Маргарет Мэллори - Рыцарь наслаждения

Нортумберленд, Англия 1409 год

— Кто же из отважных рыцарей Круглого стола сразится со мной? — воскликнула Изабель.

— Я! Выбери меня! Изабель, меня выбери!

Изабель проигнорировала выкрики мальчишек, скакавших вокруг нее, и привстала на цыпочки, желая отыскать брата. Куда же запропастился Джеффри? Ну конечно, вон он, лежит в высокой траве. Изабель вздохнула. Брат мечтательно смотрел в небо, и на губах его играла легкая улыбка. Опять разговаривает сам с собой — и вполне счастлив этому…

Она указала пальцем на хрупкого с виду мальчишку, который топтался позади кружка:

— Гавейном будешь ты!

Когда Гавейн выступил в перед, волоча за собой деревянный меч, другие мальчики застонали.

— Сэр Гавейн, — Изабель отвесила ему глубокий поклон, — я — злой Черный Рыцарь, пленивший королеву Гиневру.

Мальчик скривился:

— А почему ты играешь не за королеву Ги… Ги…

— Потому что я — Черный Рыцарь! — Тринадцатилетняя Изабель, будучи старше всех своих товарищей, устанавливала правила игры сама.

Она взглянула туда, где высились серые каменные стены замка Хьюм. Мальчики ее возраста сейчас тренируются во внутреннем дворе с настоящими мечами. Как же это нечестно! Без всякой видимой причины отец запретил ей играть с мальчиками — равно как и прикасаться к мечу — во время этого визита. Ей было велено сидеть тихо и не пачкать платье.

Она повернулась к Гавейну и подняла меч:

— Ты что, не станешь сражаться за свою королеву?

Гавейн словно прирос к месту, и в округлившихся глазах его отразилась паника.

Изабель наклонилась и прошептала ему на ухо:

— Не бойся, рыцарь Круглого стола всегда побеждает. Честное слово!

Она изо всех сил старалась, чтобы его неуклюжие выпады казались отточенными, но тщетно. В конце концов, она стала прыгать вокруг и корчить рожи, и все, включая Гавейна, покатились со смеху. Свое представление Изабель закончила весьма эффектной смертью: стеная и хватаясь за сердце, она повалилась на землю и растянулась во весь рост.

Она лежала, вспотевшая и задыхающаяся, и слушала аплодисменты мальчишек. Как приятно чувствовать солнечные лучи на щеках…

Когда на нее надвинулась тень, Изабель открыла глаза и прищурилась, разглядывая высокую фигуру, нависшую над ней. Вот проклятие! Неужели Бартоломью Грэм никогда не оставит ее в покое? Как же он надоел!

— Проваливай, дурья башка! — Она показала язык. Что ж за невезение такое! Все старшие ребята высыпали поглазеть на эту сцену.

— А ты порядком изменилась с прошлого лета, — заметил Бартоломью Грэм и демонстративно уставился на ее грудь.

— Жаль, что ты не изменился ни капельки. — Она оттолкнула его руку и встала. — Или ты бросил жульничать в играх и задирать малышей?

— Зато у меня есть настоящий меч, прелестная Изабель. — Бартоломью подмигнул ей. — Пойдем со мной в лес — я дам тебе поиграть с ним.

Мальчишки постарше дружно загоготали над этой безмозглой шуткой. Хвала небесам, ни одному из них не стать ее мужем! Отец непременно отыщет для нее такого же достойного и благородного юношу, как Галахад.

— Изабель!

Грубый мальчишеский смех стих, когда над полем разнесся звучный голос отца. Он берег дочку как зеницу ока, и горе сорванцу, который обидел бы Изабель в его присутствии. Мальчишки, от мала до велика, бросились врассыпную — все, кроме одного. Брат Изабель огляделся с таким видом, будто только что проснулся.

— Джеффри, беги! — зашипела Изабель. — Ты мне ничем не поможешь, если и сам угодишь в беду!

Изабель помахала отцу рукой. Ого, да ей несказанно повезло! Рядом с отцом походкой беременной коровы топал хозяин замка, лорд Хьюм. При нем отец не даст воли гневу. Но Изабель все равно разжала пальцы, и деревянный меч скользнул наземь.

Когда отец и лорд Хьюм приблизились, Изабель присела в самом грациозном реверансе. Она хотела произвести на лорда Хьюма хорошее впечатление: отец ведь сказал, что он поможет им вернуть свои земли.

