Донна Валентино - Рыцарь прерий

– Джеффри… – Она явно мучилась, стараясь найти нужные слова. – Как дамы могут вытерпеть это – расставание с рыцарями, уезжающими на битву?

– Они нам верят, Джульетта. Верят в наши силы и в наше обещание вернуться.

– Но ведь не всегда можно обещать возвращение!

– Да. В тех случаях, когда рыцарь ощущает, что может больше не увидеть свою даму, он просто уезжает, не давая никаких обещаний.

Джульетта слабо улыбнулась и прикоснулась к его пальцам, сжимавшим копье. Она подняла лицо к солнцу, и Джеффри показалось, что его золотое тепло течет через возлюбленную к нему, что оно растопило лак напускного веселья на ее лице и показало ему чувства истинной женщины.

Похоже, боги все еще не перестали развлекаться за его счет.

– Сегодняшний день еще далеко не закончился, Джеффри, – сказала Джульетта. – Говоря твоими собственными словами, я прошу у тебя обещания поспешить домой.

Он провел рукой по верхушке копья так, чтобы дар возлюбленной соприкоснулся с его кожей.

– Я увижу тебя прежде, чем улетит ночь, миледи.

Джозайя не ожидал, что Робби за время их разлуки приобретет такую уверенность в себе. Или что мальчик набросится на отчима с такой яростью.

– Ты не можешь идти в бой с нами! Ты не приходил на подготовку и не помогал Джеффри строить замок! – Робби устремил взгляд на желтую тунику Джозайи с гербом и затрясся от гнева. – Не понимаю, как это ма сделала тебе тунику и шлем! Ты не имеешь права их носить!

– Знаю. Извини.

Робби изумленно ахнул, и этого звука не заглушил даже топот их шагов по жесткой земле. Они направлялись к небольшой группе деревьев, где капитан Чейни предложил устроить засаду. Джозайя поспешил объясниться.

– Я хочу извиниться за очень многое, Робби. Мы с твоей матерью… Ну, мы попытаемся, чтобы нам троим стало лучше жить. Наверное, мой приход сюда – это попытка начать. Я обо всем поговорил с Джеффри, и он согласился дать мне шанс. А ты согласен попробовать… сын?

Джозайя едва устоял на ногах, увидев, какая открытая надежда вспыхнула на мальчишеском лице. Он стиснул Робби плечо, чтобы уверить его в своей искренности, и обнаружил, что оно тоже дает ему опору, это нежное соприкосновение отца и сына.

– Иногда ты такой гадкий, особенно с ма, – прошептал Робби, снова став сбитым с толку мальчишкой. – Ты перестанешь быть таким гадким?

– Я буду стараться, – тоже прошептал Джозайя. – Беда в том, что у меня в голове живет демон ревности. Можешь спросить у Джеффри. И мне чертовски трудно будет его побороть.

– Угу. – Робби глубокомысленно наморщил гладкий лоб. Он бросил на Джозайю опасливый взгляд, говоривший скорее о том, что он боится не присутствия отчима, а его реакции. – Джеффри научил меня сражаться. Может, я смогу тебе помочь наподдать этому самому демону.

– Может, и сможешь.

Джозайя добавил бы что-то еще, но внезапно голова его раскололась от острой слепящей боли. Он прикоснулся к месту ее концентрации и резко сглотнул, едва сдержав крик в присутствии ребенка: он увидел, что пальцы его окрасились кровью.

Похоже, в засаде их кто-то опередил.

– Какой-то дерьмоголовый бандюга попал в моего па камнем! – завопил Робби. – На нас напали! И с ними краснокожие!

– Камни и краснорожие?

Джеффри подскакал к ним, настолько низко пригнувшись к шее коня, что казалось, слился со своим боевым скакуном в единое целое. Оглушенному ударом Джозайе сначала почудилось, что странные звуки, которые издает Джеффри, выражают с трудом сдерживаемую ярость, но когда он подъехал ближе, стало видно, что д'Арбанвиль смеется. Смеется – когда над их головами свистят камни и стрелы, а порой даже пули!

– Наденьте шлемы, воины! Юный Робби, ты надевай мой. Если эти дерьмоголовые разбойники хотят разбить нам головы таким оружием трусов, то пусть удары придутся не по нашим черепам.

Да, этот человек может руководить боем, успел отметить Джозайя той небольшой частью своего мозга, которую не успело охватить отчаянное стремление защитить сына. Хотя Джеффри двигался между горожанами, напоминая им, что надо принять устрашающее выражение лица и издавать пугающие крики, он успел втихую отправить тех, у кого было огнестрельное оружие, отстреливаться.

