— Ты великолепна, — тихо шептал ей Артур. — Ты создана для любви, и я сделаю все, чтобы раз за разом дарить тебе наслаждение.

Однако они понимали, что эти «раз за разом» им вряд ли удастся повторить в ближайшее время. И они обсуждали это, когда перекусывали и обдумывали, что скажут по возвращении. Решили все же отправиться в монастырь Святой Хильды, раз уж настоятельница готова взять их любовь под свое покровительство.

— Знаешь, милый, — облизывая липкие после медовых пирожков пальцы, серьезно произнесла Милдрэд, — мне кажется, что мать Отилия приезжала в Тауэр-Вейк, чтобы устроить для нас тайное свидание. И хотя, клянусь верой, у меня это в голове не укладывается… но ведь она почти настаивала! А Отилия — очень почтенная и строгая дама, к ее мнению прислушивается вся округа. Вот и я прислушалась. — Девушка засмеялась, мазнув Артура липким пальчиком по носу.

Милдрэд сейчас была счастлива, ей все время хотелось дурачиться. Но Артур все же уточнил: правильно ли она истолковала намеки настоятельницы? Может, та всерьез озабочена исчезновением юной леди и уже подняла на поиски всю округу?

— Не думаю, — после паузы сказала Милдрэд. — Преподобная Отилия вообще на нашей стороне и даже советовала матушке не тянуть со свадьбой.

— И все-таки теперь мне будет сложно смотреть твоему отцу в глаза. Знаешь, я его очень уважаю.

— Ну, я это заметила. И счастлива от этого! О, мой Артур, ты приносишь мне столько счастья, так неужели ради меня ты не сможешь сплутовать с моим отцом и держаться, как и ранее? Ну а если… если… — Она набрала в грудь побольше воздуха и произнесла: — Если наше свидание не останется без последствий, то всегда можно будет создать видимость, что я разродилась раньше срока. Ну что ты смотришь на меня? Такое порой случается, когда двое укладываются голышом в постель.

Но Артур надеялся, что до этого не дойдет. Он даже смутился, словно сейчас вспомнил, что ко всему прочему последствием любовного соития бывают дети. Раньше он старался вообще об этом не думать. Как и не вспоминал, что где-то у него уже имеются потомки. Да, раньше его жизнь была слишком беспечной и необдуманной. Теперь он это понимал. Теперь, когда должен был заботиться о Милдрэд. Поэтому, едва дождь перешел в легкую морось, Артур первый стал собираться и торопить невесту.

Все же у Артура была отличная память на приметы, и хотя уже вечерело и над фенами стал собираться туман, он уверенно направлял лодку в нужные протоки, пока они не выплыли к старой римской гати. И, продвигаясь вдоль нее, уже в сумерках молодые люди приплыли к монастырю Святой Хильды.

Когда Милдрэд оставила жениха в странноприимном доме и предстала перед аббатисой и взволнованной мистрис Клер, она держалась невозмутимо. И самым будничным тоном поведала им все, о чем они условились с Артуром: гронвудской леди захотелось показать жениху летние фены, а когда они заметили тучу, то предпочли укрыться в охотничьем домике ее отца. Глухой охранник Тунор может подтвердить ее слова. Ну, если уразумеет, о чем его спрашивают.

Обе женщины выслушали ее с предельным вниманием. Потом Клер отвернулась, пряча улыбку. Преподобная же Отилия продолжала смотреть на юную леди светло и спокойно.

— Можешь считать, что я тебе поверила, дитя. Однако рыцарю Гаю мы все равно ничего говорить не будем. Пусть считает, что вы провели все время под благословенным кровом Святой Хильды.

Да, Милдрэд не ошиблась: аббатиса была их с Артуром союзницей. И покидая ее покой, девушка подумала, что раз столь святая женщина покровительствует их любви, то в их с Артуром чувствах нет и не может быть ничего греховного.

Глава 7

После завершения лондонских торжеств Стефан Блуаский переехал в Оксфорд. Подобные переезды были необходимы, так как содержание короля и его свиты тяжким бременем ложилось на плечи окрестного населения: постоянные поставки ко двору, опустошенные лавки и фермы — ни одно графство не было в силах долго обеспечивать нужды правителя и его штата. К тому же передвижение короля давало ему возможность проверять власть на местах, следить за управлением и вершить суд. А оксфордский замок ко всему прочему был любимейшей резиденцией Стефана.

