Маргарет Мэллори - Рыцарь страсти

— Для меня тоже, — отозвался Джейми совершенно искренне.

Он сел в кресло напротив нее, хотя от жары горячо пылающего огня скоро вспотел.

— Галантный молодой человек, — сказала Анна, поворачиваясь к мужу. — Точно как Ричард.

Уитон потрепал ее по руке.

— Не могли бы вы рассказать мне о нем? — попросил Джейми, поймав себя на том, что ему легче спросить ее, чем своего дядю.

— Меня ничуть не удивляет, что твоя мать доверилась ему, потому что было сразу видно, что у Ричарда золотое сердце, — сказала она с улыбкой в глазах. — Добрее души я никогда не встречала.

— Если он был таким добрым, то как мог оставить мою мать с тем человеком?

— Да, он мучился чувством вины, но что он мог сделать? Тот человек был ее мужем, — отозвалась она. — Встреча с твоей матерью глубоко повлияла на Ричарда. Если бы она была свободна, он бы предложил ей выйти за него. Он очень переживал и часто молился за ее безопасность.

— Гм… Ему следовало бы бороться за то, чего он хотел, — сказал Уитон. — Вместо этого он воспользовался аббатством, чтобы бежать от жизни.

— Но для твоей матери все ведь обернулось хорошо, — заметила леди Анна, и улыбка осветила ее лицо. — Когда мы встретились с ней, было ясно, что они с лордом Фицаланом любят друг друга.

Джейми кивнул.

— Мы не связались с твоей семьей раньше из уважения к желаниям Ричарда, — продолжала она. — Это бы… расстроило его.

Джейми прочистил горло. Она улыбалась ему так нежно, что он почувствовал себя неотесанной деревенщиной, что давит на нее.

— Я очень рад познакомиться с вами, но почему вы пожелали, чтобы я приехал к вам? Я для вас чужой.

— Потому что ты единственный ребенок нашего дорогого Ричарда, разумеется, — отозвалась она, словно это все объясняло, — и ближайший родственник моего мужа.

— Ближайший?

— Она хочет сказать, что ты мой наследник, — пояснил Уитон. — Или будешь им, когда будет официально узаконено, чей ты сын.

Джейми почувствовал, что земля у него под ногами покачнулась.

— Я не знаю, делает ли меня незаконнорожденным то, что я был зачат одним мужчиной, в то время как моя мать была замужем за другим, но уверен, что не имею законных прав на ваши земли. И я не попытаюсь предъявить такие права.

— Но у нас больше никого нет, — слабо возразила леди Анна. — Я говорила Чарлзу, что он должен взять молодую жену после того, как меня не станет, в надежде обзавестись наследником, но он не хочет ничего слушать.

— Анна, не надо, — попросил Уитон, сжав ее руку.

Она опять закашлялась. Джейми было больно это слышать. В этот раз Уитон взял ее на руки и унес. Через короткое время он вернулся с посеревшим лицом, сел в кресло и осушил кружку эля.

— Я больше не женюсь, — удрученно проговорил он. — После Анны для меня не может быть никакой другой женщины. Однако я в любом случае не могу зачать наследника. До женитьбы я жил довольно бурной жизнью. Но насколько я слышал, ни одна из женщин не понесла от меня.

После продолжительного молчания Джейми сказал:

— Отсутствие у вас наследника, сэр, не означает, что я имею какие-то права на вашу собственность.

— Лучше я сам решу, кому передать свои земли, чем они отойдут к короне и это будет решать епископ Бофор, — сказал Уитон. — Я нанял стряпчего, чтобы выяснить, как это можно сделать.

Джейми не знал, что сказать. Иметь свои собственные земли — это то, о чем он мечтал все эти годы. Наконец он заметил:

— Вы еще не старый человек. Вам еще не скоро принимать решение.

— Когда я потеряю мою Анну, то займу место брата в аббатстве. — Уитон налил себе еще эля. — Тогда я и передам тебе земли.

Джейми понимал, что Уитон не оценит фальшивого утешения, поэтому не стал его высказывать.

— Я искренне сожалею, что ваша жена нездорова. Давно она болеет?

— Здоровьем она была слаба уже тогда, когда мы поженились. Я благодарю Бога за каждый день, который он мне дарует с ней. Я прожил хорошую жизнь, лучшую жизнь. Я ни о чем не жалею.

