Спать она не могла, поэтому под покровом ночи отправилась к его круглому дерновнику, окруженному рвом. Здесь ничего не осталось от Джеффри: он забрал свои ржавеющие доспехи, туники, оружие и сбрую. Если бы в ее загоне не тосковал сейчас Арион, она могла бы усомниться в том, что Джеффри вообще существовал. Джульетта лежала на набитом соломой матрасе и вспоминала. Домой она вернулась только перед самым рассветом.

Брод Уолберна и ее собственные обязанности, связанные с ним, всегда удерживали ее на месте. С отъездом Джеффри она казалась себе опустевшим зачумленным кораблем, который стоит в гавани, но пуст. Паруса его превратились в лохмотья, а неумолимые волны разбивают его безжизненный корпус в щепки.

Она только теперь начала понимать, что брошенный в гавани якорь еще не обещает благополучия и покоя.

Джульетта пыталась угадать, сколько времени пройдет, прежде чем горожане перестанут упоминать о Джеффри. Она не сомневалась в том, что очень скоро расчетливые поселенцы превратят желтые туники с гербами в новые занавески для кухонь, а кое-кто попробует забить глазницы ведрошлемов аккуратно подогнанными деревянными заклепками.

– Наверное, Джеффри не подходил для оседлой жизни. Хорошо, что он уехал, пока ваши отношения не стали слишком серьезными, – сказала ей на следующее утро Алма, которая зашла, чтобы взять взаймы мулов.

– А мне казалось, что это вам он понравился. Я знаю, что Бин Тайлер очень тревожился, когда слышал, как вас с Джеффри упоминали одновременно, – сумела равнодушно отозваться Джульетта, которой хотелось отвлечь Алму от этого разговора.

– Ах уж этот Бин! – Алма радостно улыбнулась и смущенно зарделась. – А потом, Джеффри пробыл здесь так мало, что не мог скомпрометировать ни одной порядочной женщины!

Джульетта проводила Алму взглядом, моля Бога, чтобы никто из горожан не догадался, что добропорядочная и сдержанная вдова Уолберн уже скомпрометирована – да еще как!

Джульетта забросила все дела и весь день провела на пастбище с Арионом, обхватив руками гладкую шею коня. Оба они смотрели на запад.

– А вам не приходило в голову отправиться за ним следом? – спросил ее за ужином капитан Чейни.

Она практически ни о чем другом и не могла думать.

– Я не могу бросить город.

Джульетта сама не знала, кого она хочет убедить капитана или самое себя.

– Сдается мне, что часть вашей души уже уехала… извините, мисс Джей.

Она ткнула вилкой в картофелину.

– Джеффри сказал, чтобы я за ним не ездила. Он приказал мне остаться здесь.

– И с каких это пор вы слушаетесь приказов?

Джульетте гораздо лучше удалось раздробить картофелину, чем собственные сомнения в том, что ей следовало поверить всему, что сказал ей Робби. Но даже если мальчик неправильно передал ей какие-то слова, несколько важных моментов оспорить было нельзя. Сейчас она перечислила их вслух, пытаясь убедить себя в том, что говорит все это ради капитана. На самом деле она испытывала непреодолимое желание высказать все.

– Джеффри позвал бы меня с собой, если бы я была ему нужна. И если бы он хотел, чтобы я поехала за ним, то не стал бы уезжать тайком, посреди ночи. Он… он слишком беспокоился о моей безопасности и не захотел бы, чтобы я выслеживала его одна.

– Ну, может, тут вы в чем-то правы, мисс Джей. – Капитан кивнул. – А что, если он все-таки актер и просто заигрался, а потом не знал, как выпутаться, не исчезнув без следа? Может, он не больше вашего намерен прыгать в тот каньон и просто не мог признаться в этом?

– Нет! – Джульетта никак не могла бы объяснить, почему настолько в этом уверена, и не сдержала грустного смеха, осознав, что теперь, когда Джеффри уехал, она так безусловно верит в его честность и благородство. Какая горькая ирония – понимать, что она никогда не сможет доказать этого Джеффри, так же как и он не смог доказать ей своей веры в нее. – И потом, уже слишком поздно. Он ведь уехал еще позавчера. Мне ни за что не успеть догнать его вовремя.

Оба безмолвно соглашались с тем, что, когда Джеффри прыгнет в каньон, будет уже слишком поздно.

– Я бы сказал, что конь, которого он вам оставил, мог бы догнать любого мула или индейскую лошадь, на которых может ехать Джеффри. Может, он надеялся, что вы что-то докажете, поехав за ним следом?

