Донна Валентино - Рыцарь прерий

Рыцарь подошел к краю пропасти и изо всех сил потянул за уздечку. Арион уперся копытами в мягкую землю и согнул задние ноги, так что его массивную тушу невозможно было сдвинуть с места – при всей решимости Джеффри.

Охваченный досадой Джеффри бросил поводья и прошествовал к краю обрыва. Там кипели туманы, словно в ведьминском котле варилось какое-то адское зелье. От далекого рева у него заложило уши. Голова закружилась, так что он лишился способности соображать и остался наедине со своими страхами и сомнениями.

Возможно, кельтское божество окончательно от них отвернулось: ведь благородная цель была достигнута, и речь шла теперь только о мечтах и желаниях одного обыкновенного мужчины и одной простой женщины.

На Джульетте не было талисмана, а Джеффри не смог ее удержать. Возможно, она погибла.

Возможно, он совершит прыжок и окажется в совершенно другом месте и каком-нибудь немыслимом времени.

Он может прыгнуть и просто погибнуть.

Врожденный инстинкт самосохранения заставил Джеффри отшатнуться назад, к Ариону. Рыцарь вдруг вспомнил о том, как Хромой Селезень уговаривал его посмотреть вниз с обрыва, предупреждая, что это зрелище может заставить белого воина передумать. Джеффри уцепился за гриву Ариона, дрожа и ужасаясь оттого, что ему изменила решимость.

– Нет, нет, нет! – прошептал он.

Он не может тратить время на то, чтобы успокаивать Ариона – ведь отсрочка может дать демонам сомнения подходящую почву, на которой они не замедлят посеять семена предательства.

Джеффри с такой силой стиснул зубы, что челюстям стало больно, и снял со своего скакуна седло и узду. Пусть Арион бродит один хоть целую вечность, пока кто-нибудь его не найдет. Джеффри невыносимо было думать, что его боевой товарищ мог бы умереть от голода или жажды, если бы его сбруя зацепилась за ветку дерева или запуталась в кустарнике. Он швырнул вниз упряжь.

Несколько мгновений спустя Джеффри поймал себя на том, что, задыхаясь, глотает воздух: он невольно затаил дыхание, ожидая звука от падения. Но не услышал.

– Если к тебе вернется храбрость, то ты знаешь, как меня найти, – сказал он коню, который наблюдал за ним, раздувая ноздри и прядая ушами, словно не мог поверить, что его хозяин способен на такое.

А потом, крепко сжав в руке талисман, Джеффри пустился бегом к обрыву. Издав свой самый ужасающий боевой клич, он прыгнул, выпрямившись, словно копье, и полетел сквозь туман, который поглощал все звуки и ощущения, кроме стука его сердца – и нестерпимого желания вновь увидеть Джульетту.

Сержант Марта Кронин, обнаруживший Джульетту в каньоне, начал проявлять по отношению к ней прямо-таки отеческую заботливость, но Джульетта не испытывала от этого ни досады, ни радости.

Половина солдат считала, что этот самый Джеффри – всего лишь плод ее фантазии. Мнения второй половины разделились. Почта работала в обоих направлениях, а Герман Эббот, похоже, не меньше своей матушки любил зачитывать полученные им письма. Миссис Эббот сообщила ему новость об актере Джеффри д'Арбанвиле, поселившемся в Броде Уолберна. Некоторые из тех, кто верил в существование Джеффри, считали, что он ее бросил (оказывается, актеры таким поведением славились). Некоторые, как сержант Кронин, решили, что Джеффри умер, а Джульетта придумала свою странную историю для того, чтобы избегнуть реальности.

Но какого бы мнения они ни придерживались, все истолковывали почти нечеловеческое спокойствие Джульетты как оцепенение, вызванное чувством горя. Военные бросали на нее полные сочувствия взгляды и перешептывались между собой, когда думали, будто она их не слышит и не видит. Она все понимала.

Ей уже приходилось терять близких – родителей, Дэниеля, – но тогда для ее горя оставался хоть какой-то выход. Ей приходилось быть с близкими в их последние минуты, обмывать мертвые тела, хоронить, и все эти последние выражения любви заставляли друзей собраться вокруг нее, чтобы утешать ее и вместе с ней молиться. У нее была возможность попрощаться, отдать последнюю дань любимым, положить цветы к грубо сколоченному деревянному кресту…

Исчезновение Джеффри было совсем иным – таким окончательным, что после него не осталось никакого реального следа. Вообще ничего. Тем, кто верил в его существование, казалось, что Джульетта горюет о бродяге, который взял от нее, что мог, а потом исчез, когда она ему надоела. Джульетта понимала, что ей сочувствуют из-за того, что она якобы забыла гордость и бросилась следом за необычайно талантливым актером и обманщиком. Она единственная из всех знала совершенно точно, что имела несчастье влюбиться в казавшегося иногда странным рыцаря, пролетевшего сквозь время, – и когда он называл ее своей дамой сердца, он был абсолютно честен.