«Я ни о чем не жалею». У мужчины нет детей, и он наблюдал, как его любимая жена медленно умирает с самого начала их брака. И все же Джейми верил, что Чарлз Уитон не променял бы свою жизнь ни на какую другую.

— Это прекрасное владение, — наконец сказал Джейми. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы содержать его в таком же отличном состоянии, как и вы.

— Могу сказать это по тому, как ты смотришь на него, — отозвался Уитон. — Это утешение для меня.

Они втроем еще поговорили об урожае и скоте, но уже темнело, и Джеффри с Джейми пора было уходить. Уитон проводил их до ворот.

— Мы будем рады принять вас в наше братство, когда придет время, — сказал Джеффри Уитону.

— Надеюсь, я смогу еще раз навестить вас и вашу жену. И… спасибо, — проговорил Джейми, не в состоянии придумать должный способ выразить свою признательность.

— Бери от жизни все, что она дает тебе. — Уитон сжал плечо Джейми. — Не живи жизнью сожалений, как жил мой брат.

Линнет вошла в Вестминстер-Холл через величественный церемониальный северный вход с его куполообразным порталом и башнями по обе стороны. Входя в деревянные двери двадцати футов высотой, она приостановилась под огромным арочным окном.

Как всегда, взгляд ее устремился на подбалочники и укрепленные арки в виде замысловатых деревянных переплетений, чем-то напоминающих перевернутые арфы. Эта крыша была заказана Ричардом II и, говорят, весит более шестисот пятидесяти тонн. Ричард никогда не отличался экономией. И все равно Линнет считала, что новая крыша стоила тех расходов, — как и кузен Ричарда, узурпатор Генрих IV, который завершил ее.

Линнет прекрасно осознавала взгляды, устремленные на нее, когда окидывала взором зал в поисках епископа. А, вон он. Хотя епископ стоял к ней спиной, его белоснежное облачение выделялось среди пестрых нарядов знати и богатых купцов.

У мужчин захватывало дух, когда она с высоко поднятой головой проходила мимо них. Епископ обернулся за секунду до того, как она подошла к нему, точно у него были глаза на затылке — что, как поговаривают, так и есть.

Епископ чуть заметно вскинул бровь:

— Теперь я вижу, что привлекло всеобщее внимание.

— Ваша милость.

Она присела в почтительном реверансе. Когда Линнет поднялась, епископ проговорил насмешливым тоном:

— Особенный вечер, да?

Она ответила улыбкой на улыбку.

— Говоря по правде, я надеюсь на тихое, не богатое событиями время.

— Нас будет труднее подслушать, если мы будем прохаживаться, — шепнул ей епископ.

Когда она неспешно пошла с ним рядом, он сказал:

— Подозреваю, что знаю, о чем вы хотите поговорить со мной.

— Клянусь вам, эти слухи обо мне ложные, — приглушенно проговорила она.

— Это было рискованно, но очень умно — прийти сюда сегодня и застигнуть своих обвинителей врасплох. — Слабая улыбка тронула губы Бофора. — Должен сказать, этот большой крест… и божественное платье — милые штрихи.

— Благодарю вас, ваша милость.

— Ваши враги дважды подумают, прежде чем продолжать свои обвинения после такой публичной демонстрации вашей добродетельной натуры. Но скажите, зачем вы искали меня.

— Затем, что мои враги — это ваши враги, ваша милость, — сказала Линнет. — Самый опасный слух против меня — это то, что я воспользовалась черной магией, чтобы свести королеву с вашим племянником.

— Это причина, по которой я готов поговорить с вами, разумеется, — сказал он с тонкой улыбкой. — Рад, что мы понимаем друг друга.

— Я сделаю все от меня зависящее, чтобы защитить королеву и сэра Эдмунда, — заверила Линнет епископа. — Что вы мне посоветуете?

— Я не могу предотвратить ваш арест, — сказал он, и сердце Линнет ушло в пятки. — Но у меня будет больше возможности сохранить это в тайне и проконтролировать исход, если вас будет судить церковный суд.

Епископ кивнул группе хорошо одетых мужчин, которых Линнет не знала.

— Если я пришлю вам предупреждение, — продолжил он, — немедленно отправляйтесь в церковь и просите убежища.

— Да благословит вас Бог, ваша милость.

— Бог благословляет тех, кто использует разум, данный им. — Епископ остановился и сказал достаточно громко, чтобы все, кто был поблизости, услышали: — Где вы берете такую восхитительную ткань? Я знаю, ее привозят из Фландрии, но вы должны назвать мне ткача.

