Поспешив к ней, Руби опустилась на колени.

– Миледи, разве королева не оценила мудрость вашего плана защитить ее?

– Она не уверена, что это необходимо. Считает, что нынешняя охрана способна защитить ее жизнь. Она сказала: «До сих пор тебе это удавалось».

Руби ушам своим не поверила, и Мэллори поняла, что изобразила голос королевы не только в своем воображении. Она вслух точно скопировала произношение королевы Аквитании!

– Миледи…

Поднявшись на ноги, Мэллори как можно приветливее улыбнулась служанке.

– Пожалуйста, не рассказывай никому, что я говорила так, как сейчас.

– Я никогда бы не сделала этого, миледи. Вы знаете, что можете мне доверять.

– Знаю, что могу. Если…

Раздался громкий стук в дверь.

Руби пошла открывать. Мэллори схватила лук и стрелу. Столь неистовый стук должен был означать неприятности, ей следовало быть наготове.

Она поняла, как заблуждалась, когда увидела за дверью отцы Илариона. Священник из церкви Сен-Поршер заламывал руки. После нескольких часов, проведенных без сна, тревога только усилилась.

– Сэр Годард? Как он? – спросила Мэллори, хотя догадалась, что состояние его ухудшилось, иначе священник не пришел бы к ней.

– Вы должны поспешить, миледи. Его часы сочтены.

Мэллори торопливо пошла за священником по пустым коридорам. Остальные придворные, должно быть, собрались на очередной Двор Любви, не придавая значения тому, что молодой мужчина во цвете лет, который собирался стать мужем и счастливо жить с женой, расстается с жизнью.

Отец Иларион отворил дверь и отошел в сторону, пропуская Мэллори. В нос ударил запах гноящейся раны и человеческих нечистот. Мэллори подбежала к кровати, возле которой стоял Саксон. Сэр Годард лежал под простынями, пропитанными кровью, закрыв глаза и лихорадочно ловя ртом воздух.

Мэллори взяла Саксона за руку.

– Мне так жаль! – прошептала девушка.

– Когда королева увидится со Злодеем? – спросил он, не отрывая взгляда от брата.

– Не думай об этом сейчас. – Она накрыла второй ладонью его руку. – Это может подождать, Саксон!

– Саксон? – повторил его брат.

Священник засуетился возле постели, готовя все необходимое для последнего напутствия, но сэр Годард смотрел на своего брата. Саксон отпустил руку Мэллори и взял ладонь брата.

– Я здесь, Годард.

– Ты должен пойти!

– Куда?

– К отцу и сказать ему, что мне по крайней мере удалось всех одурачить! – Он закашлялся и поморщился. – Я одурачил даже тебя, потому что ты никогда бы не подумал, что это я.

– Что ты имеешь в виду?

Сэр Годард снова уставился в потолок. Мэллори не поняла, слышал ли он вопрос Саксона. Он что-то пробормотал и закрыл глаза.

– Что он хотел сказать? – повторил Саксон.

– Не знаю, – прошептала девушка, желая хоть немного его утешить.

Отец Иларион начал читать отходную, но прервался, когда сэр Годард сказал:

– Простите меня, отец, ибо я грешен! Я не исповедовался уже четыре месяца.

– Миледи, Саксон… – Священник взглядом указал на дверь.

Прежде чем они вышли, чтобы дать умирающему возможность покаяться, сэр Годард сказал:

– Отец, я пытался нарушить пятую заповедь.

– «Не убий», – прошептала Мэллори, задыхаясь.

– Многие мужчины нарушают пятую заповедь, защищаясь в битве, – сказал священник.

– Не в битве, – промолвил сэр Годард. – Здесь, в Пуатье.

Саксон снова вернулся к постели, не обращая внимания на возмущенное лицо священника. Его не заботило, что он вмешался в последнюю исповедь. Он должен был выяснить, что имеет в виду его брат.

Прежде чем он успел спросить, Годард продолжил. Голос его звучал все слабее, а гнев разгорался сильнее.

– Она не заслуживает того, чтобы жить! Она предала двух мужей и настроила сыновей против отца! Я пытался выполнить полученные мной распоряжения убить ее, но ее спасла шлюха, околдовавшая моего брата! Мне следовало… – Он с трудом перевел дух. – Следовало… убить сначала ее! Я пытался! Послал человека лишить ее жизни. Он притворился… – Годард закашлялся, но продолжал: – Он притворился посланцем короля Франции. Но потерпел неудачу!

