Вскочив с места, Гонория кинулась к Дуглесс и, опустясь перед ней на колени, скомандовала:

– Трите ей руки, не дайте ей потерять сознание! – Выпалив все это, Гонория столь же быстро развязала закрепленный под плечом узелок от рукава Дуглесс и стала стягивать рукав вниз. Заставляя Дуглесс отвести прижатую к груди руку, пока она стаскивала рукав, Гонория тоже морщилась, как от боли. Но вот рукав сняли, и, закатав вверх широкий рукав нижней рубахи, Гонория внимательно осмотрела предплечье Дуглесс.

На нем решительно ничего не было, даже кожа нигде не покраснела!

– Я что-то ничего не вижу! – воскликнула Гонория и внезапно почувствовала страх: ее приставили присматривать за Дуглесс, но женщина эта такая странная! Вот и сэр Николас обвинял ее в том, что она, мол, ведьма! А может, подобная боль и есть проявление ее ведьмаческой природы?!

От боли в руке у Дуглесс потемнело в глазах, но, поглядев на руку, она и сама ничего на ней не обнаружила.

– Такое чувство, – прошептала она, – как если бы кто-то вонзил в нее нож!

Она попробовала помассировать левое предплечье, но почти не чувствовала собственных прикосновений.

– Я не ощущаю пореза! – прошептала она, стараясь не застонать от боли. Столпившиеся вокруг женщины глядели на Дуглесс как-то очень странно, как если бы она была невменяемой.

И внезапно Дуглесс осознала, что слышит внутри себя голос Николаса: они с ним как будто бы лежат в постели, и она прикасается пальцами к шраму на его левом предплечье – к тому самому шраму, который он получил в день, когда утонул Кит!

Мгновенно вскочив, Дуглесс спросила, изо всех сил стараясь не выглядеть безумной:

– А где тут мужчины упражняются в фехтовании? – «Господи Боже ты мой! – молилась она в душе. – Не допусти только, чтобы я пришла слишком поздно!»

Всех дам ее вопрос, по-видимому, только убедил в том, что Дуглесс не в себе, – всех, кроме Гонории, которой поведение Дуглесс уже более не казалось странным и которая тотчас ответила ей:

– Это – на задах дома, за лабиринтом из естественных изгородей, нужно пройти через северо-восточные ворота. Дуглесс лишь кивнула в ответ и, не теряя времени, подхватив юбки, пустилась бегом, мысленно благодаря Господа за эти фижмы, удерживавшие подол платья на достаточно большом расстоянии от ног. Пробегая через холл, она сбила с ног какого-то мужчину и, когда тот рухнул на пол, попросту переступила через него. Женщина на кухне пыталась что-то снять с высоко подвешенной полки, и Дуглесс, пригнувшись, но не замедляя бега, проскочила у нее под руками. Затем на ее пути оказалась целая баррикада снятых с телеги бочек, и Дуглесс принялась скакать через них, так, прыгая, она миновала пять бочек, одну за другой, и выглядела при этом как обряженный в причудливый наряд участник бега с препятствиями на какой-нибудь из олимпийских игр! На задах лабиринта из зеленых изгородей она наткнулась на леди Маргарет, но пронеслась мимо, даже не попытавшись остановиться и заговорить с нею. Ворота в стене за кустами естественных изгородей оказались притворенными, и тогда она с силой саданула по створкам ногой и настежь их распахнула.

Оказавшись за пределами парка, она помчалась так быстро, как только могла.

Николас уже восседал на лошади. Одна рука у него была обмотана окровавленной тряпкой.

– Кит! – вскричала Дуглесс еще на бегу. – Мы должны спасти Кита!

Дуглесс опомниться не успела, потому что слуга подхватил ее на руки и закинул на спину лошади. О чудо, спасибо всем святым на свете – седло на этот раз было мужским! Дуглесс сунула ноги в стремена, ухватилась за поводья и глянула на Николаса.

– За мной! Поскакали! – воскликнул тот и, пришпоривая лошадь, устремился вперед.

Встречный ветер порошил пылью в глаза, и рука у нее все еще пыла, но теперь внимание Дуглесс было приковано лишь к тому, чтобы не отстать от Николаса. За ними поспешали еще трое всадников, старавшихся держаться вровень с Николасом и Дуглесс.

