Эмма Орци - Рыцарь любви

Он взглянул на сестру, молча смотревшую на бледное, уже почти закатившееся солнце, заметил слезы, сверкавшие в последних лучах и исчезавшие в кружевной косынке на ее груди, однако не стал расспрашивать ее, зная страстный, но скрытный характер Маргариты. Он знал, что, когда ей захочется поделиться своими чувствами, она поделится ими только с ним. Со смерти родителей и до самой свадьбы Маргариты брат и сестра ни разу не расставались и привыкли к взаимной откровенности; но теперь, после нескольких месяцев разлуки, Сен-Жюст почувствовал, что между ними выросла какая-то стена, тонкая, но все-таки стена. Они по-прежнему горячо любили друг друга, однако у каждого явился свой заветный сад, закрытый для другого. Теперь Арман уже многое не мог бы сказать сестре, чувствуя, что она не поняла бы, почему изменились некоторые его взгляды, почему его друзья дошли до таких крайностей.

Маргарита также не могла говорить с братом о том, что скрывалось в тайниках ее души; да она и сама не могла разобраться в мучившем ее чувстве, сознавая лишь одно: что она одинока и несчастна среди окружающей ее роскоши. Предстоявшая разлука с братом еще увеличила ее грустное настроение – Маргарита дрожала за его жизнь.

Они простились на самом берегу, не высказав друг другу многого, что лежало у обоих на сердце, даже из того, что хранится в заветном саду каждого человека.

За закатом быстро наступили сумерки, окутав берега Кента туманом. Яхта «Мечта» вышла в море, а Маргарита с вершины скалы долго следила глазами за белыми парусами, уносившими от нее единственного близкого человека.

Туман сгущался. В окнах гостиницы «Приют рыбака» горел яркий свет; Маргарита смотрела на приветливые огни, и ей казалось, что она слышит веселые голоса и небрежный, так оскорблявший своей беспричинностью ее чувствительные уши смех мужа. А ведь этот флегматичный человек был чуток и деликатен; он, например, оставил ее одну, понимая, что в данный момент это будет приятно; он, придававший такое огромное значение светским приличиям, даже и не намекнул на то, что ей следовало бы взять с собой слугу. Да, его внимание к жене, как и щедрость, были неизменны, и Маргарита чувствовала к мужу глубокую благодарность; однако горькие мысли, которые он же ежедневно, ежеминутно возбуждал в ее душе своим безукоризненным, но холодным отношением, заставляли ее невольно произносить жестокие, часто даже оскорбительные слова, которыми она надеялась уколоть его и вывести из равновесия. О, как ей хотелось дать ему почувствовать, что и она также презирает его и забыла, что когда-то любила его! Да, она любила этого пустого щеголя, для которого новый покрой платья и модные галстуки являлись чуть ли не главными интересами в жизни. Было время, когда Перси Блейкни обожал ее, и в этой любви была сила, было что-то могучее, захватывающее, что очаровывало ее. И вдруг после ее рассказа о случае с Сен-Сиром пламенное чувство угасло, разлетелось, словно дым. Маргарита часто спрашивала себя: да существовало ли оно в действительности?

Страшный финал аристократического дома Сен-Сиров был совершенно неожиданным и для самой Маргариты. Старого маркиза она ненавидела, но вовсе не желала ему такого ужасного конца; а ненависть к нему возникла в ее душе после того, как надменный аристократ нанес ее брату унизительное, незабываемое оскорбление. Арман еще юношей влюбился в Анжель де Сен-Сир, но он был демократ, плебей, а отец Анжели был полон предрассудков своей касты – разумеется, о браке не могло быть и речи. Однажды скромный влюбленный, приближавшийся к предмету своей любви лишь в поэтических мечтах, рискнул послать Анжели де Сен-Сир поэму собственного сочинения. Маркиз пришел в ярость: как осмелился плебей поднять глаза на дочь аристократа! На следующий же вечер слуги по его приказанию схватили юношу в уединенном месте и избили до полусмерти.

В те времена такие случаи бывали нередки и, возбуждая мечты о кровавой мести, заранее обрекали на гильотину высокомерные головы.