Некогда в Оксфорде на Темзе, еще при саксонских королях, возвели цитадель для защиты от беспрестанно хозяйничавших в стране викингов. Тогда это была грубая деревянная крепость с глиняными насыпями, но при королях-норманнах ее полностью перестроили в камне, и теперь она представляла собой одну из самых хорошо защищенных в Англии крепостей. И вместе с тем одну из самых комфортабельных, с множеством мелких и крупных покоев, большим залом, каминами и многочисленными окнами. Причем наверху, в башнях, окна больше походили на бойницы, зато внизу их сделали большими, впускавшими достаточно света.

Вот эти-то выходящие во двор, округлые по романской традиции окна и доставляли принцу Юстасу наибольшее неудобство. Они были не застеклены, лишь в холодное время закрывались деревянными ставнями, летом же, особенно когда принц работал, он вынужден был держать их открытыми. И сегодня доносившийся с внутреннего двора шум то и дело досаждал ему, отвлекал от осмысливания полученного недавно послания. В итоге он резко отложил тут же свернувшийся в трубочку свиток и выглянул, чтобы узнать, что там случилось.

Оказалось, что безземельные рыцари, нанятые Юстасом после турнира, затеяли очередную потасовку. Хотя чего от них ждать? Бывшие разбойники, привыкшие к своеволию, а теперь нанятые на службу, хотя им даже не заплатили задатка, чтобы они ощущали, что все же служат, слонялись по округе без дела и, ничем не занятые, ругались со всеми подряд. По договору найма их пока только кормили, они сходились в замок в положенное время, получали похлебку, а потом просто бездельничали. Юстас понимал, что это не самые лучшие условия для найма, но казна была пуста, и он рассчитывал, что нанятые им разбойники сами обеспечат себя, когда начнется военная кампания в Нормандии. Принц думал, что он выступит в поход вскоре после лондонского турнира, однако его планы разрушил король. Стефан поддался уговорам графа Херефорда, решив сначала захватить непокорный ему город Вустер. Но Юстас считал, что хитрый Херефорд только отвлекает их от войны с Генрихом. В Вустере ведь правил его человек, Уилл Бьючемп, который словно и не заметил, что его патрон перешел на сторону короля. Или ему было вверено так держаться самим Роджером Фиц Милем. Юстас неоднократно говорил об этом отцу, но тот не воспринимал предостережения сына и даже гневался, что принц не отправил в Вустер свою распоясавшуюся, мало кого слушавшуюся банду наемников и теперь те творят бесчинства прямо под боком короля и своего прямого начальника Юстаса. Зато принц был удовлетворен, когда пришла весть, что, как он и ожидал, Херефорд не взял Вустер, сославшись… на болезнь. И кто, спрашивается, поверит, что такой здоровяк, как Роджер, болен, да еще среди лета, когда и простуду подхватить непросто?

Юстас размышлял об этом, наблюдая в окно, как его полуголодные наемники донимают какого-то пытавшегося перейти двор священника. С одной стороны, Юстасу было все равно, намнут ли попу бока или нет. Таких святош в Оксфорде пруд пруди, особенно с тех пор, как тут организовали школу для священнослужителей [38]. Но Юстас не любил церковников из-за того, что Церковь уже который год отказывала ему в праве помазания при жизни отца. Однако если бедолагу отлупят, то опять пойдут жалобы и отец станет выговаривать сыну.

Юстас уже хотел крикнуть сержанту внизу, чтобы от священника отстали, когда его внимание отвлекли поданные к крыльцу замка конные носилки. Что ж, в городе звонят колокола и, видимо, его супруга Констанция собирается на очередной молебен в церковь Святой Фридсвайды. Это вызвало на рябом лице принца усмешку. Святая Фридсвайда слывет заступницей женщин от нежеланных поклонников, и, молясь ей, Констанция надеется, что супруг больше не тронет ее. Смешно, право! После того как Юстас наказал жену и, по сути, покалечил ее, она не вызывала у него ни малейшего интереса. Однако она покорно и тихо держалась, когда Юстасу пришлось появиться с ней в Лондоне, где были представители ее брата Людовика Французского. Теперь же ее опять посадили под замок, и она, как и прежде, распевает у себя в башне заунывные песни да молится, чтобы Святая Фридсвайда защитила ее от мужа.