Мэллори зажала рот обеими руками, чтобы сдержать крик ужаса. Ее подозрения – как и Саксона – оправдались! Бертрам де Пари оказался тем лучником, что послал стрелу в ее комнату. Неужели он прикрепил к стреле записку в надежде, что, если ему не удастся ее убить, он сможет убедить ее сбежать? Не потому, что она защищала королеву, а потому, что Годард хотел оборвать их роман и в то же время досадить брату. Она и представить себе не могла, что брат Саксона – его близнец – может оказаться таким подлым!

Взгляд Годарда устремился на брата, и губы искривились в слабой улыбке.

– Ты ведь никогда не подозревал меня, правда? В конце концов, я в чем-то превзошел тебя, брат! Ты всегда считал себя умнее меня, но никогда не предполагал, что…

Он умолк навсегда. Отец Иларион продолжил свои молитвы, но голос его дрожал.

Саксон молча прошел мимо Мэллори. Он покинул комнату и пошел куда глаза глядят.

Саксон стоял один в лунном свете и ждал, как и весь этот день, когда же отпустит его эта ужасная боль. Когда стихнут отчаяние и гнев, бушевавшие в его груди, сплетаясь в сумасшедшую, несвязную мелодию, грозившую разорвать сердце.

В течение дня яркий солнечный свет так и не смог растопить лед, сковавший его грудь, пока он занимался отправкой тела своего брата в часовню в их родовом поместье. Саксон надеялся, что эта задача поможет ему выиграть время и восстановить самообладание. Но заупокойные молитвы над телом Годарда окончательно вывели его из равновесия.

Когда священник предложил Саксону вернуться и произнести несколько напутственных слов своему брату на прощание, единственное, что Саксон смог выдавить из себя, – это: «Я не знал!»

Чего он не знал? Ему не хотелось углубляться в этот вопрос. Это грозило породить новые вопросы, которые стали бы жечь его, словно спирт, вылитый на открытую рану.

Он покинул дворец и пошел вдоль реки. Гомон птиц на воде и смех двух укрывшихся в кустах любовников не помогли ему избавиться от воспоминания о жгучей ненависти, пылавшей в глазах брата. Даже поиски темной пещеры, где Мэллори пыталась найти Злодея, не позволили ему стереть из памяти эхо торжествующих слов Годарда. Даже музыка не приносила ему утешения, потому что все звуки, которые он пытался сыграть на своей лютне, замирали, словно не желая, чтобы их извлекали из струн. Все, во что он верил, рухнуло в один миг.

Саксон вернулся во дворец лишь с восходом луны. Избегая встреч, поднялся на главную башню замка. Опустившись на корточки посреди пятна лунного света, падавшего из окна, обхватил голову руками и прошептал:

– Почему, Годард?! Почему ты ненавидел меня так сильно, хотя был любимым наследником отца?

Нежная рука коснулась его плеча.

Саксон грубо стряхнул ее.

– Оставь меня в покое!

– Саксон, я могу тебе помочь, – мягко промолвила Мэллори.

– Чем? – Саксон даже не поднял глаз.

– Ты был младенцем, когда твоя мать умерла. А моя покинула меня не так уж давно. Я знаю, как тяжело потерять изкого человека.

– Мне приходилось терять и других близких людей. Говорд принес мне известие о смерти моего молочного брата.

Мэллори опустилась рядом с ним на колени.

– Мне очень жаль! Я знаю, ты горюешь о нем, и о Говорде тоже. Вы были частью трех душ, одновременно явивишихся в этот мир. Теперь две из них покинули его, и ты почувствовал себя одиноким. – Девушка прислонилась лбом его плечу. – Но ты не одинок!

– Мэллори, я был бы счастлив остаться один прямо сейчас!

Я знаю.

Он подождал, но она не сдвинулась с места.

– Мэллори, я сказал, что хочу побыть в одиночестве! – Он поднялся, и она опрокинулась на пятки. – Если ты не уйдешь, уйду я!

– Куда? Где можно укрыться от горя?

Он пошел прочь.

– Ты не сможешь от него сбежать! – крикнула она ему вдогонку.

– Откуда ты знаешь? – огрызнулся он, продолжая идти.

– Ты страдаешь не только от горя. Ты чувствуешь, что тебя предали, а я знаю, что значит быть преданным кем-то, от кого всегда будешь зависеть!

Саксон остановился и повернулся к девушке лицом. Слезы струились по ее щекам, но глаза светились внутренней силой. Силой, рожденной болью, предательством и разочарованием. Испытанными не один раз, а множество. Она утратила веру в людей. Но вновь обрела ее. Поверила Саксону.

Мэллори подошла к нему, взяла за руки. Сжав их между ладонями, прижала их к его сердцу.

– Саксон, – прошептала она, – что бы твой брат ни сделал или ни сказал, он – это не ты. Он сделал свой выбор, а ты – свой. Мне понадобилось много лет, чтобы усвоить этот урок.

