Татьяна Ленина - Русалочка и принц ее мечты

С этими словами, произнесенными жутким, загробным тоном, Дорис направилась к приготовленной для них коляске.

«Тайна! — подумала Мириэль. — Марк тоже говорил про какую-то тайну!»

Майское солнце заливало сад золотым светом. Ранние розы тянулись к нему яркими венчиками. Роз было уже очень много. Одни — малиновые и темно-бордовые — казались бархатными. Другие — алые, желтые, кремовые, сиреневые и розовые — блестели, будто лепестки их были вырезаны их атласа. А некоторые — белые, бледно-розовые и чайные — были полупрозрачны, словно из матового стекла. Розы были восхитительны. Сад был великолепен. Две девушки — статная рыжеволосая Рэйчел в розовом платье с алыми лентами, и миниатюрная белокурая Мириэль в белом платье, расшитом букетиками незабудок, с широкополой соломенной шляпой на голове (она все еще боялась солнца) — посреди залитого солнцем, пестреющего розами сада смотрелись так красиво, словно специально пришли сюда, чтобы позировать какому-нибудь художнику для портрета. Но в руках у Рэйчел были ножницы, а Мириэль несла корзину. Они пришли, чтобы нарезать роз для украшения сегодняшнего бала. Конечно, справиться с этим делом могла бы и одна девушка, но вдвоем было интереснее.

Рэйчел болтала без умолку, трещала, как сорока — как и всегда, впрочем, когда находился слушатель… Тем более, что Мириэль слушала ее с удовольствием и даже задавала вопросы. Ведь предметом беседы был Арчибальд!

— Но почему ты не хочешь стать женой Арчибальда? — робко спрашивала Мириэль у Рэйчел, а сердце ее учащенно билось, и голос чуть дрожал, когда она произносила любимое имя. — Арчибальд, он же такой… Такой…

— Скучный! — выпалила Рэйчел, подступив с ножницами к кусту прелестных махровых роз, белых, как пушистые голубки.

— Нет, он красивый, великолепный! — возмутилась русалочка.

— Смотри, не влюбись… Может, он и красивый, но только вот со скуки с ним запросто умереть можно. Уж поверь мне! Я его всю жизнь знаю. С рождения. И всегда знала, что мне придется выйти за него замуж. А он знал, что ему придется жениться на мне. Нас ведь еще в колыбели обручили. Так наши великие дедушки пожелали. Раз у Сноуфилдов родился мальчик, а у Уорнеров — девочка, значит непременно надо их поженить, чтобы объединить бизнес! Замечательная идея… Прямо средневековье какое-то! Моя мама все время говорит, что у аристократов так положено, а мы ведь аристократы. Ну, не совсем настоящие аристократы, как у вас в Европе, но — настоящие американские аристократы! — весело болтала Рэйчел.

Было видно, какое удовольствие получает она от своего рассказа. Она даже не заметила, как укололась о толстый стебель густо-красной розы, которая попыталась хоть как-то защититься от ножниц.

— Самый первый Уорнер — Томас Уорнер, у нас в каждом поколении есть Томас — был пиратом, он высадился во Флориде в семнадцатом веке. И женился на прекрасной Мэри-Роуз: она была сослана в Америку за разбой, — гордо сообщила Рэйчел.

— Вообще-то ее должны были повесить, ведь под ее началом в Англии целая банда состояла. Но в американской колонии не хватало женщин, и король решил сослать Мэри-Роуз, ограничившись поркой в качестве наказания. Она была рыжая. Надеюсь, я такая же именно в нее, а не в какого-нибудь другого рыжего в нашем роду! — Рэйчел с удовольствием провела ладонью волосам. — Ну, а Сноуфилды… У них, разумеется, все было скучнее. Родоначальник их семьи был квакером.

— Кем? — удивилась Мириэль.

— Ты не знаешь? Это такая секта. Они призывали к простоте в жизни, были против власти, против богатства, против роскоши, не снимали шляпу даже перед королем и всех называли на «ты» и «брат». Или — «сестра». За это английский король почти всех их казнил или сослал в Америку. Кстати, в Америке они боролись против рабовладельцев. Помогали рабам убегать. А мои предки, великолепный Томас Уорнер и отважная Мэри-Роуз, они владели плантациями… Наверное, я еще и поэтому терпеть не могу Арчи! Его предки помогали бежать рабам моих предков! — возмущенно фыркнула Рэйчел и продолжала:

