Они быстро проскользнули в дверной проем и поднялись на верхнюю площадку.

Влад замер. Полина подошла к ограждению:

– Смотри! – Она взмахнула рукой, приглашая Влада взглянуть.

Он стоял, закрыв глаза и раскинув руки в стороны.

– Ветер, – произнес он, – твои волосы пахнут ветром… нет – твои волосы давно не пахнут ветром…

Он задумался, опустив голову, щелкнул пальцами. Полина смотрела на него во все глаза, боясь шевельнуться. Даже дышала через раз. Влад сочинял стихи! Он сочинял их для нее? Нет, он сочинял их ей! Никто еще не посвящал Полине стихов. Она ждала продолжения, но…

Влад открыл глаза, посмотрел на нее, улыбнулся и сказал:

– Что-то родилось… сам еще не знаю. Дома надо поработать.

Полина вздохнула.

– Ты меня спасла!

Влад говорил с чувством, даже как-то ненатурально. Как будто со сцены, но все равно Полине было приятно.

– Здесь столько воздуха! – продолжал вещать Влад. – Как жаль, что я не умею летать.

Он подошел к самому краю, перегнулся через ограждение и снова раскинул руки. Его волосы трепал ветер, лицо одухотворенное и бледное. Полина испугалась: вдруг он сейчас бросится вниз? Шагнула к нему, вцепилась в рубаху.

Влад расхохотался, повернулся к ней, подхватил, оторвал от пола.

– Эх, Полинка!

Полина со страху закрыла глаза. Но Влад тут же отпустил ее, отстранил от себя, всмотрелся в лицо:

– Испугалась?

Полина улыбнулась. Но, кажется, улыбка вышла жалкой.

Из строительного вагончика выскочил сторож и понесся к колокольне. Он грозил ребятам кулаком и страшно ругался.

– Бежим? – спросил Влад, хватая Полину за руку.

И они понеслись вниз по ступеням. В проходе столкнулись с разъяренным дедом, который хотел было остановить Влада, но тот оттолкнул его, увлекая за собой Полину. Правда, дед все-таки отвесил Владу подзатыльник и долго орал вслед.

Задыхаясь и хохоча, они неслись вниз по дороге. Влетели к Мишке во двор, прижались спинами к забору.

В окне дома мелькнуло лицо Мишки. Он увидел их, выбежал навстречу.

– Вы чё такие? – спросил удивленно, разглядывая их раскрасневшиеся лица.

– Тихо! – Влад прижал палец к губам. – Нас преследуют!

– Враги? – усмехнулся Мишка. – Так я сейчас этим врагам…

Он хотел открыть калитку, но Влад не позволил.

– Друг, укрой нас!

– Надеюсь, вы не в розыске, – включился в игру Мишка.

Отсмеявшись, они зашли в дом.

Весь вечер Полина слушала Мишкину игру на гитаре и песни Влада. В основном Влад пел о несчастной любви:

Ты заплатишь что угодно

За молитву в ожидании.

Снова солнце не восходит,

Боль любви, дороги дальней…

Снова пепел сыплют трубы

Тишиной, да не настолько,

И с мольбою шепчут губы

Тишиною: Ольга! Ольга![6]

Полина знала: он пел о другой. Тосковал не о ней. Но она слушала Влада, и сердце сжималось от чужой боли. И еще: ей хотелось, чтобы когда-нибудь кто-то сочинил песню и посвятил ей.

Но единственная песня, которую спел для нее Влад, отчаянно грассируя, звучала так:

Мишель, не пори муру, не пори муру!

Мишель, не помри сдуру, не помри сдуру!

Мишель, не трави собак, не топчи газон, это не резон.

Мишель, не работай так, это же позор!

О! Мишель!

Так он пошутил над Полининой любовью к французским песенкам.

Глава 10

Человек освобожденный

Рыбы по складу характера мягкие и чувствительные люди. Их восприятие действительности всегда находится на грани сознательного и бессознательного. Они не всегда способны адекватно воспринимат ь события и реагировать на них. Их действия отличаются неуверенностью, жизненная позиция часто неопределенна.

Теперь они собирались втроем. Влад и Мишка сочиняли песни и сразу же их репетировали. Влад приносил готовые стихи или начерно набрасывал их тут же, при Мишке и Полине.

Полина обычно сидела на диване, поджав ноги, и слушала. Она была единственной зрительницей и по совместительству первым критиком. Правда, критиком доброжелательным. Она не ругала, а воодушевляла.

