я не собиралась пугать его раньше времени, но, видимо, по взглядам, бросаемым мной на небо и в сторону берега, он догадался, что что-то не так.

— Что, сейчас какая-нибудь ерунда начнется, вроде шторма?

— С чего ты взял?

— Небо потемнело, и вода заколыхалась.

— Ну, шторм — не шторм, а какая-то ерунда точно начнется. Так что мы поплывем не обратно на пляж вдоль буйков, а по прямой к берегу. Тут метров восемьсот. Но сначала я вернусь к маяку.

— Зачем?

— Надо.

— Жди меня здесь или потихоньку плыви вон туда, — я махнула рукой в сторону суши. — Я тебя скоро догоню.

К тому времени, когда я, уже в ластах, оказалась рядом с ним, волны разошлись не на шутку. Пока я плыла, его голова то появлялась над поверхностью, то исчезала за очередным гребнем. В какой-то момент ритм нарушился: волна схлынула, а его не было видно. Я по-настоящему испугалась. Вообще-то утонуть при таких обстоятельствах сложно, но кто его знает, вдруг у него и вторую ногу свело, и обе руки заодно. Когда белобрысая макушка все же показалась над водой, у меня отлегло от сердца. Никогда бы не подумала, что буду так радоваться виду его мокрой головы!

— Привет, — сказала я, выныривая рядом с ним.

— О, ты вернулась.

Он по-прежнему греб только руками и прихрамывал на одну ногу, если можно так выразиться о пловце.

— Не полегчало? — спросила я, хотя и так было видно, что нет.

— Как-то не особо. Но зато волны такие прикольные, раскачивают, как в гамаке.

Ну что ж, я рада, что он не впадает в панику.

— Ага, прикольные, — согласилась я. — Ближе к берегу будет еще прикольнее. Боюсь, придется тащить тебя на себе.

— С чего это? — возмутился он.

— Жаль, что волосы у тебя короткие. Ухватиться не за что.

— Э-э… как бы тебе намекнуть… У меня есть, за что ухватиться.

— Если я ухвачусь за то, на что ты намекаешь, и поволоку тебя за это на берег, боюсь, пользоваться этим ты больше не сможешь.

Он аж скривился, видимо, его воображение нарисовало яркую картину.

Мы плыли в сторону берега, я находилась недалеко от него, так что ласты он должен заметить в течение ближайшей минуты. Мне было очень не по себе. Моя победа сейчас превратится в бесславное поражение, а мое имя будет покрыто несмываемым позором. Ждать разоблачения было невыносимо, так что я решила броситься грудью на амбразуру и признаться. Но тут он мне помог.

— Так зачем тебе нужно было к буйку? Я уж подумал, может, с дельфинами пообщаться?

— Вроде того, — согласилась я. И вытащила ногу в ласте из воды. — Я сама теперь вроде дельфина. Готова к спасению утопающих.

— О! — он удивился, но, кажется, в первый момент не понял значения увиденного. Через несколько секунд до него дошло. — Вот, значит, как…

— Да! — я приготовилась к шквалу едких замечаний по поводу нечестной игры и неспортивного поведения.

Но он ничего не сказал. Мы плыли в полном молчании. Лучше бы он на меня наорал!

Я видела, что плыть ему становится все сложнее. Нога, видимо, болит, руки устали — чтобы выныривать из волн, нужно прилагать в два раза больше усилий, чем при плавании на гладкой воде. Я тоже немного запыхалась, но ласты очень помогали. По сути, у меня было четыре ноги, а него всего одна. Неравное положение.

— Мы уже близко к берегу, — сказала я.

— Я вижу. Метров триста — и я выползу на твердую землю, — радостно сообщил он.

— Радо радуешься, — оборвала его я. — Сейчас начнется самое трудное. У берега волны выше и мощнее. И они будут тянуть назад.

— Да выплыву я.

— Спасателей здесь нет, — продолжала я, — это дикий пляж. Можно было бы доплыть до городского, где мы начинали, но к тому времени шторм будет еще сильнее. И я не уверена, что Ерш с Лаптем уже на месте.

— По-моему, ты зря паникуешь.

Ему совсем не страшно. Ну да, он же не видел раздувшиеся трупы утопленников, которые как минимум два-три раза за лето вытаскивают водолазы.

— Тебе надо немного отдохнуть перед последним рывком. Положи руки мне на плечи, а все остальное пусть будет на поверхности. Я буду грести ногами, ты просто расслабься.

— От такого я отказаться никак не могу, — заулыбался он.

Вот кретин! Речь о жизни и смерти, а у него одни пошлости на уме!