Сен-Сир также не избежал расплаты. Сен-Жюсты с энтузиазмом молодости увлеклись утопическими теориями революции, видя в аристократах, отстаивавших свои привилегии, врагов народа. Скоро в кружке Маргариты стало известно, что Сен-Сир вступил в тайную переписку с Австрией, склоняющейся к подавлению революции, то есть к угнетению только что освободившегося народа. Маргарита, искренне верившая в теорию всеобщей свободы и равенства и наивно предполагавшая такую безобидную веру и в членах своего кружка, страшно возмутилась и высказала несколько неосторожных слов. Личная ненависть к нему, вероятно, придала ее словам излишнюю страстность, а в то страшное время жизнь человеческая ничего не стоила. Маркиз был арестован, переписка с австрийским двором оказалась в руках революционного трибунала, и государственного изменника казнили со всем семейством. Сен-Жюсты пришли в ужас, особенно Маргарита, раскаявшаяся в своем необдуманном поступке, но все ее старания спасти осужденных ни к чему не привели.

Рассказывая эту печальную историю мужу, леди Блейкни думала, что сумеет заставить его забыть то, что, несомненно, должно было поразить англичанина и роялиста. Сэр Перси выслушал несколько запоздалое признание жены, по-видимому, спокойно, но после их объяснения его безграничная любовь к ней как будто совершенно исчезла; остались только неизменная вежливость, безукоризненная корректность, заботливая внимательность. Перед Маргаритой был не любящий муж, а добродушный родственник, облеченный броней невозмутимого спокойствия. Она пробовала возбудить в нем ревность, обиду, досаду, лишь бы пробить вставшую между ними стену, однако все было напрасно. У Маргариты было все, что может дать богатый светский брак, но не было любви. Вот почему, когда белые паруса шхуны «Мечта» скрылись в тумане, она почувствовала себя страшно одинокой.

Она с тяжелым вздохом отвела взор от уныло шумевшего моря и тихо пошла к гостинице. Быстро темнело, и Маргарита невольно ускорила шаг. Буквально на пороге гостиницы «Приют рыбака» перед нею внезапно выросла мужская фигура, и спокойный голос назвал ее по имени:

– Гражданка Сен-Жюст!

Маргарита невольно вскрикнула, но почти тотчас узнала незнакомца и с радостным удивлением протянула ему руку.

– Да ведь это Шовелен!

– Он самый, гражданка, к вашим услугам, – ответил незнакомец, вежливо целуя ее руку.

Это был человек лет сорока, маленького роста, с умными, хитрыми глазами старой лисы. Джеллибэнд мог бы узнать в нем гостя, распивавшего с ним вино два часа назад.

– Как я рада видеть вас, Шовелен, друг мой! – радостно повторила Маргарита, не замечая насмешливой улыбки, искривившей его тонкие губы. Этот человек напомнил ей о блестящем кружке на улице Ришелье, центром которого она была когда-то, и ее радость была вполне искренна. – Почему вы в Англии? – весело спросила она.

– А вы как поживаете? – не отвечая на ее вопрос, осведомился Шовелен.

– Я? – Она пожала плечами. – Мне скучно, мой друг!

Шовелен близко наклонился к ней, стараясь в полумраке разглядеть ее лицо.

– Я изумлен! – воскликнул он, но в его голосе не было искренности.

– Вот как? А я думала, что при своей проницательности вы поймете, что Маргарите Сен-Жюст вовсе не к лицу как английские туманы, так и английские добродетели.

– Мне казалось, что сельская жизнь в Англии особенно привлекает молодых хорошеньких женщин.

– Я тоже думала… прежде, – со вздохом прервала Маргарита. – Хорошенькие женщины в английских поместьях действительно вполне гарантированно защищены от всяких опасностей, так как все веселое и интересное для них недостижимо. Вы только представьте себе, что мне иногда по целым дням не представляется ни малейшего повода к искушению!

– Удивительно ли, что умнейшая женщина Европы скучает? – любезно сказал Шовелен.

– Уж если я даже вам так обрадовалась, дело, должно быть, плохо, не правда ли? – лукаво улыбнулась Маргарита.

– И это после нескольких месяцев брака по любви? Неужели идиллического безумия хватило лишь на такой короткий срок?

– Милый Шовелен, всякому безумию рано или поздно приходит конец. Но не в том дело! Я рассчитываю на вас. Не найдете ли вы мне лекарства против скуки?

– Смею ли я рассчитывать успеть в том, чего не добился даже сэр Перси?

– Ну, сэра Перси мы лучше оставим в покое, мой милый, – сухо возразила Маргарита.

– Прошу прощения. Смею надеяться, я мог бы предложить вам рецепт против самой мертвой скуки, но…

– Какие еще «но»?

Шовелен устремил на нее свои бесцветные лисьи глаза, словно стараясь прочесть, что было у нее на душе, потом осторожно огляделся и низко наклонился к ее лицу.