Они скакали через вспаханные поля, через какие-то огороды с капустой и репой на грядках. Мчались мимо грязных крестьян, по их жалким угодьям, и впервые за все это время Дуглесс не думала о необходимости равенства, хотя копыта лошадей, на которых гнали вперед она и ее спутники, начисто сметали посевы и даже разрушили вчистую парочку навесов на пути. Затем они въехали в лес, и ветви деревьев свисали над самыми их головами. Дуглесс пригнулась, прижавшись к шее лошади, и та продолжала нестись вперед. Вот Николас, съехав с дороги, устремился куда-то прямо через лес. Под деревьями было совершенно чисто – никаких гниющих бревен или чего-либо подобного, ибо даже коряги использовались жителями на топливо, так что, если не считать свешивавшихся древесных ветвей, путь был свободен.

Ей как-то и в голову не пришло расспрашивать Николаса, откуда тот знает, где Кит, но она была уверена, что он это знает! Так же, как знал, когда поранил руку, что она непременно придет.

Они пронеслись сквозь деревья к какой-то полянке, и перед ними блеснула гладь красивого, питаемого ручьями лесного озера, со всех сторон окруженного еще более густым лесом. Николас на скаку спрыгнул с лошади, Дуглесс последовала его примеру и при этом порвала тяжелую длинную юбку, зацепившуюся за седло.

Она подбежала к озеру, и кровь застыла у нее в жилах: трое мужчин извлекали из воды обнаженное, на вид безжизненное тело Кита. Лицом он был повернут вниз, длинные темные волосы свешивались на плечи, а шея казалась какой-то слабой, такой, какая бывает у мертвых.

Николас в отчаянии смотрел на брата.

– О нет! – вскричал он наконец. И опять повторил:

– О нет же! Нет!

Обойдя Николаса, Дуглесс подбежала к мужчинам, державшим Кита.

– Кладите его сюда! Ничком, на живот! – приказала она.

Слуги Кита в нерешительности замешкались.

– Слушайтесь ее! – прикрикнул на них Николас. Дуглесс тотчас приступила к делу, применив новейшие приемы, позволявшие извлечь воду из легких. Усевшись на Кита верхом, она сдавила ему ногами легкие, а руками стала поднимать его сведенные руки, прижимая их к своей груди, чтобы загнать внутрь легких Кита воздух. Раз, второй, третий – безрезультатно!

– Молитесь! – приказала она окружавшим ее мужчинам. – Мне нужна любая, какую только можно оказать, помощь, молитесь же, чтобы свершилось чудо!

И мужчины стали на колени, опустив головы и сжав руки перед грудью.

Николас тоже встал на колени рядом с недвижным телом Кита, положил ладони обеих рук на мокрые волосы брата. Голова его была опущена, глаза плотно закрыты.

Дуглесс же продолжала начатое: вперед – назад, вперед – назад!

– Ну, пожалуйста, Кит! – молила она. – Пожалуйста, оживи! И когда она уже почти потеряла надежду. Кит вдруг кашлянул.

Николас поднял голову и поглядел на Дуглесс, которая все продолжала поднимать и опускать сведенные руки Кита, проводя ими по его спине.

Кит кашлянул еще раз, потом еще и наконец зашелся в приступе рвоты – из легких его полилась вода.

Скатившись с Кита, Дуглесс закрыла лицо руками и разразилась слезами.

Пока брат извергал из себя воду, Николас придерживал его за плечи. Один из рыцарей прикрыл своим плащом обнаженный торс Кита, а остальные мужчины стояли и смотрели на Дуглесс. Волосы у нее растрепались и рассыпались по плечам, платье было порвано, она где-то потеряла туфлю, на одном рукаве была кровь – кровь из руки Николаса, другой вообще отсутствовал.

Наконец Кит перестал кашлять и откинулся назад, прислонившись спиною к брату. Потом он изумленно поглядел на руку Николаса, крепко прижатую к его груди, – с руки на голую мокрую грудь Кита падали капли крови. Затем Кит посмотрел на своих шестерых спутников, которые уставились на женщину из рода Монтгомери – та, прикрыв лицо ладонями, тихо плакала.

– Ничего себе, отличный способ отмечать возвращение человека с того света! – нашел в себе силы пошутить Кит. – Мой братец поливает меня кровью, а хорошенькая женщина продолжает лить по мне слезы! Тут что, никто не рад тому, что я жив, а?!

Пропустив эту шутку мимо ушей, Николас все же обнял Кита покрепче. Дуглесс же, вытирая слезы, шмыгнула носом. Один из рыцарей подал ей носовой платок.

– Благодарю вас! – пробормотала она и громко высморкалась.

– Эта девушка спасла вам жизнь! – воскликнул один из рыцарей, и в голосе его был благоговейный страх. – Это – просто чудо! – добавил он.

– Ведовство! – пробормотал себе под нос другой рыцарь.

– Ну-ка, еще разок назови ее ведьмой, и тебе конец – даже произнести это слово не успеешь! – пригрозил Николас, глядя ему прямо в глаза.