И так же абсолютно честно он пообещал ей, что они навечно будут вместе.

Поэтому было очень приятно, что нашелся такой человек, как сержант Кронин, который о ней заботился, особенно в тоскливые минуты, когда военный отряд готовился тронуться в путь. Ей надо будет придумать какой-то способ отблагодарить сержанта, когда Джеффри вернется и она снова станет собой.

– Ну, мы выезжаем, мисс Джей. С небольшим передовым отрядом, чтобы нам не пришлось всю дорогу до Форт-Дифайенса глотать пыль, которую поднимет караван. А потом дорога будет легче. – Сержант Кронин еще раз проверил, хорошо ли затянуты подпруги. – Не стесняйтесь крикнуть мне, если мы поедем слишком быстро или вам надо будет остановиться, чтобы… в общем, остановиться.

– У меня все будет в порядке, Марта, – сказала Джульетта, и сержант одобрительно кивнул.

Они проехали в дружелюбном молчании уже довольно большое расстояние, когда, несмотря на то что небо оставалось безоблачным, прогремел оглушительный гром. Лошади начали рваться и вставать на дыбы, фырканьем и пронзительным ржанием выражая страх. По потемневшему небу быстро пробежало темное облако.

Неожиданная резкая перемена погоды вызвала ответную бурю чувств в груди Джульетты, и кровь в ней закипела и заволновалась под стать погоде. В следующее мгновение рассеченное небо вновь стало спокойным и облака рассеялись так же быстро, как появились. Засияло солнце – еще ярче, чем прежде.

– Нам надо повернуть обратно, – сказала Джульетта, оставшаяся настолько спокойной, что только теперь ей стало понятно, насколько твердо она верила в то, что Джеффри сдержит свое слово. – Джеффри вернулся.

Марта покачал головой и забрал у нее поводья.

– Мы не можем вернуться, мисс Джей. Похоже, над каньоном была гроза. Очень удачно, что мы уже оттуда уехали.

Джульетта осталась в седле и стала терпеливо дожидаться. Они уехали уже слишком далеко, чтобы можно было бежать обратно. Удивительное спокойствие не покидало ее. Джеффри найдет ее.

Прошло несколько томительных часов, прежде чем Марта повернулся в седле и, прищурясь, попытался разглядеть одно упорно не рассеивающееся облако.

– Ну что ты скажешь! – пробормотал он.

– Что там?

Джульетта попробовала всмотреться получше, но ее глаза не смогли разобрать того, что увидел опытный солдат, хоть она и сдвинула с головы шляпку, чтобы увеличить поле зрения.

– Похоже на чертова верблюда. Бежит прямо к нам, словно не терпится, чтобы его поймали. А мы уже полгода, а то и больше гоняемся за ними по этим горам! – Засунув два пальца в рот, Марта пронзительно свистнул, так что его лошадь испуганно всхрапнула. – Ну-ка, подъезжай сюда, Карвилл, и скажи: разве это не чертов верблюд? – рыкнул сержант, обращаясь к молодому солдату, который был с ним в тот день, когда они нашли Джульетту.

Карвилл подскакал поближе, остановил лошадь и поднял подзорную трубу, чтобы посмотреть туда, куда указывал Марти.

Он изумленно ругнулся, но тут же попросил у Джульетты прощения:

– Извините за грубость, мисс Джей. Ты прав, Марта, это верблюд.

– Горбы какие-то странные.

– Это потому, что на нем кто-то едет. А следом за ними скачет огромный и старый гнедой жеребец. Никогда еще не видел, чтобы лошадь так ковыляла: кажется, вот-вот рухнет мордой вниз!

Джульетта ухватилась за рукав Карвилла, жалея, что не может вырвать у него из рук подзорную трубу, чтобы самой все увидеть. С другой стороны, ее так трясло, что она, наверное, мгновенно уронила бы трубу в пыль.

– Всадник, на нем доспехи, да?

– А?

– Доспехи. Кольчуга. Блестящая, как серебро. Или, может, немного ржавая.