– Должно быть, это он подстроил нападение на нас людей в кольчугах. – Саксон покачал головой. – Мне следовало догадаться, когда он только слегка ушиб ногу, сражаясь с опытными воинами. – Он сжал кулаки. – Интересно, члены какой шайки предпочитают умереть, проглотив яд, чем раскрыть свои секреты?

– Возможно, этого мы никогда не узнаем.

– Но Годард был прав в одном. Он меня одурачил.

– И это ужасно – чувствовать, что тебя одурачили! – Мэллори грустно улыбнулась. – Мне тоже пришлось пройти через это, но я поняла, что лучше верить каждому на слово.

– Ты?! – Саксон усмехнулся, несмотря на свой гнев и горе. – Ты никогда не принимала на веру мои слова.

– Может, следовало сказать «почти каждому». – Лицо Мэллори снова омрачилось. – Или, может быть, это из-за того, что ты все время старался вызвать у меня неприязнь. Хотя теперь я знаю, что ты просто пытался отвлечь меня от поисков убийцы… О, Саксон, прости меня!

Он вырвал ладони из ее рук и изменился в лице. Неужели она подумала, что он собирается уйти? Неужели не поняла, что нужна ему сейчас больше, чем когда-либо? Она стала единственным светлым пятном в его жизни. Суровая стойкость воина удивительным образом сочеталась в ней с чутким терпением женщины.

Обняв девушку за талию, Саксон прижал ее к груди. Он крепко поцеловал ее, желая освободиться от всех переживаний, чтобы в душе не осталось никаких чувств, кроме его влечения к ней. Свободной рукой он нащупал ближайшую дверь. Распахнул ее, не отрываясь от нежных губ.

Оглядевшись, увидел, что комната пуста. Он собирался снова затворить дверь, когда Мэллори протиснулась мимо него внутрь, втянула его за собой, закрыла дверь, заперла на задвижку.

– Мэллори! Здесь нет кровати, нет даже соломенного тюфяка!

Девушка отвела руку за спину и распустила завязки на платье. Сняв верхнее платье, расстелила на полу.

– Вот, пожалуйста! – Она села на него и поманила Саксона пальцем.

Он опустился рядом с ней на колени. Обвив ее рукой, снова привлек девушку к себе. Прильнув к ее губам, он наслаждался ощущением ее упругих грудей, прижимавшихся к его телу. С ней он мог познать радость и забыть те жестокие слова, которые его брат оставил ему в наследство. Сейчас он не будет думать о Годарде! Только о Мэллори. Будет касаться ее. Чувствовать вкус ее губ. Станет частью ее.

Он сорвал с себя тунику, не переставая целовать ее, освободился от одежды и раздел ее. Лежа на этом подобии постели из смятой одежды, усадил Мэллори верхом на свой живот и смотрел, как она наклоняется, чтобы поцеловать его, и ее груди касаются его обнаженного тела.

Обхватив их ладонями, он теснее прижал девушку к себе. Пробежавшись языком по мягкой округлости ее грудей, принялся теребить нежные соски. Когда она задрожала от предвкушения, он почувствовал кожей живота влажный жар между ее ног. Она протянула назад руку, чтобы погладить его твердую плоть, и все его чувства сосредоточились там, где ее пальцы ласкали самую чувствительную часть его тела.

Его ладони скользнули вверх, к грудям, стирая капельки пота с живота, и снова вниз, к талии, а она начала медленно двигаться. Он взглянул в ее глаза и увидел, как возрастает сила ее страсти по мере того, как он погружается в сладость ее жаркой глубины. Она запрокинула голову, и ее пышные волосы окутали их, восхитительно лаская своим прикосновением.

Саксон привлек ее к себе и завладел ее ртом. Она забилась в его объятиях, и он взорвался внутри ее, на миг испытав высочайшее наслаждение, и в этот момент напрочь забыл о предательстве, которое еще предстояло раскрыть.


Тихо напевая себе под нос, Мэллори прислонила лук к стене в своей комнате. Она потратила почти два часа, как следует натирая лук и тетиву воском, чтобы они не теряли гибкости. Саксон ушел с отцом Иларионом в Сен-Поршер, чтобы закончить приготовления к заупокойной мессе по своему брату в Пуатье перед тем, как отправить тело в Англию. Все тайны сэра Годарда Фицджаста будут похоронены вместе с ним.

Мэллори не знала, плохо это или хорошо, но догадывалась, что уцелевшие воины, служившие сэру Годарду, вернутся туда, откуда прибыли, чтобы узнать, что делать дальше. Говорить королеве, что угроза миновала, нельзя, чтобы она не узнала правды, бросающей тень на Саксона.