Джульетта уронила вилку на стол.

– По правде говоря, я расспросил солдат насчет пути, который ему предстоит. – Капитан Чейни откинулся на спинку стула. Можно было подумать, он опасался начать этот разговор, а теперь испытывал облегчение оттого, что все-таки решился. – Добираться туда можно по-разному. Например, один тип – Обри, Ф.К. Обри, – проезжал в день по сто пятьдесят миль, и путь от Индепенденса до Санта-Фе занял у него пять дней и шестнадцать часов. А от Санта-Фе до того каньона в Аризоне рукой подать.

– Джеффри как-то сказал мне, что Арион может в день пробегать больше ста миль.

В Джульетте опять поднялось то смятение, какое всегда будили в ней обстоятельства, связанные с Джеффри. Может, он действительно рассказал ей об этом и оставил ей своего коня для того, чтобы она имела возможность следовать за ним? Или дело обстояло именно так, как он пытался это представить: рыцарь оставил свое самое ценное имущество женщине, которую он любит и которую не рассчитывает больше увидеть?

– Есть еще и почтовая служба, мисс Джей. Они совершают регулярные рейсы из Вестпорта в Миссури: поездка обходится в сто двадцать долларов. Они едут намного медленнее, потому что приходится по дороге останавливаться на почтовых станциях. А потом еще солдат переводят из форта в форт. Конечно, отряду солдат до того места, что на карте миссис Эббот, добираться чуть ли не месяц.

– Месяц?!

– А может, и больше – некоторым солдатам ведь приходится идти пехом! Думаю, стоит считать, что двоим мужчинам, которые едут налегке, как Джеффри и тот индеец, можно передвигаться побыстрее, чем солдатам или почтовым каретам, но все-таки не так быстро, как ехал тот Обри. Так что… – капитан Чейни замолчал, чтобы подкрепиться глотком кофе, – …вы могли бы положиться на старого и ненужного армейского шпиона, если бы на самом деле хотели вовремя его нагнать.

– На вас, капитан Чейни? Вы бы помогли мне его найти?

– Если будете держаться и не раскисать, как баба, то я бы сказал, что у нас есть неплохой шанс его догнать, – подтвердил капитан Чейни.

– К долгим переездам я привыкла, – прошептала Джульетта. – А еще я могла бы попросить Бина Тайлера сделать нам копию с карты.

– Это я уже сделал. – Капитан Чейни похлопал себя по нагрудному карману. – Но должен вас предупредить. Страна очень большая, мисс Джей. Даже если Джеффри направляется прямо к тому месту, что обозначено на карте, есть немалая вероятность того, что мы туда приедем, а его не найдем. Или попадем туда слишком поздно.

На несколько секунд благодарность и надежда лишили Джульетту дара речи. Она зажала узловатые пальцы капитана между своими ладонями.

– Если Джеффри д'Арбанвиль, которого я люблю, там, то я его найду!

– Может, вы не сможете уговорить его изменить решение, – предостерег ее капитан.

– Может, это он уговорит меня передумать, – ответила Джульетта, – и я останусь с ним.

Капитан мгновение пристально смотрел на нее, а потом печально, но одобрительно кивнул.

– Похоже, вы уже это сделали.

– Знаете, может, сейчас самое время, чтобы вы начали называть меня по имени – Джульеттой.

Она почувствовала, что ее предложение доставило капитану удовольствие, и сама не могла понять, почему так долго избегала этого знака дружбы. Старый вояка смущенно улыбнулся.

– Джульетта! Как та девица у Шекспира.

– Точно такая же, капитан Чейни. Я не хотела быть такой, но оказалось, что это именно так.

– Ну, надеюсь, не во всем. Мне кажется, у той истории был печальный конец.

– Не настолько печальный, как могло бы быть, – возразила Джульетта. – Раньше мне казалось, что она неправильно сделала, отказавшись от всего ради человека, которого полюбила. А теперь я понимаю, что, если бы она этого не сделала, она была бы обречена.

Они отправились в путь на рассвете. Джульетта надела свое платье, сшитое по фасону Блумер, и, как и капитан Чейни, прихватила с собой только чистую смену одежды и немного еды в седельных сумках, чтобы им не пришлось тратить время на охоту или поиски съедобных растений.

Непрочитанное письмо от профессора Бернса она приколола булавкой под платье, так что оно лежало у нее у сердца все следующие недели, показавшиеся ей бесконечными, каждую радостно-пугающую и выматывающую милю их пути.

