Марина Кистяева - Русалка

— Петр обмолвился, что вы остались в поместье по причине….

Ирине стало неловко, и она не договорила. Вера, заметив смущение девушки, негромко рассмеялась.

— Что же вы не договариваете, Ирина? В моем положении нет ничего противоестественного. Как бы сказали наши многоуважаемые матроны, я тяжела! — она снова засмеялась, и на этот раз смех у будущей мамы был счастливым. — И меня это безумно радует! Я так мечтаю подарить Николаю здорового крепкого малыша, что у меня от одной мысли об этом заходит сердце! Разве есть большее счастье, чем рождение ребенка?

Ирина почувствовала, как нечто похожее на панику начинает распространяться у неё в груди, быстро проговорила:

— Наверное, нет!

— Конечно, нет! Вы сами скоро поймете те чувства, что испытываю я! — на веранде было сравнительно темно, и Вера не могла видеть, как от ужаса распахнулись глаза Ирины. — Ой, мне не терпится дождаться того момента, когда малыш начнет расти во мне, и мой животик будет округляться на глазах. Ради Бога, Ирина, извините меня, я порой бываю такой не сдержанной и говорю то, что думаю, забывая о приличиях.

— Ничего страшного, мне очень нравится ваша искренность, — кое-как смогла выдавить из себя Ирина.

Чему радуется Вера? Да она просто не представляет через что ей предстоит пройти! Она не знает, что роды могут убить её!

— А вы…, - Ирина ещё сомневалась, стоит ли продолжать начатый разговор, но, повинуясь нарастающим чувствам, быстро продолжила: — Вера, а вы не боитесь?

Казалось, Вера была искренне удивлена её вопросом.

— Помилуйте, а чего я должна бояться?

— Родов….

Меньше всего Ирина ожидала, что Вера откинет голову назад и снова от души рассмеется.

— А чего их бояться-то?

— Но ведь роды это такое испытание для любой женщины….

— Роды — это естественный процесс для женщины, как и сама беременность! А рождение ребенка — огромное счастье для каждой женщины!

— Но это связано с такими….

Ирина снова не договорила, не зная, как потактичнее сформулировать свою мысль. Вера поняла её и подалась немного вперед, стараясь быть поближе к собеседнице.

— Вы, наверное, хотели сказать, что дитя рождается в муках своей матери?

— Да….

— А вы когда-нибудь замечали, как на свет Божий появляется цветок? Как он мучительно пробивается сквозь затвердевшую землю? Как ждет дождя? Как старательно тянется стеблем в небо? Ничто на земле не появляется и не рождается просто так, а тем более дитя, Ирина. Свою беременность я воспринимаю, как величайшее благословение небес и с нетерпением жду того часа, когда смогу взять на руки сына или дочку. А вы разве этого не хотите?

Слова Веры ранили Ирину в самое сердце. Она не хотела продолжать разговор, он бередил душу и поднимал в памяти ночь, которую она предпочла бы забыть.

— Да…. Наверное, да…, - солгала она. Так для неё было лучше.

На следующий день, после полудня, горничная Наталья доложила Ирине, что прибыл граф Палагин. Ирина искренне обрадовалась визиту батюшке и поспешила на встречу. Она надеялась, что отец приехал с девочками.

Но как только Ирина вошла в гостиную, то сразу натолкнулась на сердитое лицо Василия Дмитриевича. Тот стоял, гневно скрестив руки на груди, и смотрел на дверь, ожидая, когда появится негодная дочь.

— Папенька, добрый день!

— Ирина!!!

Казалось, граф не может говорить! Его обуревали столь сильные эмоции, что он с трудом с ними справлялся!

Ирина, ничего не замечая, оглядела комнату и испытала сильное разочарование, когда поняла, что Зоя с Сашей остались в Отраде, а батюшка приехал один.

— Я не ожидала тебя сегодня увидеть, папа. Вы бы предупредили о визите, и я распорядилась приготовить на обед ваши любимые отбивные.

— Я не собираюсь оставаться на обед! — гневно воскликнул Василий Дмитриевич. — Долго в этом доме я не задержусь! Мне нечего делать в доме дочери, которая опозорила меня!

— Что ты такое говоришь? — Ирина в первое мгновение не могла поверить, что отец разговаривает с ней подобным тоном.