Епископ Бофор, умный человек, использовал свой всем известный интерес к мануфактурной торговле с Фландрией, чтобы ввести в заблуждение остальных в зале относительно предмета их с Линнет разговора. Она была рада подыграть.

— Имя ткача вылетело у меня из головы, ваша милость. — Епископу прекрасно известно, что это имя — хорошо охраняемая тайна. — Тот, кто выполнил вышивку на вашей одежде, весьма искусен… почти так же искусен, как тот, кто выполнил мою.

Когда она подняла руку, демонстрируя ему вышитый рукав, лицо его помрачнело, ибо ее вышивка была искуснее и утонченнее.

— Для меня было бы большой честью снабдить вас новым одеянием, если мне будет позволено, — сказала она. — В конце концов, облачение епископа должно быть самым лучшим.

— Это было бы отличным подношением церкви.

Линнет постаралась не улыбнуться.

— Это войдет в счет моей десятины?

— Судя по тому, что я слышал, вы можете позволить себе дополнительное пожертвование.

Самый богатый человек в Англии определенно знает, как выжать деньги.

— Я бы хотела сделать пожертвование и на склеп, который вы возводите в честь нашего покойного и славного короля Генриха V.

Епископ сжал губы и кивнул, и Линнет поняла, что этот жест тронул его. Все знали, что епископ очень любил своего племянника, короля Генриха V.

Линнет уже собиралась откланяться, когда он снова заговорил:

— Мне кажется, я видел в Вестминстерском дворце пару недель назад, как вы беседовали с сэром Джеймсом Рейберном. Не являетесь ли вы причиной, по которой он был не особенно признателен, когда я предложил ему брак с богатой наследницей?

Линнет почувствовала, что краснеет, и опустила взгляд в пол.

— Теперь он признателен, уверяю вас.

— А известно ли ему, какое состояние вы принесете в брак?

Линнет покачала головой:

— Боюсь, это не перевесит мои недостатки на его весах.

— Значит, с его весами что-то не так. — Епископ задумчиво пожевал губами. — Да, он очень высоко ценит свою честь, посему, полагаю, вы, должно быть, как-то задели его гордость. А гордыня до добра не доводит, как говорится.

То же самое можно сказать и о ней. Она секунду помолчала и произнесла:

— Я исполнила то, зачем пришла. Думаю, теперь мне лучше уйти.

— Будьте осторожны, прислушивайтесь к советам тех, кому вы доверяете, — напутствовал ее епископ на прощание.

— Ваша милость.

Она присела в глубоком реверансе.

Линнет пробиралась сквозь толпу к южному входу, где договорилась встретиться с Картером. Но не успела она добраться до него, как заметила Элинор Кобем, шептавшуюся с двумя мужчинами в алькове. По их жестам было очевидно, что они горячо о чем-то спорят. Когда Линнет проходила мимо, Элинор стремительно выскочила из алькова и чуть не налетела на нее.

— Приятно сегодня встретить «друга», — сказала Линнет.

— Я вам не друг, но скажу вот что, — сверкнула глазами Элинор. — Вы теряете здесь время. Звезда епископа закатилась. Уезжайте, пока можете.

— Я тоже кое-что вам скажу. Вы рискуете, епископа недооценивая.

Линнет натянуто улыбнулась и пошла дальше:

Не увидев Картера, который должен был дожидаться ее снаружи, Линнет предположила, что он пошел справить нужду. Девушка решила воспользоваться возможностью и сходить в часовню Святого Стефана. Ей захотелось посмотреть, как продвинулось строительство склепа в память их любимого покойного короля со времени ее последнего посещения.

Часовня была построена перпендикулярно Вестминстер-Холлу и выдавалась на восток, в сторону Темзы. Чтобы попасть в нее, Линнет надо было пройти совсем немного.

У нее захватило дух, когда она остановилась перед входом в длинное, узкое помещение. Свет от дюжины высоких свечей отражался от цветного стекла в окнах и сиял мягким блеском на замысловатой резьбе и крашеных скамьях. Пока она любовалась красотой часовни, напряжение последних нескольких часов понемногу стало отпускать ее. Надежда пробудилась в сердце; все вновь стало казаться возможным.

Вдруг кто-то резко схватил ее сзади. Она попыталась закричать во влажную тряпку, которую прижали к ее лицу. Почти тут же губы ее онемели, на языке появился металлический привкус. Она вырывалась из крепких рук, которые держали ее, но тщетно.