Джеффри сидел верхом на своей новой лошади, изумляясь тому, как плоское пространство, на котором они находились, вдруг прервалось далекими трещинами, изгибами, уходившими в глубь земли. Даже с намеренно выбранного им расстояния в полмили он испытывал благоговейное восхищение провалами в красных породах, зияющими перед ним.

Хромой Селезень кинул на него мрачный взгляд, останавливая свою лошадь рядом. Джеффри понимал, что скорее всего они ведут последний разговор на магическом языке, столь подходившем к этим величественным местам.

– Ты намерен совершить эту глупость сейчас?

– Да.

– Прямо на моих глазах?

– Клянусь, ты самый жалкий образчик пленного, какого мне только приходилось захватывать, – сказал Джеффри с наигранной шутливостью. – Ты упустил тысячи возможностей сбежать, так что не вини меня, если все еще торчишь тут, выражая неудовольствие моими намерениями.

– Да, но без моего красноречия кто бы увековечил твой подвиг, кто бы поверил, что такой человек когда-то скакал по нашим прериям?

Джеффри было приятно знать, что о нем будет помнить товарищ-воин, а не только какой-то книжный червь – профессор. Возможно, когда-нибудь Джульетта услышит песню Хромого Селезня и поверит в Джеффри, что бы ей ни написал этот профессор Берне.

– Спасибо тебе, друг.

Несколько мгновений они сидели в дружеском молчании.

– Тебе бы следовало сначала заглянуть через край, Джеффри, – как это сделал я. То, что ты там увидишь, заставит тебя передумать.

– Мое решение твердо.

Он прикоснулся к талисману, ища успокоения. Казалось, он пульсирует под его пальцами, и Джеффри задержался на месте дольше той минуты, когда намерен был перевести свою лошадь на полный галоп.

И тут лошади рыцаря и его спутника одновременно повернули головы назад, а еще секунду спустя менее чуткий слух Джеффри тоже уловил приближающийся топот копыт.

Хромой Селезень улыбнулся.

Джеффри не мог бы сказать, что удивило его сильнее: вид приподнявшихся в улыбке губ его сурового товарища, который впервые за все время их знакомства позволил себе это выражение чувств, или приближающееся к ним облако пыли. Постепенно Джеффри смог рассмотреть, кто же так напылил: это оказалась лошадь капитана Чейни, усиленно подгоняемая своим седоком, но отстававшая все сильнее, и быстроногий гнедой конь с растрепанной всадницей, стрелой летевшие прямо к нему.

Когда Джеффри впервые увидел Джульетту, он принял ее за ведьму. И она действительно оплела его сердце чарами, похитила его разум и полонила все его чувства. Он был так же бессилен справиться со своими чувствами к ней, как умерить бешеную скачку своего пульса. Ведь сумей он сделать то или другое – и будет обречен на верную смерть. Даже сейчас, когда он не сомневался в том, что появление возлюбленной будет только попыткой помешать ему осуществить свои намерения, оно заставило его ликовать.

Он не сдвинулся с места, хотя всем существом своим хотел пустить лошадь навстречу Джульетте и встретить ее на полдороге. В эту минуту он сомневался в том, что у него хватит силы воли продолжить свой путь, если он свернет с него хотя бы на шаг.

Арион радостно заржал, приветствуя хозяина, и чуть не сбросил его с седла, ткнувшись мордой ему в грудь. Джеффри положил ладонь на шелковистую шкуру своего скакуна и ощутил кожей теплое конское дыхание. Ему хотелось бы, чтоб его кожу щекотало более мягкое дыхание, но он не мог придвинуться к Джульетте, когда их разделяла полутонная громада, требовавшая ласки с просто-таки щенячьим восторгом.

– Кровь Господня, Джульетта, нам надо спешиться, пока кони не расплющили нам ноги!

А в следующую секунду Джеффри уже стоял всего в одном шаге от любимой, мысленно проклиная надетые на нем ржавеющие доспехи. Даже если бы он поддался порыву и притянул Джульетту к себе, он ничего не почувствовал бы – и это казалось ему хуже адской муки. А возможно, все обстояло как раз наоборот. Если бы после этих недель бесплодного желания он ощутил ее тело, его по-человечески слабое сердце могло бы помешать ему выполнить долг.

Джульетта была покрыта дорожной пылью от кончиков сапожек до спутанных завитков волос, и стала вся серо-коричневой, за исключением синих глаз и кругов под ними, где она вытирала слезы. Проживи Джеффри еще шестьсот лет – и все равно ему не встретить женщины, которая показалась бы ему красивее Джульетты, какой она была в эту минуту.