— Что есть, то и говорю! Что ты себе позволяешь, негодная девчонка? Совсем от рук отбилась? Это просто немыслимо! Такой позор! Я не успел скрыть один твой грех, как мне тотчас сообщают о другом! Ты совсем не думаешь о семье, о сестрах, ведешь себя, как эгоистка! Какой позор! Нет, я этого не перенесу! Нет, чтобы спокойно заниматься книгой, я должен выслушивать о непотребном поведении старшей дочери! Разве это мыслимо?

Ирина ничего не понимала. Она растерянно стояла, опустив руки.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, батюшка….

— Где твой муж? — требовательно спросил Василий Дмитриевич.

— Отбыл вчера в Петербург.

— Вот именно! Вот именно! — эмоции, переполнявшие графа, взяли вверх и он потряс рукой в воздухе. — Муж отбыл в Петербург, а почему ты осталась здесь?

— Мы так решили, — Ирина начинала немного понимать сущность происходившего, но даже в страшном сне она не могла предположить, что ею горячо любимый отец с такой яростью ополчится против неё.

— Понятное дело…, - граф горестно вздохнул и долгим взглядом посмотрел на дочь. — Иначе и быть не могло. Проходит какая-то жалкая неделя, и молодой муж покидает красавицу-жену, а к отцу приходят соседи и прямо-таки жаждут узнать, что происходит в семье Ракотиных! Сначала скоропостижная свадьба, а теперь и муж скоропостижно покидает любимую жену! Многим это кажется странным!

— Папа, да какая разница, что думают соседи, — слабо попыталась возразить отцу Ирина.

— Не сметь!!! — от внутреннего напряжения граф Палагин покраснел. — Ни каких нигилистических взглядов я не потреплю! Чего вздумала! Почувствовала себя помещицей? Хозяйкой уезда?! Не выйдет, дорогая моя!! Ты живешь в обществе, и это общество надо уважать!

Ирина не узнавала своего отца. Она смотрела на него, и ей казалось, что она разговаривает с незнакомым человеком. Куда подевался её мягкий папенька, который так любил беседовать с дочерью холодными длинными вечерами, сидя у голландской печи? Где тот человек, который увлеченно делился своими научными достижениями и планами на будущее? Сейчас перед девушкой стоял человек, обуреваемый гневом и яростью, и он ничего, кроме страха, у Ирины не вызывал.

— Я думаю о семье, иначе я не вышла бы замуж за Ракотина, — Ирина ещё пыталась оправдаться и примириться с отцом, не понимая, что в данной ситуации это невозможно.

— Вышла! Ещё как бы вышла! — продолжал бушевать Василий Дмитриевич. — Ты совсем отбилась от рук! И тут я своей вины не слагаю! Росла без матери, мне было недосуг заниматься твоим воспитанием, вот ты и выросла мне на беду!

— Папа!

— Не смей меня перебивать, кому говорю! Жаль, что сейчас я не могу взять хворостину, и как следует отходить тебя! Какой стыд… Господи, какой стыд…

Ирина готова была расплакаться, но гордость не позволила. Она застыла, точно каменное изваяние, и приготовилась дальше слушать несправедливые обвинения отца. Больше в своё оправдание она ничего говорить не станет. Да и за что ей оправдываться?

— Я смотрю, ты не понимаешь, что натворила?

— Нет, — честно призналась она.

— Оно и понятно! Другого ответа я не ожидал. Хватит! Не мне теперь тебя учить, на то есть муж! Пусть он с тобой разбирается! Я скажу лишь одно: такого исхода с Сашей и Зоей я не допущу! Теперь я возьмусь за их воспитание, а от твоего дурного влияния постараюсь отгородить!

Это было самым страшным, что Ирина могла услышать, и не выдержала, испуганно вскрикнула.

— Что…. Что вы имеете в виду, папенька? Ты не разрешишь мне общаться с девочками? Но это будет неправильно!

— И она ещё смеет меня учить!!! Мне решать, будешь ты общаться с сестрами или нет!

— Папенька, да что с тобой происходит? — Ирина больше не могла молчать. — Ты убиваешь меня без ножа! Сначала твои упреки, теперь это….

Двое родных людей смотрели друг на друга, и им казалось, что они впервые видятся.

Граф Палагин устало покачал головой, его пыл прошел так же быстро, как и возник. Он как-то сразу сник, его плечи опустились, и он покачал головой.

— Мы не понимаем друг друга, Ирина, и мне очень жаль. Что я тут могу сказать? Где-то я, видимо, что-то упустил…. Нет, конечно, нет, с девочками я не запрещу тебе видеться, это было бы несправедливо по отношению к ним. Но…. Видеться ты с ними будешь реже. Теперь у тебя своя семья, и в скором времени появятся свои дети. Надеюсь, хоть в этом ты меня не разочаруешь!

