- Ирина Михайловна, это бизнес! - попробовал образумить ее Антон. - Вы отдаете себе отчет, сколько это будет стоить?! Куда вы?!!

Последних слов Ирина Михайловна не слышала, она улетела как вертолет.

- Олег Исаакович! - Олег из "Аякса" дозвонился до боса. - У нас проблемы...



* * *


- А что такое дух добра? - спросила Кристина.

- Понятия не имею, - Вова тяжело вздохнул.

- Кто-нибудь знает? – Девушка оглядела присутствующих.

Присутствующие напряженно молчали. Около часа не было произнесено ни одной позитивной фразы. Ситуация складывалась дикая: стол был давно накрыт, блюда остывали, тарелки с бокалами блестели, однако никто к еде не притрагивался, ибо Кристине неожиданно взбрело в голову не начинать ужин без Гарика. Один бес знал, где носит Гарика, пацан мог пропадать до полуночи, - не сидеть же перед всем готовым целый вечер напролет! Насвистывая арию из “Риголетто”, Александр Николаевич, залез было ложкой в блюдо из рыбного салата, как вдруг скатерть поползла в направлении Кристины. Потянув тряпку за край, девушка молча подтвердила серьезность намерения дождаться Гарика - еще б чуть-чуть, и тарелки загремели на пол. Благо, папа успел выдернуть ложку из салата - катастрофы удалось избежать. Больше еду никто атаковать не решался. Сидели тихо, не весело, ждали пацана.

Понимая, что здесь больше некому удовлетворить философский аппетит Кристины, Вове пришлось ответить:

- Дух - это тот, кого никто не видит, но кого все чувствуют. - Он с извинением посмотрел на Ольгу, сентенция явно превышала бытовой минимум, уместный за семейной трапезой.

- Как легенда? - спросила Кристина, которую с ума сводило все неуместное и превышающее бытовой минимум.

- Нет, дух - это другое, - ответил Вова. – Легенды есть добрые и злые, но не бывает духа добра и духа зла, - дух либо есть, либо его нет, по сравнению с ним добро и зло ничего не стоят. Добро и зло - это для нас с тобой. Иногда то, что тебе - добро, мне кажется злом. Поняла?

- Не-а.

- Допустим, мы собрались культурно поесть, да? Но вот уже час сидим и смотрим на остывающую курицу, - для нас это зло, дебилизм; для тебя - добро, прикол, хихи-хаха. А на самом деле, нет ни добра, ни зла. Во всем виноват дух, который здесь летает: в тебе, во мне или, вон, в Ольге.

- А как же Андерсен? Русалка стала духом добра?

- Не будет же Андерсен объяснять пятилетним детям, что природа духа непостижима, что он выше добра и зла, все такое…

- Где он сейчас?

- Кто, Андерсен? Умер двести лет назад.

- Жалко.

- Зато стал легендой: никто его не видит, но все знают.

- А Роальд Мандельштам превратился?

- Ну, тоже немного. Не так, как Андерсен, конечно, поменьше.

- Он что, тоже умер?

- Полвека назад. Шекспир - триста лет назад. Пушкин - двести.

- Бедные ребята, - вздохнула Кристина.

- Не говори. Я уже чувствую себя на кладбище. А можно... можно буквально чайную ложечку салата? – взмолился бывший принц. - Я весь день ничего не ел.

- Нельзя, - отрезала Кристина. - Слушай, а сейчас таких вообще не осталось?

- Каких? Легендарных людей? - Вова безнадежно облизнулся. - Да сейчас их как собак не резанных.

- Где они?

- Ты телевизор хоть раз включала?

- Неа.

- Они все там.

- В телевизоре?

- Ага. Легенда под легендой.

- Ты врешь, - поняла Кристина.

Уловив, что обстановка, начала разряжаться, Александр Николаевич органично засмеялся, Ольга присоединилась.

- Может, хватит горевать? - предложил отец. - Может, что-нибудь съедим? Не зря же мы старались.

- Сокровище мое, мы ждем Гарика, - громко напомнила Кристина. - Кто еще не въехал?

- Хорошо-хорошо, - отступил отец. - Помрем с голоду за полным столом. Будем как Андерсен! Все о нас завтра узнают, но никто нас больше не увидит, хе-хе...

Михаил Васильевич неторопливо вытряхнул из трубки пепел, разложил на столе табачок и стал со вкусом набивать новую порцию. Кристина, не моргая, следила за сморщенными пальцами деда, после фортепьянных опусов они приводили ее в восторг.

Наконец, чаша была переполнена, горлышко трубки оказалось во рту Михаила Васильевича, вспыхнула спичка, и по комнате разлился аромат датского табака.