С Ольгой Полинка в последнее время почти не общалась. Если совсем честно сказать, она даже ее избегала. Однажды встретила подругу в центре города, та была с незнакомым парнем. Ольга, ничуть не смущаясь, познакомила их, даже пригласила Полину сходить с ними в кино. Но Полина как раз торопилась к ребятам и от кино отказалась. О своей встрече она ни Мишке, ни Владу не рассказала. Мише и знать незачем, а Влад только еще больше расстроится. А ему нельзя расстраиваться, у него очень напряженное время – творческий конкурс в Институт искусств.

Влад подал документы на актерское отделение и страшно этим гордился. Он рассуждал о творческом конкурсе, об этюдах, о сложности поступления. Ребята уже видели в нем полноправного студента, потому что нисколько не сомневались в способностях своего друга.

Они много говорили во время своих встреч. Особенно Полине нравилось, когда Влад рассуждал о смысле жизни, о том, что все вокруг не такое, каким кажется.

Когда прогулки по городу надоели, Мишка предложил съездить к нему на дачу. Дача находилась в получасе езды от города на берегу водохранилища. Полина сразу полюбила это место – на склоне, среди соснового леса, маленький домик у самой пристани.

Ребята брали лодку и катались по водохранилищу. Влад грести не умел. Он ужасно пыхтел, его лоб покрывался каплями пота, но это не мешало ему учить грести Мишку. А Мишка – ничего, только посмеивался.

Полина, наклонялась, опускала руку в воду и – блаженствовала. Временами она увлекалась тем, что пыталась проникнуть взглядом туда, в самую таинственную глубину.

Но еще таинственнее, еще значительнее и глубже представлялся ей Влад.

– Что такое реальность? – спрашивал он. Вопрос звучал риторически, но Влад сам же и отвечал на него: – Реальность это то, о чем мы с вами договорились. Точнее, конечно, не только мы трое, но и все люди. Ребенок видит мир по-другому до тех пор, пока взрослые окончательно не искалечат его психику своими навязанными представлениями. В итоге человек живет, зажатый со всех сторон стереотипами, он – как лошадь в шорах. Не видит ничего, кроме того, что ему положено видеть.

Мишка хмыкал недоверчиво. Влад продолжал разглагольствовать:

– Вот ты, Полина, художница. Сможешь мне объяснить, что такое вода?

– Это жидкость, – не очень уверенно ответила Полина.

– А что такое жидкость? Какая бывает жидкость? – перебил Влад.

– Да чё ты все допытываешься? – недоумевал Мишка. – Бесцветная прозрачная жидкость, без вкуса и запаха. Так просто!

– Так, – подхватывал Влад, – теперь ты, Полина.

– Вода мокрая, – улыбалась Полина, – еще она бывает разного цвета, от серого до лилового. С оттенками голубого, бирюзы, аквамарина…

– Вот видишь! – торжествующе воскликнул Влад, обращаясь к Мишке. – Это говорит художник!

– Ну и чё? Таково ее представление о воде. А я имел в виду простую воду, из-под крана, – не сдавался Мишка, – воду как вещество.

Полине хотелось, чтобы Влад говорил еще и еще, примитивные Мишкины суждения раздражали ее.

– Вода из-под крана и вода из родника – совершенно разная, – возразила она.

– Вот оно! – обрадовался Влад. – Мишка, обрати внимание. Когда мы задумываемся над смыслом того или иного явления, мы воспринимаем его по-своему. Заметьте: мы думаем и чувствуем по-разному!

– И чего? – буркнул Мишка. – От этого вода не меняется, она остается водой!

– Как ты не понимаешь? – Влад воодушевлялся все сильнее. – Я за то, чтобы человек чаще думал, а не довольствовался телевизионной жвачкой! Я за человека освобожденного, а не связанного! Свободного, а не раба!

Ах, как он чудесно говорил!

Возвратившись домой после того дачного разговора, Полина нарисовала картину: на ней человек разрывал связывающие его веревки. Он освобождался от пут и в то же время как бы заново рождался. Выходил из оков, как из скорлупы.

Закончив картину, Полина поняла, что рисовала ее для Влада.

Влад очень серьезно отнесся к подарку. Долго рассматривал рисунок, рассыпался в похвалах, рассуждал о таланте, о скрытых резервах души. В общем, Полине было приятно.

А потом случилось непредвиденное. Творческий конкурс Влад не прошел, вылетел с третьего тура.