— Я скорблю о вашей утрате, — проговорила Изабель, страшно довольная собой: надо же, запомнила, что у лорда Хьюма недавно умерла жена.

Но какой же он и сам древний! На него даже смотреть страшно: дряблая кожа пустым бурдюком свисает с шеи, мешки под глазами достают до середины щек… Впрочем, он, наверное, богат, как и говорил отец: вон какой у него пояс, золото и самоцветы, и преогромный — иначе как бы в него поместилось такое необъятное брюхо?

— Ваша дочь — точная копия красавицы жены, — заметил Хьюм. — И в ней достаточно задора, чтобы продлить мужчине молодость.

А сколько раз сам отец сетовал, что из-за нее состарится раньше времени? Изабель спрятала улыбку в уголках губ и попыталась перехватить взгляд отца, но тщетно.

— О да, она весьма жизнерадостная девушка.

Бодрый тон отца посеял в Изабель надежду, что ей удастся избежать нагоняя за то, что она опять играла с мальчишками в сражение. Взрослые стали говорить о чем-то, что произойдет этой осенью, Изабель заскучала и изо всех сил старалась этого не выдать.

— Ну, значит, на том и порешили. — Лорд Хьюм наконец-то собрался откланяться. — А вы наверняка хотите поговорить с дочерью.

Лорд Хьюм сцапал ее руку прежде, чем она успела спрятать ее за спину. Изабель приложила все усилия, чтобы не скривиться, когда он обслюнявил ей тыльную сторону ладони. Впрочем, как только лорд Хьюм повернулся к ним спиной, она поспешно вытерла руку о платье.

Она стояла подле отца и смиренно ожидала кары за мечи и испачканное платье. Когда Хьюм наконец-то скрылся в воротах замка, она развернулась к отцу и с удивлением обнаружила, что он пританцовывает на месте.

— Что случилось, отец?

Он подхватил ее на руки и закружил над землей, потом снова исполнил свой победный танец. Его абсолютно счастливый вид был для Изабель как бальзам надушу.

— Ну скажи мне, скажи! — рассмеялась Изабель.

Он воздел руки к небесам и воскликнул:

— И я еще жалел, что ты не родилась мальчишкой! Прости мне, Господи!

Он одарил ее ослепительной улыбкой. Глаза его светились счастьем, как будто она только что подарила ему луну с неба — и все звезды в придачу.

— Изабель, девочка моя, у меня для тебя потрясающая новость!

Нортумберленд, Англия

Сентябрь 1417 года

Часовня замка. Стылый каменный пол. Этот холод сочится сквозь колени Изабель, проникает в тело, и каждая косточка, каждая мышца отдается тупой болью…

Однако не холод заставил ее прервать свои молитвы. Она снова скользнула взглядом по покрытому саваном трупу в окружении длинных мерцающих свечей.

Когда взгляд дошел до живота покойника, огромного, высоко вздымающегося под саваном, с губ Изабель сорвался вздох. Да, это и в самом деле лорд Хьюм.

Какая детская потребность в еще одном подтверждении! Бичуя себя зато, что прервалась, Изабель вернулась к молитвам. Свой последний долг перед мужем она выполнит до конца. А потом наконец-то будет свободна!

В следующий раз, когда Изабель открыла глаза, она увидела скукоженное личико замкового капеллана, склонившегося над ней.

— Мне нужно с вами поговорить, — заявил он без извинений.

Она кивнула и задержала дыхание, пока капеллан не выпрямился. Он что, ни разу в жизни не мылся? От него воняет почти так же, как от самого Хьюма.

О чем бы там ни хотел поговорить с ней священник, это должно быть что-то крайне важное. Как исповедник ее мужа, он наверняка знает, что душа Хьюма нуждается в молитве. И все же ей не хотелось оставлять слуг бдеть над покойным без нее. Хоть она и приплатила им, они наверняка замолчат, как только за ней закроется дверь. Хьюм никогда не был любим и почитаем слугами.

Изабель с трудом встала, но ноги отказались служить ей, и капеллан подхватил ее под руку, чтобы не дать упасть. Они покинули башню, в которой располагалась небольшая замковая часовня. Как только Изабель ступила во внутренний двор, налетел порыв холодного ветра, и она сильнее закуталась в плащ. Дрожа, она ждала, пока отец Данн, сражаясь с ветром, закрывал тяжелую деревянную дверь часовни.