— Так вот, эти несчастные квакеры тут уже основательно прижились, когда, в конце восемнадцатого века, после французской революции, в Америку приехала одна семья аристократов, они спасались от революционеров, которые хотели всем им головы отрубить, и у них была дочка, Марианна, и Джошуа Сноуфилд на ней женился. Эта Марианна была настоящая аристократка, поэтому у всех Сноуфилдов, в том числе у Арчи и Дорис, такие изящные руки! Но все равно — это скучно. Квакер и французская аристократка… Пират и разбойница — лучше! Наверное, поэтому мне так хочется приключений и всего необычного! Знаешь, у нас даже хранится карта, на которой мой прапрадедушка отметил место, где он затопил свой корабль с трюмом, набитым сокровищами! Когда-нибудь у меня будет своя яхта и я обязательно отправлюсь на поиски этого корабля… Хотя все остальные считают, что ничего найти по этой карте невозможно и она ценна только как семейная реликвия!

Ножницы в руках Рэйчел весело звенели; она, переходя от куста к кусту, срезала розы и передавала их Мириэль. Мириэль укладывала розы в длинную узкую корзину, специально для роз предназначенную. Она слушала Рэйчел — и ужасалась. История семей Уорнеров и Сноуфилдов — и вообще история, как ее понимают люди! — представлялась ей чередой преступлений и наказаний… Разбой! Пиратство! Рабовладение! Порка! Повешенье! Революция! Отрубание голов! На дне морском о таких вещах и представления не имели! Самая страшная кара — вечное изгнание… Но никогда никаких убийств! Пираты и разбойники плавали на кораблях по морю, но под водой своих пиратов не было никогда! Морским обитателям просто нечего было делить… Их система ценностей никак не могла породить такого явления, как пиратство! Мириэль смотрела на ножницы в руке Рэйчел и ей казалось, что вот-вот из-под них брызнет кровь… А Рэйчел, не замечая ее потрясенного взгляда, весело болтала:

— Сноуфилды и Уорнеры долго знакомы не были — пока не разорились. И тогда старшие сыновья из обоих семей вынуждены были завербоваться в армию, и там они познакомились, подружились, не раз спасали жизнь друг другу, и… В общем, это были наши дедушки. Отвоевавшись, они женились на сестрах друг друга, и завели каждый свое дело. Уорнер — кожевенное, а Сноуфилд — ткацкое. Только у них на фабриках производилась не такая красивая ткань, какую везут из Европы, а совсем грубая… Но именно на нее-то и был всегда спрос! Это только Арчи задумал расширять производство… Наши дедушки так дружили, что мечтали даже поженить своих детей. Ну, если у одного будет дочь, а у другого — сын. Но получилось так, что у обоих наших дедушек рождались только сыновья. У моего дедушки — мой папа и дядя Джейсон. У дедушки Сноуфилда — один только мистер Сноуфилд — отец Арчи, Дорис и Эли. Так что с мечтой о том, чтобы еще раз породниться, пришлось повременить… Ну, а когда родились мы с Арчи, в один год, с разницей всего в месяц… Я, между прочим, старше Арчи на целый месяц! Так вот: дедушки возликовали и обручили нас. Вот такая печальная история. Если бы они повременили пару лет, подождали бы, пока Дорис и Томми появятся… Так нет! Они обручили нас. Составили соответственные бумаги — что-то там нам с Арчи достанется по совместному завещанию дедушек Сноуфилда и Уорнера в день нашей свадьбы. И после этого они сразу же умерли! Можешь себе такое вообразить?! Умерли почти одновременно! Сначала — мои бабушка с дедушкой, потом — бабушка Сноуфилд, а потом — дедушка Сноуфилд.

Рэйчел немного помолчала, а потом, склонившись к самому уху Мириэль, прошептала:

— Я тебе расскажу то, о чем в доме Сноуфилдов только перешептываются. Обсуждать это не принято. Дело в том, что дедушка Арчибальда, старый мистер Сноуфилд, был такой странный человек… Не доверял банкам, хранил все деньги в своем сейфе. Все думали, что он очень, ОЧЕНЬ богат. Он просто должен, обязан был оставить огромное состояние! Он очень любил драгоценные камни и изделия из золота, он все время говорил, что бумажные деньги и ценные бумаги всегда могут обесцениться, а золото и камни — вечны! А когда он умер, в сейфе нашли не так уж и много… Но Арчи этого хватило на то, чтобы поддерживать дело и даже развивать. Вот уж чего у Арчи не отнять — так это того, что в делах он очень ловок. Гораздо более ловок, чем мистер Сноуфилд, его отец.

— Арчи вообще замечательный! — потупившись, прошептала Мириэль.