Один раз его конь громко заржал: по его передней ноге скользнула стрела. Тогда Джеффри низко пригнулся и подставил под следующий град стрел свой щит – так легко, словно видел приближение каждой стрелы. Когда все бойцы бросились на разбойников, рыцарь возглавил атаку. Метко пущенное копье Джеффри до завязанной на нем странной ленты погрузилось в грудь разбойника, который, выскочив из-под ненадежного прикрытия редких деревьев, пытался прицелиться из ружья. Меч Джеффри, направляемый сильной и умелой рукой, отсек голову еще одному незадачливому бандиту, рискнувшему попробовать сделать выстрел с более близкого расстояния. Рыцарь не удостоил обезглавленный труп даже взгляда! Его смертоносные и точные удары вызвали крики ужаса в стане врагов. Многие разбойники начали отступать.

– Вперед, рыцари! – крикнул Джеффри. – Враги в панике, а их оружие на близком расстоянии бесполезно!

Джозайя напялил на голову ведро с прорезями для глаз и присоединился к соседям, которые перешли в атаку во славу Брода Уолберна.

Чтобы ощущать ход времени, женщине не нужно смотреть на часы. Одна за другой окружавшие Джульетту горожанки замолчали, дети перестали ссориться и играть… В конце концов в доме слышался только один монотонный голос миссис Эббот, бесконечно перечитывавшей письмо ее сына Германа. С тем же успехом она могла читать наизусть всю конституцию Соединенных Штатов – Джульетта не обращала на ее слова ни малейшего внимания.

Она не могла сосредоточиться ни на чем: голова ее туманилась от ужаса, сердце переполняли дурные предчувствия. Но ощущение приближающейся катастрофы имело очень мало отношения к откровенным страхам, которые читались на лицах остальных женщин. Они-то с верой и любовью отправили своих мужчин в бой. А Джульетта отправила Джеффри, измученного несколькими часами тайной любви, с признанием, что она не до конца верит его рассказу. Наверняка эти ее слова так и звучат в его ушах! Она всем сердцем жалела, что сказала ему об этом – особенно когда всей душой хотела ему верить!

Кто-то стиснул Джульетте плечо. Шелестя юбками, рядом с ней уселась Ребекка Уилкокс.

– Не тревожьтесь, мисс Джей. Джеффри приведет обратно всех наших мужчин.

– Знаю. – Джульетта прижалась спиной к сложенной из дерна стене. Почему-то надежность этой стены дарила ей незаслуженное утешение, хотя должна была напоминать о невероятных утверждениях Джеффри. Кто слышал о круглых зданиях, окруженных рвом? Но, с другой стороны, кто когда-либо слышал, чтобы кучку переселенцев удалось убедить в том, что они – рыцари? И тем не менее Джеффри построил этот дом и обучил мужчин воинскому искусству. Опираясь на стену, Джульетта была абсолютно уверена в том, что скоро все бойцы вернутся, усталые и торжествующие. – Я была очень рада, что Джозайя присоединился к остальным, Ребекка. Мне казалось, он не одобряет… ну, всего происходящего.

– Не одобрял. – Губы Ребекки тронула лукавая улыбка. – Я его переубедила.

Джульетта невольно подняла брови, а Ребекка захихикала радостным смехом женщины, делящейся тайной своей влюбленности.

– Да, конечно, мы с Джозайей были не лучшими соседями. Не знаю, поняли ли вы, что у нас были серьезные нелады.

Джульетта была рада признанию Ребекки: привычное участие в заботах горожан ее успокаивало.

– Я догадывалась, что ваш брак был не таким счастливым, как у большинства.

Ребекка смущенно вспыхнула.

– До недавнего времени я была уверена, что мы хорошо это скрываем. А потом, когда вы с Джеффри зашли к нам домой и я увидела, как вы двое… – Она прижала руку к губам и густо покраснела. – Извините, мисс Джей! Я уверена, что вы все уладили.

Джульетта покачала головой.

– Вам не за что извиняться, Ребекка. А потом, вы с Джозайей женаты. Мы с Джеффри – нет и никогда не будем. Слишком много… слишком многое стоит между нами, так что ничего не получится.

– Всего пару дней назад я и сама думала то же самое. – Ребекка нашла руку Джульетты и ободряюще ее пожала. – Я уже собралась сбежать с Робби – клянусь вам! – но Джеффри убедил меня дать Джозайе еще один шанс. Он назвал это прыжком через пропасть недоверия.

– О, прыжки он обожает! – пробормотала Джульетта.

– Я могу понять, как женщине непросто будет свыкнуться с некоторыми идеями Джеффри. Может, вам тоже не помешало бы совершить такой прыжок.