- Шопен? - Кристина улыбнулась умелой руке деда и жестом, которому нельзя отказать, выпросила трубку.

Затянувшись, она с кайфом подержала дым в легких, после чего, демонстрируя великое блаженство, закрыла глаза и выпустила струйку дыма в направлении папы.

- Кристюша, когда ты успела научиться курить? – недовольно крякнул отец.

- В прошлой жизни. Время было много, делать было нечего. Ты же веришь в переселение душ. - Она отдала дедушке трубку: - Благодарю. Классно тормозит сексуальный рефлекс, и вообще, атас... Почему-то мне все время, кажется, деда, что ты и мама, ну, разного поля ягоды. Да? Я правильно сказала? Она каждую минуту работает, ты каждую минуту Шопен.

Михаил Васильевич, толком не уразумев, что от него требуется, с виноватым видом оглядел гостиную, нашпигованную плодами демонического труда своей дочери:

- Кристина, - в конце концов, доложил он, - я не дал твоей маме ничего из того, что здесь есть. Она все это дала нам.

- А пианино? - Кристина тоже не могла понять, в какую степь понесло деда. - Камин? Ты ведь делаешь огонь, делаешь музыку?

Старик отрицательно покачал головой, и они продолжали говорить на разных языках.

- Я до сих пор не знаю, откуда пришли эти... вещи. Я всю жизнь был советским инженером. У меня был оклад сто тридцать рублей и три ребенка. Ну вот. Впятером мы ютились в однокомнатной квартирке у Сосновки. Когда умерла твоя бабушка, а она умерла совсем молодой, и тоже была простым инженером, я работал на двух работах, чтобы поставить на ноги твою маму и двух мальчишек. Дети выросли. Я снова стал работать на одной работе. Интересно? - Дед улыбнулся. - Шопен?

- Дядя Миша! - возразил Александр Николаевич, нервозно прохаживаясь вдоль стола. - Вы себя недооцениваете, эй богу...

- Не затыкай ему рот!! - заорала Кристина.

Папа отскочил как ошпаренный, Михаил Васильевич замер с трубкой в зубах.

-... Простите меня. - Кристина опустила глаза. – Ну!! Я умоляю, простите!

- Ладно, - неуверенно кивнул отец. - Что дальше?

- Что дальше, деда? - спросила Кристина, не поднимая глаз. - Ты сказал, мама и двое мальчишек.

- ... Двое мальчишек, - зашевелился Михаил Васильевич.

- Выросли как мама?

- Еще бы... - Бедный дедушка пытался вспомнить, о чем шла речь. - Выросли, конечно.

- Где они теперь?

- Мишка работает с Ирой, Костя во Франции.

- Франция? Бодлер? Ему плохо?

- Котьке? Чего плохо-то? Во Франции любому сытно.

- Да, я читала: Франция, Третиньян, Париж... Там классно.

- Париж... - молитвенно простонал Вова. - Как ты там, любовь моя?

- Если б у меня был сын... - объявила Кристина. - Я бы все отдала, чтобы ему было хорошо. А если плохой сын, - чтобы ему было плохо.

Воцарилось молчание.

- Наверно, я сказала что-то глупое?

- Правильно, Крис, - подала голос Ольга. - Я бы тоже так сделала.

Тут как подарок неба объявился Гарик:

- А что бы ты сделала со мной? - спросил он с порога.

- Вот и он! - облегченно вздохнул Вова.

- Я б дала тебе медаль, - ответила Ольга. - Если б она у меня была.

- Ну-с… - Схватив ложку, Александр Николаевич направился к рыбному салату. – Посмотрим, что у нас получилось…

- А что ничего не едите? - Гарик сходу схватил куриную ножку. - Все такие запаренные!

- Тебя ждем, - сказала Ольга.

- Гарик, положи на место, - попросила Кристина. - Я сказала, положи на место!! Или я сейчас зашибу тебя костылем!

Мальчишка недоуменно остановился. Холодная куриная ножка вернулась на блюдо. Александр Николаевич так и не дотронулся до салата. Все смотрели на Кристину и справедливо ждали объяснений.

- Теперь ждем маму, - объяснила она. - Кто против?

- Что, мама приедет? - Гарик огляделся. - Чего опять замолчали?

- Замолкни! - Отец с досадой махнул рукой. Выходки дочери уже не лезли ни в какие ворота.

Кристина медленно перевела взгляд на затемненные стекла папиных очков:

- Елы-палы! Я пока не слышала от Гарика ни одного фальшивого слова. Если ты не в состоянии говорить правду, это не повод, чтобы затыкать рот тому, из кого она выскакивает.