Юстас видел, как его полусумасшедшая жена появилась на крыльце в окружении пожилых матрон. Закутанная с головы до ног в покрывала, она прошмыгнула в носилки, и ее женщины тут же поспешили задернуть в них занавески. Впряженные спереди и сзади в носилки лошади зашлепали копытами по раскисшему после недавних дождей двору, а следом двинулись трое охранников, что, однако, не сильно удержало подвыпивших наемников. Они оставили перепуганного священника и принялись швырять в занавески носилок подобранные во дворе конские каштаны. Один из охранников принцессы попытался прекратить бесчинства, но вояки просто стащили его с коня и принялись избивать. Во дворе поднялся страшный шум, от которого несшие носилки лошади стали биться, вставать на дыбы, и сквозь весь этот гвалт и суматоху было слышно, как за занавесками истошно вопит принцесса Констанция.

Это разозлило Юстаса. Пусть ему и плевать на жену, но она член его семьи, его собственность, и эти скоты не имеют права посягать на то, что он считает своим. Так они задевают его, своего командира.

Юстас торопливо сбежал по ступеням и прямо через стоявшие во дворе лужи кинулся туда, где шла потасовка. Он выхватил на ходу меч, ворвался в толпу и с налета зарубил первого же, кто попался под руку, полоснул по лицу другого, да так, что голова наемника оказалась рассечена пополам, кровь и мозги полетели в шумевших людей. И те отступили, притихли. Юстас же стоял среди них как безумный, в лице ни кровинки, отчего его болячки на лице проступили сильнее, меч в руке вибрировал. И такой беспредельной яростью веяло от принца, что повидавшие всякого вояки попятились: принц вызывал у них почти колдовской страх, они съежились под его тяжелым неживым взглядом, источавшим холодную, беспощадную ярость. Им казалось, что он опять сейчас кинется на них, как зверь, и будет рубить без разбору. К тому же за принцем появились вооруженные стражники, готовые в любой миг встать на защиту королевского сына.

В наступившей тишине слышались только вопли Констанции из носилок. Но даже этот пронзительный визг не помешал наемникам разобрать негромкие слова Юстаса:

— Зарублю всех! Покалечу… Вон отсюда!

Они отступили, стали отходить к воротам. Что ж, они были разбойниками, они уступали тому, кто был их сильнее. А в силу Юстаса они верили. Как и в его защиту, без которой добрую половину из них уже давно бы схватили и, припомнив старые прегрешения, вздернули на виселице.

У Юстаса все еще шумело в голове, когда, развернувшись к крыльцу, он краем глаза заметил, как от ворот сквозь толпу выходивших наемников пробирается высокий худой воин, ведущий в поводу взмыленного коня. И конь, и всадник были с ног до головы обляпаны грязью, однако Юстас вмиг узнал его. Хорса!

Он дождался своего поверенного у входа в башню, с виду спокойный, хотя давнишняя привычка натягивать и опускать ворот оплечья свидетельствовала о его нервозности.

Худощавый, поджарый Хорса опустился перед принцем на одно колено, но свою абсолютно лысую голову не склонил, смотрел как будто с некоторой усмешкой. Или так казалось из-за того, что уголок его губ оттягивал в сторону давнишний белесый шрам.

— Мне есть что вам сообщить, милорд.

Юстас сделал ему знак следовать за собой. По пути слова не молвил, только когда они оказались в его покое, резко развернулся и молча ожидал, что тот скажет.

Еще в начале этой весны Хорса по его наказу отправился в Денло. Для всех это должно было выглядеть так, будто мятежный сакс устал от войн и хочет вернуться к мирной жизни. На деле же ему было приказано следить за Эдгаром Гронвудским и изыскать способ, как можно избавиться от него. Ибо Хорса люто ненавидел влиятельного саксонского барона. Хорса был его незаконнорожденным старшим братом, но всегда уступал Эдгару, начиная с того, что норфолкские саксы предпочитали Хорсе своего соплеменника из Гронвуда, и заканчивая тем, что Эдгар увел у Хорсы его невесту. И Хорса поклялся отомстить. Пока он не очень преуспел, но именно на это делал ставку Юстас. Он понял: Хорса готов землю рыть, дабы свалить успешного брата. И, таким образом, он поможет принцу получить Милдрэд Гронвудскую. Юстас не скрывал, что хочет заполучить эту девушку не менее страстно, чем некогда Хорса добивался ее матери.

— Говори, — произнес принц, глядя на сакса своими светлыми, казавшимися незрячими глазами. — Тебе есть что сообщить или тебя опять изгнали по приказу младшего братца?

Щека Хорсы нервно дернулась: ему не нравилось, когда кто-то упоминал об их родстве с Эдгаром.