Джульетта высвободила руку, внезапно ощутив неловкость из-за предложенной Ребеккой дружбы – ведь Бекки сопроводила ее тем же советом, который уже много дней давало Джульетте ее собственное сердце.

– Я рада, что вы с Джозайей уладили все недоразумения. Но нельзя сравнивать доверие к Джеффри с… с доверием к человеку обыкновенному, как Джозайя. Вы двое верите друг в друга. Вам не переполняют голову тысячи сомнений и сумасшедших идей.

– Вы не правы, очень не правы! – В глазах Ребекки заблестели слезы. – Джозайе придется постоянно бороться с собой, чтобы верить в меня, как бы часто и убедительно я ни показывала ему, что мне можно доверять. А мне придется часто притворяться и все сглаживать, если только я хочу, чтобы все у нас было хорошо. И подозреваю, что у нас это будет получаться не так часто, как мне хотелось бы.

– И это стоит трудов?

– Я его люблю. А он любит меня. Если ради этого не стоит трудиться, тогда уж не знаю, ради чего стоит.

Джульетта тоже не знала. Отважная рассудительность Ребекки и ее готовность бороться с недостатками мужа показали Джульетте, в чем она оказалась недостойна Джеффри. Ей очень легко было представить себе, как они с Джеффри оказались в положении Уилкоксов. Она, Джульетта, пытается, но часто не может ему верить. А Джеффри стойко выдерживает удары, наносимые его гордости, делая вид, что это не важно. И их поражения ужасно горьки, но их искупает сладость таких дней, как сегодняшний, когда ей удается забыть о своих сомнениях, а ему – о перенесенной из-за них боли. Пока не наступит магический день, когда все муки больше не будут иметь никакого значения. Да, это стоит любых трудов!

Джульетта должна будет сказать об этом Джеффри. И такая возможность представилась почти в тот же момент, словно его хлопотливый кельтский божок снова устроил так, чтобы Джеффри оказался в нужном месте в нужное время. Отдаленный шум возвестил о приближении защитников Брода Уолберна. Дети стряхнули с себя усталость и бросились к двери, выкрикивая сообщения о внешнем виде победителей, пока взрослые тоже не вскочили и не вытеснили детвору на улицу – и все побежали, побежали приветствовать возвращающихся домой мужчин.

Джульетта осталась позади, вытягивая шею и стараясь разглядеть Джеффри. Дрожь ужаса охватила ее, когда она увидела среди мулов Ариона – без седока. Джеффри такой высокий! Если бы он шел пешком, то на целую голову возвышался бы над всеми окружающими. Джульетта прижала к губам дрожащие пальцы, чтобы не закричать от боли, а в следующую секунду чуть не потеряла сознание от облегчения, когда толпа расступилась, и она увидела его шагающим рядом с конем.

Джеффри внимательно наклонял голову к своему четвероногому спутнику – именно поэтому она поначалу не увидела возлюбленного. Как это ни странно, он, казалось, был поглощен серьезным разговором с каким-то индейцем, чего не удавалось еще ни одному жителю Брода Уолберна.

Джульетта не стала окликать его, но его имя радостно пело в ее сердце, и каким-то образом Джеффри ее услышал. Его голова резко поднялась, а взгляд безошибочно устремился туда, где стояла его дама. Его лицо озарила настолько яркая улыбка, что Джульетта ощутила ее тепло даже издалека и бросилась бежать, бежать навстречу своему мужчине, возвращающемуся домой.

– Я целую вечность не получал такого удовольствия! – восторженно воскликнул Джеффри, когда она бросилась ему в объятия.

Джульетте больше всего хотелось бы осмотреть его с головы до ног и забросать тысячами вопросов о стычке, которая доставила рыцарю столько удовольствия. Но у нее ничего не вышло. Он прижал ее к своей груди и одарил таким крепким и долгим поцелуем, что его спутник-индеец протестующе хмыкнул. И тогда он просто поднял Джульетту на руки: одной рукой взял за плечи, а второй подхватил под колени, так что она сложилась чуть ли не вдвое, а ее ягодицы стукнулись о его бедро.

Джульетта спала с ним, целовала его, изучила каждую линию его тела, пока не узнала его лучше своего собственного, но она никогда прежде не осознавала, насколько он силен.

Она понимала, что весит побольше, чем хорошая кипа сена, но Джеффри нес ее так легко, словно пучок соломы. Она обхватила руками его шею, пытаясь убедить себя, что делает это только для того, чтобы ему было удобнее, но на самом деле наслаждалась теплом его тела, проникшим сквозь рукава ее платья, и мощными ударами его сердца у своей груди. Вместе с остальными горожанами Джеффри направился со своей ношей к круглому дерновнику.