Надо сказать, держался он за меня довольно деликатно, прижиматься не пытался и руки не распускал. Мне пока что тяжело не было, хотя, когда высота волн увеличится, все будет по-другому.

Ну все, остался самый трудный участок. Берег, вроде бы, совсем рядом, но достичь его гораздо сложнее, чем проплыть километр на глубине. Он уже на себе почувствовал, что такое двухметровые волны, а скоро их высота еще увеличится. В общем-то, я не сомневаюсь в успехе, ласты очень помогают держаться на поверхности. Мы плыли рядом, двигаясь, вместе с волнами, то вверх, то вниз.

— Если что — хватайся за меня, — крикнула я ему сквозь шум волн. — Я в ластах, так что удержу.

— Все нормально, — ответил он, стараясь грести равномерно.

— Осталось немного, — подбодрила я.

Очередная волна, внезапно взмывшая ввысь прямо перед нами, заставила меня надолго задержать дыхание. На секунду я потеряла его из вида, а когда снова увидела, то поняла, что он наглотался воды. Он хватал ртом воздух, отплевывался, пытался отдышаться, но следующий вал не дал ему такой возможности, накрыв его с головой. Вот так люди и захлебываются.

Я метнулась к нему, схватила за плавки и потащила вверх. Он, видимо, совсем потерял ориентацию, беспорядочно колотил руками и ногами, даже заехал локтем мне в лицо. Когда наши головы показались над поверхностью, я больно скрутила ему ухо — не лепить же пощечину, неудобно. Но какое-то болевое воздействие было необходимо, чтобы помочь ему придти в себя. Он уставился на меня остекленевшими глазами, открывая рот, как рыба.

Наконец-то мы заняли удобную позицию — он одной рукой уцепился за мое плечо, я изо всех сил гребла ластами. Так вполне можно было держаться на плаву. В его глазах появилось осмысленное выражение. Первые слова, которые он произнес, меня ошарашили:

— Так как тебя все-таки зовут?

— Руслана, — представилась я.

— А я Аркадий.

Я, вообще-то, знаю. Посмотрела в журнале.

— Очень приятно, — продолжила я светскую беседу, активно шевеля ластами.

Внезапно я почувствовала, что официально представившийся мне Аркадий стал легче.

— Отпустило? — спросила я.

— Да! — радостно завопил он. — Я и сам не заметил, как.

— Ну тогда и ты меня отпускай, и поплыли к берегу.

Он убрал ладонь с моего плеча и поплыл брасом, высоко выпрыгивая из волн и вполне нормально загребая обеими ногами. Хоть я и совсем выбилась из сил, но все же догнала его.

Обычно я снимаю ласты в воде у берега — идти в них практически невозможно, разве что очень медленно и спиной вперед. Но сейчас у меня никак не получалось занять удобную позицию и стянуть плотно прилегающие к стопам ласты — как только я останавливалась, волны сбивали меня с ног. Я даже успела сделать хороший глоток соленой воды, что меня сильно разозлило. Повернувшись спиной вперед, я, как рак, стала пятиться назад, то и дело приземляясь на пятую точку.

Вдруг меня что-то подхватило подмышки, подняло вверх и водрузило себе на плечо, как мешок с картошкой. Естественно, это был он, Аркадий. Как у него еще силы остались на такие подвиги? В любом случае, это была дурацкая идея. Если он сейчас упадет, я треснусь об камни прямо головой, которая болтается за его спиной. Я попыталась сползти с его плеча, в ответ он шлепнул меня по пятой точке и прижал к себе еще крепче.

К счастью, он не упал. Вдвоем мы весили больше, и волнам труднее было сбить нас с ног. Честно говоря, к концу этого недолгого похода меня больше волновало не то, что мы можем упасть, а то, что его руки лежат на самой выступающей части моего тела, прикрытой лишь мокрым купальником. Мне было неловко. Очень.

Как только мы выбрались на берег, я начала дрыгать ногами и толкаться руками, чтобы слезть с его плеча. Он без возражений опустил меня на землю. Оказалось, что у меня трясутся колени, так что, не сопротивляясь силе тяжести, я рухнула на песок, смешанный с водорослями и мелкой галькой. Аркадий приземлился рядом.

Мы оба дышали, как загнанные рысаки, у меня даже не было сил снять ласты. Вот уж не ожидала, что наше легкомысленное соревнование закончится именно так! Вообще-то, финал мог бы быть гораздо более печальным. Все же хорошо, что я смухлевала и использовала запрещенный прием. Без ласт пришлось бы туго.