Наконец он подошел к ней, и Изабель тут же спросила:

— В чем дело, отец Данн?

Отец Данн натянул капюшон поглубже, взял ее под руку и направился в сторону главной башни.

— Прошу вас, погодите, поговорим внутри.

— Хорошо.

Мерзлая земля похрустывала под ногами. Изабель подумала о жарко натопленном камине в холле — и прибавила шагу. Поесть тоже не помешало бы: полуденную трапезу она сегодня пропустила.

Поднимаясь по лестнице в башню, она отметила, что две ступеньки треснули, и добавила починку в список дел, который держала в голове. Теперь этот замок — ее. Никогда больше ей не придется вымаливать у Хьюма позволения сделать что-то, что сделать просто необходимо!

Войдя в холл, она увидела, что у камина греет руки их ближайший сосед. Она бросила на отца Данна пронзительный взгляд. Если капеллан решил, что прибытие Бартоломью Грэма — веская причина, чтобы прервать ее бдения, то он глубоко ошибся!

— Изабель!

Она сжала челюсти. Сколько же раз она просила Грэма не называть ее христианским именем!

— Примите мои искренние соболезнования по поводу кончины лорда Хьюма. — Грэм бросился к ней с распростертыми объятиями.

Изабель протянула руку для поцелуя, чтобы он не подошел слишком близко. Не сводя с нее взгляда серых глаз, он прижался губами к тыльной стороне ее ладони и задержался гораздо дольше, чем следовало. Как всегда.

Изабель не удивляли его ухаживания. Да, она была замужем, но и Грэм с детства слыл лжецом и мошенником. Но неужели он до сих пор не понял, что его неотразимая внешность и обаяние ей совершенно безразличны? Эта его слепота всегда ее удивляла.

— Благодарю, однако теперь мне нужно переговорить с отцом Данном. — Изабель высвободила руку из хватки Грэма.

Ей пришлось прикусить язык, чтобы не спустить на него собак. Обычно она отвечала на знаки внимания Грэма более утонченно, но сейчас на нее давила усталость и едва хватало терпения, чтобы не выгнать его взашей. Последние дни болезни Хьюма дались ей очень нелегко.

— Если желаете подождать, я прикажу подать закуски. — Она буквально заставила себя выговорить это.

Отец Данн прочистил горло.

— Простите, леди Хыом, но я попросил бы гостя остаться и принять участие в нашей беседе. — Наверняка все раздражение Изабель немедленно отразилось на ее лице, потому что он поспешил добавить: — Вы сами увидите, на то есть веские основания.

Она не могла себе позволить ссориться с замковым капелланом в присутствии слуг. Стиснув зубы, Изабель повела капеллана и Грэма по винтовой лестнице на второй этаж, где располагались семейные покои.

К своему списку дел Изабель добавила еще один пункт: заменить замкового капеллана.

В уединении гостиной Изабель уже не старалась смягчить тон.

— Ну, отец Данн, из-за какого такого важного дела вы отвлекли меня от молитв за упокой души супруга?

Капеллан нахохлился:

— Я счел своим долгом сообщить вам о некоем документе, который ваш муж вверил моим заботам.

— О документе? — Изабель ощутила, как под ложечкой засосало от волнения. — Что еще за документ?

— Это акт о передаче собственности.

А, так, значит, речь просто-напросто о том, сколько денег Хьюм отписал цистерцианцам в аббатстве Мелроуз, чтобы служили мессы за упокой его души? Денег ей не жалко, лишь бы только оставшихся хватило на ремонт, в котором замок давно уже нуждается.

— Вы имеете в виду завещание?

— Завещание не подходит для подобных целей, — забубнил отец Данн нудным голосом. — Человек может кому угодно завещать золото, коня и оружие — но не земли. После его смерти земли все равно отойдут наследникам. — Отец Данн закашлялся. Кажется, ему впервые за все время стало неловко. — А передать земли кому-то другому, — он вытащил из складок своего одеяния свернутый пергамент, — человек может только перед смертью.

Изабель уже несколько месяцев пыталась убедить мужа продать Джеймисону небольшую делянку, которую он возделывал, чтобы мельник наконец-то отдал за него дочку. Должно быть, Хьюм решился-таки на это, когда смерть уже постучалась в двери. Добрые дела, как и молитвы, сокращают срок в чистилище.

Вот, значит, из-за чего вся эта суета! Изабель улыбнулась и протянула руку:

— Что ж, позвольте мне взглянуть.