Для Полины это был страшный удар. Она вся собралась, желая поддержать любимого.

А Влад – ничего. Казалось, он даже обрадовался. Невозмутимо объяснял друзьям, поджидавшим его в скверике возле института:

– Все к лучшему. К чему мне актерство? Надо поступать на режиссуру, но туда берут только после двадцати. Ничего, время у меня еще есть.

– А как же армия?! – ахнула Полина.

Влад отмахнулся:

– Мне восемнадцать только через год. К тому же мне повезло, вылетел сразу. Теперь есть возможность подать документы в университет.

– Хо! – Мишка даже со скамейки вскочил. – С твоим-то аттестатом? Ты же не готовился ни фига, а там знаешь, какой конкурс!

Влад окинул его презрительным взглядом:

– Михаил, друг мой, запомни: не аттестат, а знания – вот что главное.

Хотя Влад и хорохорился, ребята заметно приуныли.

Влад подал документы в местный университет, но вместо того, чтобы усиленно готовиться к экзаменам, большую часть времени проводил с Мишкой, сочиняя песенки.

Полина страдала. Она теребила Мишку: тот должен как-то повлиять на друга. Мишка хмурился и отмалчивался. А когда она насела на него, разозлился:

– Не лезь не в свое дело! Тоже мне, спасительница человечества! Что он сможет подготовить за несколько дней? И не с его аттестатом в универ поступать. О бюджете даже и мечтать нечего, а на платный: у родителей Влада таких денег нет.

– Но он такой умный! Он столько читает, столько знает! – не унималась Полина.

– Ты что, влюбилась? – хмуро переспросил Мишка.

Полина растерялась.

– С чего ты взял? Вовсе нет! – Она не знала, куда девать глаза, опустила голову, лишь бы не столкнуться с Мишкиным насмешливым взглядом.

– Имей в виду: он Ольгу любит, так что тебе тут не светит, – зачем-то напомнил Мишка.

Полина обиделась. Никто никогда не видел в ней той хрупкой девушки, возвышенной и мечтательной, какой она знала себя. Все время находились какие-то другие девушки, другие дела, и все они уводили у нее парней. Стоило ей только полюбить кого-то, как она слышала: не лезь, это бесперспективно, он влюблен в другую, ты не единственная…

Несмотря ни на что, тройственный союз не распался. Он даже стал крепче. Полина была первой, кто услышал концерт под названием «Песни пустого подъезда». Она имела право хвалить и ругать. Ей разрешалось. Она могла вдохновить – как-то так у нее выходило. Влад считал ее присутствие естественным и не лишним. Мишка был на высоте. Он играл все лучше. Влад даже говорил, что без Мишки он – никто, нуль без палочки. Ведь Влад не умел играть на гитаре.

Иногда Влад уводил ее из дома на долгие прогулки. Он стал странным. То раздражался без повода, то принимался Полину воспитывать. Она терпела все его странности, сносила безропотно.

– Посмотри, как ты одета, как ты выглядишь?! – выдавал, например, Влад.

Полина, широко шагавшая рядом с ним, напряженно слушала проповедь своего кумира о том, как она, Полина, должна жить, выглядеть, думать. Высокая тоненькая девушка, стесняющаяся своей внешности, впитывала каждое слово. Влад объяснял ей, какой должна быть девушка. Причем он говорил не о конкретной Полине, а об идеальной девушке, вообще. Постепенно в голове у Полины сложился образ эдакой бесстрашной амазонки, или валькирии, начисто лишенной предрассудков. Но таковой в ближайшем ее окружении не наблюдалось. И даже Полина при ее-то богатом воображении не могла себе представить, что делала бы такая девушка в современном мире. Сама же Полина при всем желании ну никак не могла превратиться в амазонку. И еще один вопрос задавала она себе: зачем амазонке Влад? Ответа не было. Спросить у Влада она не решилась.

Влад часто заговаривал об Ольге. И Полина начинала тихо ненавидеть подругу. А Влада она слушала самозабвенно. И слова, и песни его, обращенные к другим, принимала на себя. Ее сердечко трепетало, большие серые глаза, спрятанные за очками, выражали восторг.

Полина комплексовала. Раньше она ждала того, кто ее полюбит такой, какая она есть. Ей хотелось, чтобы парни находили ее женственной, восхищались ее изяществом. Чтобы они увидели ее наконец! Но никто так и не рассмотрел. Как будто она себя выдумала, а на самом деле никакой Полины нет и не было.