Рыцари хорошо знали, что Николас как скажет, так и делает!

Дуглесс тоже посмотрела на него и поняла, что ненависть его к ней прошла и что теперь, наверное, он станет ее слушать. Высморкавшись еще разок, она хотела подняться с земли, но споткнулась, и тут же один из рыцарей помог ей встать. Все они глядели на нее так, как если бы она была то ли святой, то ли демоницей!

– Господи Боже мой! – воскликнула она. – Да кончайте же таращиться на меня! В моей стране это – самая заурядная вещь: воды у нас полно, и народ только и делает, что тонет! Право же, никакое это не чудо!

К собственному облегчению, она почувствовала, что мужчины поверили ей, главным образом потому, вероятно, что им очень уж хотелось поверить!

– Ну, хватит! Вместо того, чтобы толкаться тут без толку, занялись бы делом! – воскликнула она. – Бедняга Кит, должно быть, совсем закоченел! А у тебя, Николас, не рука, а какая-то кровавая масса! Вы двое, помогите-ка Киту, а вы посмотрите, нет ли каких-нибудь чистых тряпок, чтобы перевязать Николасу руку! И еще кому-то нужно пройти к лошадям – посмотреть, живы ли они после такой гонки! Ну, ступайте же! И побыстрее!

Во все времена за женщинами все же оставалось то преимущество, что маленькие мальчики, прятавшиеся где-то глубоко, в самых недрах душ взрослых мужчин, неизменно сохраняли в себе память о тех далеких днях, когда женщины были всесильны! Так что рыцари, сталкиваясь друг с другом, бегом кинулись исполнять ее распоряжения.

– Скажи-ка, брат, – радостно прокомментировал все это Кит, – не проницательного ли человека ты в данный момент поддерживаешь, а?! – Николас не отвечал и только продолжал крепко прижимать к себе брата, как если бы опасался, что стоит только отпустить его, и Кит тотчас же умрет вновь! – Не принесешь ли мои одежды? – тихо сказал Кит Николасу и замотал головой, когда к его одеждам, грудой наваленным на берегу, направилась Дуглесс.

Медленно разжав объятия, Николас отпустил брата и сделал попытку встать, но ноги плохо держали его, ослабевшего из-за потери крови, из-за сумасшедшей скачки, от страха за жизнь Кита. Отойдя в сторонку, Дуглесс смотрела, как Николас медленно шагает к берегу, берет в охапку одежды Кита и возвращается с ними.

Кит принял у него из рук одежды со столь торжественным видом, как принимает король корону при помазании на царство, а потом, ухмыляясь, сказал:

– Да присядь же ты, братишка!

Николаса качнуло назад, и Дуглесс, подхватив его под мышки, отвела в сторону и усадила на траву, а затем и сама уселась рядом. Обернувшись к ней, Николас положил голову ей на колени.

– Ну вот, теперь-то мой брат более походит на Николаса, которого я знаю! – засмеялся Кит и поглядел в сторону поляны, на которой появились сопровождающие.

Глядя в глаза Николасу, Дуглесс перебирала его мокрые от пота темные кудри. Наконец-то, после долгого-долгого перерыва, к ней вернулся ее Николас! Человек, которого она любила и которого потеряла, теперь вновь был с ней!

– Ну что, опять тебе лук в глаза попал, да? – спросил ее Николас, и от этих его таких до боли знакомых слов на глаза Дуглесс и впрямь навернулись слезы.

– Это просто ветер! – пробормотала она. – Ветер, и ничего более! – И, улыбаясь ему, добавила:

– Дай-ка, я посмотрю твою руку: хочу поглядеть, что ты там с нею сделал!

Он послушно протянул к ней руку, и у нее даже в животе заныло. Вся повязка на руке Николаса пропиталась кровью и превратилась в корку, так же, как и рукав его сорочки поверх повязки.

– Сильно болит? – спросила она.

– Да ничего, надеюсь, руку я не потеряю. Пиявки…

– Вот еще, не хватало лишь пиявок! – воскликнула Дуглесс. – Ты же не можешь позволить себе еще потерю крови! – Тут она поглядела в сторону Кита и увидела, что тот уже одет и двое сопровождающих, поддерживая под руки своего пошатывающегося от слабости господина, ведут его к лошади.

– Давай, Николас, поднимайся! – воскликнула она. – Мы сейчас поедем домой и займемся твоей рукой!

– Не-а! – ответил он, – Я хочу, чтобы мы остались тут, вдвоем!

И взгляд его был таким нежным, таким исполненным желания, таким потаенно-эротичным и предвещал столько счастья, если только она согласится остаться!

– Нет, – проговорила она, помимо воли склоняясь над ним для поцелуя.