Рэйчел недоуменно хмыкнула:

— Ты так говоришь, потому что его не знаешь… Он не замечательный. Просто в нем есть эта самая коммерческая жилка. В дедушке Сноуфилде она тоже была. Но при всем при этом, скажу тебе одну вещь: дедушка Сноуфилд очень странно умер. Он тосковал после смерти бабушки Сноуфилд и моего дедушки, своего друга, и уехал в какой-то монастырь неподалеку от Чарлстона — говорил, будто хочет «подлечить нервы в спокойной обстановке», и все удивились, он ведь никогда не был религиозен! И вдруг — вместо того, чтобы «подлечить нервы», он просто умер там! То есть, не просто умер, а странно умер: не оповестил близких о своей болезни и поручил монахам похоронить его ДО приезда родственников! Представляешь? Тут явно есть какая-то тайна! А я обожаю тайны!

— Может, это и есть та самая страшная тайна… Тайна, о которой говорили Дорис и Марк! — задумчиво пробормотала Мириэль.

— Дорис? А что тебе говорила Дорис? Что эта дурочка знает о тайнах? — фыркнула Рэйчел. — А кто такой Марк?

— Буфетчик, — нехотя ответила Мириэль.

— Он молодой? Красивый? Он влюблен в тебя? — оживилась Рэйчел.

— Молодой, но не влюблен… И вообще — это неинтересно! Лучше ты расскажи.

— А о чем я говорила? Ах, да! Главное — это то, что они нас с Арчи обручили сразу после нашего рождения… А мы тогда были еще маленькие и не осознавали размеров нашей трагедии. Во мне течет кровь разбойницы и пирата! И при всем при этом я должна стать женой этого скучного квакера?!! — Рэйчел задохнулась от возмущения.

Мириэль посмотрела на нее с неприязнью.

Мириэль не так уж много знала о разбойниках и пиратах, но все равно — они не вызывали у нее восхищения. А Арчи — вызывал!

Но Рэйчел не заметила ее неудовольствия. Когда Рэйчел увлекалась рассказом, она не замечала вообще ничего!

— Так я, собственно, хотела про Арчи рассказать. Знаешь, Арчи и Дорис — они такие скучные… Ты можешь себе представить, они всегда, всегда и во всем слушались родителей! Нам с Томми — это мой младший брат — их всегда в пример ставили. И я их просто ненавидела из-за этого. Арчибальд… В детстве мы все время делали друг другу всякие гадости. Несколько раз даже подрались. Драки всегда начинала я — ведь уже тогда Арчи был такой благородный джентльмен! Но во время боя все благородство куда-то улетучивалось и побеждал всегда он… Мы знали, что придется пожениться, и заранее мстили друг другу. Теперь уже об этом смешно вспоминать! Как будто что-то можно было изменить, подливая друг другу клей в обувь или подбрасывая жаб и ужей в постель! Но дальше было еще хуже… — Рэйчел вздохнула и страдальчески возвела глаза к небу:

— Когда мы отправились в поездку по Европе, мне хотелось побывать во всех музеях, во всех старинных замках с приведениями, во всех знаменитых дворцах, и в Версале, и в Тауэре… А Арчибальд вместо этого ездил по ткацким фабрикам! Можешь себе вообразить? Он потратил поездку в Европу на то, чтобы расширить свои познания в области семейного бизнеса!

Рэйчел произнесла эти слова с таким искренним осуждением… Если бы Мириэль только-только вышла из океана и не имела бы вовсе никакого представления о земной жизни, то она подумала бы, что «семейный бизнес» — это что-то преступное или по меньшей мере неприличное.

— А Дорис? Она в детстве была просто ужасна! Всегда такая чистенькая, аккуратненькая, в белых передничках, с косичками! — с презрением сказала Рэйчел, и тут же добавила с гордой улыбкой:

— А я — я была настоящим сорванцом! Все время чумазая, с разбитыми коленками… Я любила есть ежевику прямо с куста. Возвращалась потом с черными губами, с пятнами на платье, вся растрепанная, исцарапанная… Но довольная! Это ведь так здорово, когда до чего-то вкусного надо добираться сквозь тернии! А эта дурочка Дорис… Как-то Сноуфилды приехали к нам в гости, и мама мне поручила развлекать Дорис, сводить ее в теплицу — эта теплица была маминой гордостью… Ну, я повела. Так что ты думаешь, о чем спросила у меня эта дурочка? Она спросила, растет ли в теплице клубника со сливками! И это — в шесть лет! Клубника без сливок для нее не существовала! Странно даже, что она не думала, будто клубника со сливками растет прямо из фарфоровых тарелок…

Рэйчел оглянулась на Мириэль, видимо, ожидая, что гостья тоже посмеется над глупостью Дорис, но Мириэль не смеялась, и Рэйчел снова заговорила и защелкала ножницами: