– Хотите, зайдем проверим, что она ему принесла? – предложила Маня.

– Нет, мне некогда! – поспешно отказалась Ася. Она прямо-таки физически ощущала на себе Алешкин победный взгляд. Как же! Он теперь герой и от собаки пострадал.

Когда Эмили скрылась за углом, подружки-неразлучницы вывернули из своего укрытия. Алешка сделал вид, что ему дела нет до них. Задрал голову кверху и стал сбивать с крыши длинную сосульку.

– Зайди, Алешка, простудишься! – не удержалась от замечания Маня. И это позволило Алешке обратить внимание на девочек и посмотреть Асе прямо в глаза.

«Ну что, сдрейфила вчера?» – ясно читалось в его взгляде.

Ася сомкнула губы в тонкую полоску, нахмурилась и пошла своей дорогой.

Наверное, он ожидал, что она станет расспрашивать его о самочувствии. Или что она, подобно Эмили, явится к нему с корзинкой пирожков и станет вздыхать над ним и восхищаться подвигом? Не дождется! Сам виноват, повел себя глупо. Всем известно, что нельзя прикасаться к собаке, когда она ест или злится.

Сонечка догнала подружку, взяла под руку и громко зашептала в самое ухо:

– Терпеть не могу эту твою Эмили! Вовсе стыд потеряла! Она что, влюблена в него? Ну пусть влюблена, но нельзя же так откровенно…

– Глупости, – оборвала Ася. – Это милосердие, понимаешь? Эмили решила постричься в монахини.

– О-о… – Сонечка была сражена. Разговоры о мальчиках, признания и мечтания о любви были обычным делом в средних классах гимназии. Но Эмили в один миг обошла их всех, поднялась на ступеньку выше и стала недосягаемой!

Соня загрустила.

– А я влюблена… – вздохнула она.

– В Вознесенского?!

Асе казалось, что надменность Вознесенского, его зазнайство и вредность видны всем. И было открытием, что другие этого не замечают.

– Да, то есть не совсем.

– Не совсем влюблена или не совсем в Вознесенского?

– Мне нравится Алексей, он интересный, – рассуждала Сонечка. – Но…

Она оглянулась. Дом Вознесенских был так далеко, что, конечно уж, Сонечкиных признаний никто из его обитателей услышать не мог.

– Но?

– Но… я обожаю его брата Володю!

Щеки Сони пылали, а глаза блестели. Ася покачала головой:

– Но он же… Соня, он старый для тебя! То есть, я хотела сказать, слишком взрослый.

– Да, я понимаю! – горячо подхватила Соня. – Но, Инночка (подруги называли ее так, на гимназический манер), ты согласись, какой он душка!

– Давно ты любишь его?

– С Рождества. С того самого дня, как мы были у Вознесенских на елке и он читал «Мороз и солнце, день чудесный…».

И Соня начала читать с начала до конца это длинное стихотворение. Конечно, Ася прекрасно помнила это Рождество. Все они были приглашены к Вознесенским. В большой комнате была роскошная елка, они сначала как маленькие водили хоровод, доже Володя не стеснялся этой детской забавы, пел «Елочку» со всеми. Потом играли в фанты, было ужасно весело. Асе выпало поцеловать отца Сергия, она склонилась, чтобы приложиться к руке, как на службе, а отец Сергий подставил щеку.

Потом все пели романсы и русские народные. Матушка Александра аккомпанировала на фортепиано, и Ася ей немного завидовала. Хотелось так же хорошо играть, и в тот вечер она твердо решила выучиться хотя бы на гитаре. Выходит, в это самое время ее подруга Соня успела влюбиться и теперь страдает!

– Конечно, Владимир достоин твоей любви, Софи, – серьезно сказала она. – Не то что этот выскочка Алексей.


К лету все поголовно в этой большой пестрой компании были влюблены. Заразная бацилла влюбленности распространялась с невероятной скоростью, поражала юные создания направо и налево, коварно проникая в незащищенные опытом сердца. Центром компании являлись молодые Вознесенские, большие выдумщики на всевозможные массовые вылазки.

На именины Манечки было решено отправиться вниз по Обноре, в Бужениново. В тех краях один чудак строил не что иное, как настоящий немецкий замок готической архитектуры. Замок, говорят, был почти что готов, и ужасно любопытно было взглянуть на него.

Отправились на двух лодках. Ася с Соней сидели в лодке, на борту которой белой краской было выведено название: «Волна».

«Волна» неспешно двигалась вниз по течению, направляемая веслами. На веслах сидел Владимир.

Всем было весело. То и дело перебрасывались шутками с соседней лодкой. По пути набрали кувшинок. Девочки соорудили из цветов украшения на шляпки, молодые люди – подобие часов.

– И кому могло прийти в голову в наших краях построить немецкий замок? – явно кому-то подражая, растягивая слова, проговорила Сонечка. Она смотрела мимо девочек, явно ожидая ответа от Владимира.

Он недавно получил офицерское звание, приехал к родителям при полном параде. Все девочки сошлись на том, что мундир ему необычайно подходит и дает полное право на превосходство перед остальными кавалерами. Владимир Вознесенский купался во всеобщем обожании и снисходительно относился к неумелому кокетству подружек сестры.

– Как же, Софи? Разве вы не слышали историю рыцаря Ливонского ордена, который был пленен войсками Ивана Грозного, и…

– Ну да, слышала. Ливонец был поселен в Любиме, и до конца его дней жители города кормили его. Кажется, немцу неплохо тут жилось, и где-то в этих краях он и похоронен.

– И дух его бродит ночами по лесу за оврагом! – донеслось с соседней лодки. Это, конечно же, Алексей. Ася и глазом не повела в ту сторону, откуда раздалось замечание.

– Продолжайте, Володя. Так интересно!

– Так вот. Ливонец, судя по всему, оставил потомство. И вот один из его потомков, владелец Буженинова, решил увековечить память предка и…

– И выстроил замок?

– Вот мы с вами и посмотрим, что он там выстроил.

– Эй, там, на «Волне»! Кто первый причалит у замка, тот король! – крикнули с соседней лодки.

– Идет! Тогда другая лодка – свита!

Вторая лодка, где на веслах сидел Алексей, называлась «Мария».

Вызов был принят.

– Да мы же перевернемся! – ахнула Эмили.

Соня с обожанием взирала на своего кумира. Сомнений в том, кто победит, она не допускала.

Лодки поравнялись бортами. Братья обменялись рукопожатиями, Манечка подняла платок… Взмах – и гонка началась!

Лодку качнуло, кто-то охнул… Весла противников стукнулись друг о друга. Но уже в следующую минуту «Волна» оказалась впереди. Соня захлопала в ладоши. Владимир вел свою лодку играючи. Казалось, ему не приходится прилагать никаких усилий, чтобы управлять этой посудиной. Чтобы плыть наравне, гребцу «Марии» приходилось напрягаться. Ася видела, как ходили мышцы на его руках, как тонкая шея вытянулась, жилы на ней проступили, как веревки.

На миг упрямец добился своего – «Мария» вышла вперед. Победный вопль Артема огласил реку. Владимир шутливо охнул, налег на весла и догнал «противника».

Девушки на обеих лодках заволновались. Они старались подбодрить своих гребцов и хоть как-то помешать соперникам. Гребцы уже устали, а замка по-прежнему не было видно.

Асе на глаза то и дело попадалось напряженное от усилий лицо Алешки Вознесенского. Она отвернулась и первая увидела замок.

Шпили готических башен сказочно возвышались над верхушками деревьев.

– Вот он! – громко крикнула Ася. Все разом обернулись и не сумели подавить вздох восхищения.

Нездешняя величественная красота немецкого замка оглушала своей реальностью. Лишь на пару секунд Владимир забыл свою роль, позволив восхититься шедевром, как с соседней лодки раздались дикие победные вопли.

– Я – король!

«Мария» первая коснулась носом берега.

– Да здравствует король! – заорали мальчики.

Владимир со снисходительной улыбкой, хорошо скрывая досаду, подвел лодку к берегу. Все принялись играть свиту. Маня и Соня забежали вперед на лужайку и склонились в глубоких поклонах.

– Сначала ты должен выбрать себе королеву, – пряча улыбку, подсказал Владимир.

– Сам знаю.

Девочки стояли стайкой и выжидательно взирали на новоиспеченного короля. Мальчики позади него молчаливо ожидали приказаний. Владимир нашел несколько подходящих для опахала веток. Игра началась.

У Аси уже закипал внутри тот молчаливый протест, который и заставлял время от времени поступать вразрез с общим настроением. Она стояла среди девочек, когда король с важным и надменным видом направлялся выбрать себе королеву. Он прошел мимо сестры, немного задержался возле Сони, но все же обошел и ее. Остановился напротив Аси и Эмили. Ася видела только кружева на шляпке низко склонившейся в поклоне Эмили. Сама Ася и не думала кланяться, и потому был миг, когда они скрестились взглядами, и… В глазах короля она впервые не увидела надменности и превосходства, которые привыкла находить всегда. В них прятался осторожный вопрос. Она укололась об этот вопрос, отступила назад и громко сказала:

– Я совсем не желаю участвовать в этой глупой затее!

И побежала, будто ее могли догнать, вернуть, заставить играть со всеми.

За ней было кинулся Ванечка, Алешкин верный паж, но король сделал знак, и брат вернулся на место.

Алексей протянул руку Эмили.

Ася была уже довольно далеко, когда услышала позади себя:

– Да здравствует королева!

Ася шла по дорожке, усыпанной мелким красным песком. Замок был прямо перед ней. О, это было настоящее чудо!

Он стоял на взгорке, окруженный молодыми акациями. Башни, зубцы стен, ажурная вязь вытянутых вверх окон – все украшало это нездешнее строение. Как, должно быть, волшебно жить в таком доме, гулять по аллеям среди фигурно постриженных кустов, любоваться догорающим закатом из узкого окна западной башни…

Дорожки парка спускались к пруду. Ася пошла вдоль акаций, обрамляющих территорию парка, сквозь ветви вглядываясь в то, что происходило внутри. Вдоль стены рабочий вез что-то в тележке. Несколько человек перетаскивали тяжелые мешки со ступенек крыльца внутрь замка.

Человек с большими садовыми ножницами стриг и без того ровные кусты.

И вдруг она увидела то, что заставило ее остановиться в странном волнении. По коротко постриженной траве гуляла необычайной красоты птица с веерообразным цветным хвостом.

Птица то горделиво шла, неся свой хохолок, высоко подняв маленькую голову, то останавливалась и поворачивала нос в сторону Аси, будто желала спросить, зачем она тут.

У девочки гулко застучало сердце. Так бывает, когда тебя вдруг охватывает необъяснимое, радостное предчувствие. Оно волнует, манит, целиком захватывает тебя в свою власть.

Задержавшись возле птицы, Ася двинулась дальше. Она ускоряла шаг, словно встреча с птицей была только началом, обещанием чего-то большего.

Солнце, трава, свежая зелень деревьев, блеск воды на пруду, величественные, полные достоинства белые лебеди, скользящие по его поверхности… Все это, подобно вину, ударило в голову, в ноги.

Ася побежала, не в силах сдержать охватившего ее порыва. Она бежала туда, где кончалась территория парка, где долина уходила вниз, к пруду, а затем полого устремлялась наверх, где соединяла свою ровную зелень с полотняной голубизной горизонта.

Далеко позади остался смех шумной компании. Только щебет птиц в ветвях напоминал, что она не во сне.

Ася остановилась. Уже тогда она поняла, что случилось одно из тех мгновений, которые ярко запоминаются на всю жизнь.

Что-то подобное когда-то уже было в ее жизни или могло быть… Или она просто всегда очень сильно этого хотела?

Она зажмурилась, совсем как в ту ночь, когда загадывала на молнию. Не зная, чего ожидать, повернулась через левое плечо, остановилась и осторожно открыла глаза.

На линии горизонта появилась движущаяся точка. Она приближалась, становясь черно-белой. Черной – внизу, белой – наверху. Вскоре не осталось сомнений – это всадник, и он скачет в ее сторону. Вот уже можно различить, что конь у всадника шоколадного цвета, а сам всадник в светлой широкой рубахе. Просторные белые рукава красиво трепетали на ветру, рубаха за спиной всадника надулась пузырем.

Шагов за сто до того места, где стояла Ася, конь замедлил бег. Затем, подчиняясь движению хозяина, остановился.

– Да у нас, кажется, гости, Байрон! – похлопывая коня по холке, приятным баритоном произнес всадник.

Ася не отвечала.

Всадник спешился и предстал перед ней. Он был прекрасно сложен, высок.

– Здравствуйте, барышня, – немного насмешливо произнес он. – Не ожидал встретить в этих безмолвных местах столь очаровательное юное создание.

Ася прикусила губу и продолжала молчать. Конечно, то, что он говорит, совсем не правда, и они оба это понимают. Если бы ей было не тринадцать, а хотя бы шестнадцать, то, конечно же, он не позволил бы себе допустить в тоне эту насмешливость, снисходительность большого по отношению к маленькой. Конечно, она юная, но отнюдь не прекрасная, и сама это знает. Эти худые длинные руки… и совсем детское лицо!

Она продолжала молчать, при этом не переставая во все глаза смотреть на незнакомца.