Лучше бы он её ударил! Ирина покачнулась. Сердце сжалось от нестерпимой боли, в груди стало жарко. Непереносимо больно, когда родной отец упрекает тебя в позоре, в лицо говорит, что ты разочаровала его, не оправдала отцовских надежд, стала не радостью, а огорчением! Девушка задрожала. Она не понимала, когда упустила момент и её счастливая и спокойная жизнь рухнула, а батюшка стал едва ли не с ненавистью смотреть на неё.

— Не разочарую, — тихо, едва размыкая пересохшие губы, проговорила она.

— Вот и славно. Приди завтра попрощайся с Сашенькой и Зоечкой, мы тоже уезжаем в Петербург.

В конюшне было тихо. Ирина привычным хозяйским взглядом оглядела стойла, отметив про себя произошедшие изменения. Её Зарница находилась в самом конце конюшни. Бедная, томилась, никто теперь на ней не совершал долгих прогулок по вольным лугам и душистому лесу.

Девушка, подобрав юбку, чтобы не испачкать, направилась к своей любимице, когда услышала осторожное покашливание. Дядька Архип, главный конюх в имение Палагиных, зашел следом за Ириной, но она его не заметила.

— Доброго здоровьица, Ирина Васильевна, — приветствовал её мужик и низко поклонился.

Ирина улыбнулась. Она была рада видеть конюха.

— И тебе тоже, дядька Архип. Как супруга? Дети? Не болеют?

— Вашими стараниями, Ирина Васильева, всё обходится. Все здоровы, живы, растем потихоньку.

Когда Палагины вернулись из Европы, то Ирина обнаружила, что многие дворовые и крепостные живут в полуразвалившихся домишках, где протекает крыша, если такова вообще имелась, а в щелях между досок свободно проталкивалась ладонь. Первым делом Ирина распорядилась, чтобы выделили лес на ремонт помещений. Ей нужны были здоровые люди, которых не будет подкашивать от простуд и прочих заболеваний. Когда она об этом сказала мужикам, те не поверили, стояли во дворе и смотрели на неё во все глаза. Чтобы хозяйка да задарма раздавала лес?! Быть такого не могло! А когда поняли, что эта не злая шутка, рухнули на колени и принялись слезно благодарить, не веря своему счастью. Вот дядька Архип и поблагодарил благодетельницу в очередной раз.

— Я рада, что у тебя все хорошо, дядька Архип, — Ирина улыбнулась.

— Вы, небось, за Зарницей приехали?

— Да.

— Я её ещё с утра почистил, ваше любимое седло приготовил, все, как положено.

Зарница, учуяв хозяйку, радостно заржала и замотала гривой. Ирина подошла к ней и ласково дотронулась до холки лошади.

— Ну…ну…моя хорошая…моя девочка…. Соскучилась по мне? Ой, ты моя ласковая…. Всё, забираю я тебя, не переживай, теперь мы снова будем вместе, — зашептала Ирина кобыле на ухо.

Эту ночь Ирина провела в Отраде. Отец все-таки сдержал своё слово, и переезжал жить в Петербург. Вчера Ирина пришла попрощаться с родными. Девочки были безумно рады видеть старшую сестрицу и не отходили от неё ни на шаг. Они уединились в спальне и долго разговаривали. Девочки искренне не понимали, почему они должны уезжать в Петербург и оставлять Ирину одну. Зоя категорично настаивала на их совместной поездке. Ирина, как смогла, постаралась им объяснить причину, по которой она должна оставаться в деревне, но по поджатым губам близняшек и вызывающе скрещенным рукам не трудно было догадаться, что ответом они не удовлетворены.

Расставание было тяжелым. Если летом Ирина отпускала семью со спокойным сердцем, то сейчас оно разрывалось на части, но она продолжала улыбаться, не желая расстраивать родных. С отцом они простились холодно. Ни Ирина, ни Василий Дмитриевич более не делали попыток примириться и наладить отношения. Пусть всё идет своим чередом.

Сестры долго махали на прощание друг другу. И только когда дорожная коляска скрылась из виду, Ирина дала волю чувствам…. Но делать было нечего, надо было брать себя в руки и возвращаться в имение Ракотиных, которое теперь стало и её домом.

На улице резко похолодало, чувствовалось приближение зимы. Ирина поежилась и оглянулась на хозяйский дом. Сколько трудов было вложено в него! С каким трепетом она приводила его в порядок! Теперь подобные заботы в прошлом, и в этом доме она отныне только гостья.