– Гражданка Сен-Жюст! – торжественно сказал он. – Хотите ли оказать Франции важную услугу?

– Я? Но какую услугу могу я оказать?

– Слышали вы об Алом Первоцвете?

– Как же не слышать, когда все мы в Лондоне только о нем и говорим! Скромный красный цветочек в такой моде, что им убирают шляпы и платья, его именем называют любимых лошадей. Он у всех на языке!

– Но вы, гражданка, как француженка, должны бы понять, что тот, кто скрывается под этим странным псевдонимом, – заклятый враг нашей великой республики, враг ее лучших людей, таких как Арман Сен-Жюст. Если вы верная дочь Франции, то ваш долг служить ей.

– Сен-Жюсты отдают родине все, что в их силах, – гордо ответила Маргарита. – Брат посвятил ей всю свою жизнь, меня же судьба занесла теперь в Англию, и помогать Франции я не имею возможности.

– Нет, имеете! И именно вы! Послушайте! Я явился сюда как представитель Французской республики и завтра передам мистеру Питту свои верительные грамоты. Но главной моей задачей будет найти Лигу Алого Первоцвета, серьезно угрожающую Франции с тех пор, как она вздумала спасать от смерти врагов народа – аристократов. Вы знаете, что, перебравшись в Англию, проклятые изменники стараются восстановить общественное мнение всей Европы против несчастной Франции и рады дружить с кем угодно, лишь бы натравить на нее врагов. В последние недели организовано и мастерски выполнено множество побегов; все они – работа кружка англичан, дерз ких нахалов, руководимых каким-то необыкновенно изобретательным и таинственным человеком. Это голова, обдуманно работающая над разрушением Франции; его помощники только послушные руки. Я хочу отсечь эту зловредную голову, которая предаст в мои руки и всю шайку. Вы, гражданка, должны помочь мне в этом деле: найдите мне Рыцаря Алого Первоцвета! Он, видимо, принадлежит к английской аристократии. Найдите мне его ради нашей дорогой Франции!

Страстная речь Шовелена сильно взволновала Маргариту. Она только что призналась, что лондонское высшее общество страшно интересовалось романтическим Рыцарем Алого Первоцвета, но она не прибавила, что и ее собственное воображение было занято никому не известным храбрецом, посвятившим себя спасению жертв террора. Маргарита нисколько не симпатизировала надменной аристократии вроде маркиза де Сен-Сира или графини де Турнэ, но путь, которым только что народившаяся республика пыталась утвердить свое владычество, ей, свободолюбивой республиканке, был просто ненавистен. Сентябрьские убийства, показавшие Робеспьера, Дантона и Марата в новом свете, как кровавых властителей гильотины, судей не праведных, а беспощадных, заставили Маргариту содрогнуться от ужаса. Она впервые поняла, что крайности, до которых дошли вожди народа, должны повлечь за собой гибель умеренных республиканцев, как ее брат и его друзья. Поэтому она с радостью приветствовала подвиги горстки храбрецов, отважно спасавших жертв террора, и ей страстно хотелось узнать имя таинственного предводителя загадочного кружка. Вот какого человека она могла бы страстно полюбить!

– Помогите мне уничтожить этого врага нашей дорогой Франции! – снова раздался возглас Шовелена.

Маргарита очнулась. О чем она мечтала? Интересный герой – какой-то миф, а в нескольких ярдах от нее, за стенами деревенской гостиницы, беззаботно хохочет за стаканом вина человек, которому она клялась в верности. Какой контраст между мечтой и действительностью!

– Вы чудак, мой милый, – с напускной небрежностью обратилась она к Шовелену, думая об иронии судьбы, наталкивающей на дорогу интересующего ее человека, – и с какими целями! Где я буду искать вам этого господина?

– Вы центр лондонского высшего общества, вы везде бываете, все видите, все слышите.

– По-вашему, все возможно и все легко, – сказала с неудовольствием Маргарита, глядя сверху вниз на его маленькую тщедушную фигуру. – Вы забыли только одно ничтожное обстоятельство – за моей спиной стоит длинный ряд предков сэра Перси Блейкни, и тени их встанут между леди Блейкни и… тем, чего вы от нее хотите.

– Я обращаюсь к вам во имя блага родины! – упорно настаивал Шовелен.

– Ах, перестаньте! Ну что за глупости вы мне толкуете! Ведь лидер Алого Первоцвета – англичанин, так что если вы и узнаете, кто он, то все равно не сможете ему навредить.