- Вот так, да?! - Решив, что пора брать базар под контроль, Александр Николаевич для убедительности размял плечи.

- Гарик, болтай, - разрешила Кристина. - Что ты хотел сказать?

- Я? - ужаснулся брат. - Ничего.

- Он мой сын. - Лицо папы окаменело. - И он будет делать то, что ему скажу я, а не ты.

- Да отвали ты!

- Это, во-первых. - Папа не терял достигнутой позы. - Во-вторых, я твой отец.

- Ха-ха! - Кристина издала несколько конвульсивных смешков. - Ха-ха-ха! Нашел, чем гордиться! Ха-ха-ха-ха!

- Э, ты чего? - Вова дернул ее за рукав.

- Если ты немедленно не закроешь рот!... - Папа начал резко терять чувство собственного достоинства.

- Ну и что ты сделаешь? Убьешь меня? Думаешь, мне хуже будет? На! - Кристина швырнула на пол, под ноги отца, кухонный нож. - Слабо?! Да?! Убей - я тебе только спасибо скажу! Гамлеты, блин! Если, блин, - то, блин... Хоть бы один пальцем пошевелил, чтоб что-то сделать!

Мужественно выслушав просьбу дочери, Александр Николаевич поиграл затвердевшими скулами, поднял с пола ножик и хладнокровно произнес:

- Отвела душу?

Кристина молча отвернулась.

- За всю жизнь я не получал в свой адрес столько хамства, сколько за сегодняшний день. - Отец ритмично постукивал лезвием ножа по столу. - Сегодня я постоянно кому-то затыкаю рот. Я гад, я лжец. Кто я еще? Мм?... Радость моя, кто меня просил сюда приехать? Ты решила извести мое терпение? Тебе не нравится Леля, тебе не понравился врач, меня ты воспринимаешь, как не знаю что... Чего ты добиваешься? Мне уехать? Ради бога!

- Никто отсюда не уедет, - упрямо проворчала Кристина. - Ни ради бога, ни ради денег.

- Кристина, правда! - окрикнула Ольга. - Сколько можно?!

- Если ты ненавидишь лично меня, - продолжал папа, - то при чем здесь остальные: Михаил Васильевич, Оля, Володя... Приехали и сидят тут по твоей милости, как не знаю кто. Полюбуйся на себя, на кого ты похожа!

- Мне забраться на костыли?

- Кристи! - Вова положил руку на ее плечо. - Это уже перебор.

- Да пошел ты, - одернулась она.

- Ого! У нас телефон вырубило. - Александр Николаевич снял с аппарата, трубку. – И я без трубы приехал… Нет, чует мое сердце, точно умрем, и никто не вспомнит.

- Не умрем, не бойся. - Кристина обогрела папу неожиданно нормальным взглядом. - Душа бессмертна. Да и мама скоро подъедет, чует мое сердце.

- Золотко мое! – Пользуясь благоприятной сменой ветра, заговорил отец: - Ну ладно, меня ты не воспринимаешь, но пойми ты одну простую вещь: у мамы сегодня безу-умно трудный день, подъехать она не смо-ожет.

- Ей каждый день безу-умно трудно, - передразнила Кристина, - но тем не менее, она уже е-едет.

Отец повесил телефонную трубку и бессильно опустил руки:

- Ну, едет, значит, едет. Я больше ни во что не вмешиваюсь.

- Вот так, да? Папа, я люблю тебя, - призналась Кристина, улыбнувшись. - Но мне почему-то все время кажется, что ты врешь. - Она удивленно пожала плечами. - Не знаю, может, только кажется... Ты когда-нибудь снимаешь свои дурацкие очки? Если честно, я ни разу не видела, какого цвета у тебя глаза. Ну-ка, подойди сюда.

Папа подошел.

- Сними их.

Александр Николаевич снял дымчатые очки, послушно склонился. перед дочерью. Два холодных голубых глаза с безразличием смотрели чуть выше головы.

- Тоже синий, - сказала Кристина. - Как я. - Почему же ты все время врешь? - Она с сочувствием погладила его бородку, словно приласкала Графа. - Папа... Колючий как морской песок. Ты меня уже простил?

- Ты чудовище, Кристюха…

- Да или нет?

Она с дикой улыбкой вцепилась пальцами в отцовскую бороду. Папа понял, что ему не выпрямиться, пока мир не будет восстановлен.

- Конечно, простил, - кивнул он.

- Без подарка?

- Без.

- Ты та-акой добрый, папа. Я тебе безу-умно благодарна. - Кристина, наконец, оставила мефистофельскую бородку в покое.

- Успокоилась немного?

- Ну, вроде того.