– Не-а. На нем только штаны и какой-то странный кожаный жилет. А вот волос у него ужас как много. И кажется, он этого верблюда так и костерит…

Карвилл еще продолжал свое описание, но Джульетта больше его не слушала. С громким криком «Ха!» она вырвала у сержанта поводья, а потом слышала только топот копыт своей лошади да собственный голос, окликавший Джеффри, навстречу которому она неслась во весь опор.

Они оказались слишком далеко друг от друга, когда лошадь Джульетты остановилась как вкопанная из-за своего отвращения к верблюду. Верблюд тоже остановился – похоже, из чистой вредности. Джульетте показалось, что она окаменела – так страшно ей было пошевельнуться: вдруг этот мужчина растает, словно предрассветный сон?

– Джульетта!

У Джеффри сорвался голос. Ей видно было, как судорожно сокращается его горло, словно окаймленное кожаным ремешком с кельтским талисманом. Когда он сделал наконец глубокий вдох, Джульетта тоже смогла вздохнуть полной грудью.

– Держись подальше от этого гадкого плюющегося животного!

Ей почему-то показалось крайне важным пошутить, пока она спешивалась, – просто для того, чтобы не разрыдаться и не броситься к Джеффри, сбив его с ненадежного сиденья.

– Ты это о ком, Джеффри, – о верблюде или об американском солдате?

Тут Джеффри улыбнулся, и его великолепная улыбка словно прибавила света и без того солнечному дню. И Джульетта поняла, что вот так же его улыбка будет освещать и все последующие дни ее жизни.

– Похоже, мне придется изменить свое мнение об американских солдатах: ведь им удалось так прекрасно сберечь тебя до моего возвращения!

Он забарабанил по верблюжьему горбу пятками, выкрикивая при этом что-то экзотически-непонятное. К величайшему изумлению Джульетты, верблюд вдруг опустил морду вниз и подогнул передние колени, а потом задние, но Джеффри оказался рядом с нею еще до того, как животное злобно фыркнуло и теперь просто ждало, лениво пережевывая свою жвачку.

Джеффри обхватил Джульетту руками и притянул к себе, прижавшись к ее губам в теплом и настойчивом поцелуе. Джульетта почувствовала, что на ее коже оттиснется отпечаток талисмана, но это ее совершенно не тревожило. Джеффри пообещал ей, что она будет с ним и он никогда с ней не расстанется! Он покачивался и дрожал, и Джульетта пораженно поняла, что ее вера оказалась надежнее. Но и это не имело значения. Он пообещал, что они останутся вместе навечно – и так оно и будет.

– Этот верблюд тебя понял, Джеффри!

Она наслаждалась властными объятиями любимого и с наслаждением отдалась бы ему целиком, беспрепятственно.

– Это сарацинские команды. Во время верблюжьих бегов они давали мне преимущество над теми, кто считал ниже своего достоинства учить язык нечестивых.

– Верблюжьих бегов?

– Чтобы развлечься во время крестового похода. Осада – дело очень скучное. Я рад тому, что мне больше не придется им заниматься.

Его объятия не разжимались. Еще ближе они могли стать только в одном положении, и Джульетта не сомневалась в том, что они его примут, когда за каждым их движением не будут наблюдать всякие там верблюды и солдаты. Но сейчас ей было достаточно дивного ощущения присутствия своего возлюбленного, его сильного сердцебиения, его уверенности в том, что обоим не хочется, чтобы друг друга разделяло хоть малейшее расстояние.

Джеффри поднял любимую и, сделав несколько шагов, оказался по другую сторону верблюда. Там он прислонился к горбу и соскользнул по нему вниз, так чтобы усесться, опираясь спиной на бок терпеливого животного. При этом он так и не разжал своих объятий. Теперь влюбленные были скрыты от посторонних глаз, что вышло очень кстати, если принять во внимание их непристойно тесный контакт. Джульетта ощутила, как тело рыцаря наливается страстью, но он все еще не пытался ее целовать или ласкать. Он только обнимал и обнимал ее, но Джульетта еще никогда не чувствовала себя такой удивительно любимой.

– Эгнус Ок промахнулся, опустив тебя так далеко. Мы уехали из каньона несколько дней тому назад.

– И оставили такой ясный след, что его не потерял бы и полуслепой индеец-навахо. Пока Хромой Селезень провожал меня к пропасти, он научил меня просто потрясающим вещам.

– На тебе нет доспехов.

– Я их подарил человеку, который сможет оценить их по достоинству – когда они снова будут в таком состоянии, что их можно будет надевать. Мне они больше не понадобятся.