— Ключ ищу.

— А где потеряла? — Йорик и Фима тоже стали рядом, попробовали помочь. Но когда узнали, где я потеряла ключ…

— Там? — тыча в сторону темноты, они не могли понять, как потеряв ключи в метре от фонаря, я ищу их именно под светом.

— Да там. Просто там темно и ничего не видно! — объясняла я. — А здесь лучше видно.

Парни подавились своими комментариями по поводу моей логики, ведь она оказалась оправданной — я подняла с земли блестящую вещицу, присмотрелась. Так и есть, мой ключ!

— Ключ найден. Осталось только изловить Цербера, и… «Добро пожаловать в ад!» — помахала трофеем я.

Ребята с опаской посмотрели на адского пса, который пытался допрыгнуть до второй ветки акации и дернуть за свисающий хвост кота.


Мы воспользовались опытом ковбоев, загоняли зверя с двух сторон, а Йорик играл роль вратаря. Он стал широко расставив руки и ноги, готовясь повиснуть на шее слюнявой шайбы. Но оказывается, нужно было просто ловить Жорика на живца. И Ярослав был лучшей наживкой. Почему-то пес так обрадовался ему, посчитал, что с ним собираются сыграть в увлекательную игру, и помчал к парню. В метре до Йорика зверь совершил умопомрачительный прыжок и повалил парня на землю, покрывая слюной от подбородка до кончиков ушей. Уж не знаю, выглядел так бледно и болезненно Йорик до страстного приветствия, или любвеобильность пса так подкосила его, но лежал он совсем грустный зеленовато-белый. Оттянув Жорика, мы помогли ему подняться, и все вместе направились ко мне ужинать.

— Как прошел вечер? — спросила, подозревая, что депрессия друга вызвана каким-то жутким событием.

— Шутишь? — злобно сцедил он, без особого энтузиазма разматывая рулет. — Вася готовил!

— И что? — не подумав, выдала я.

— Что? — возмутился Йорик. — Ты когда в последний раз его стряпню пробовала?

Я задумалась. Вася у нас натура увлеченная: вчера ему хотелось быть художником (Малевич просто нервно курит бамбук в сторонке по сравнению с ним), позавчера — маляром-штукатуром (хозяйка Васи не оценила новый ремонт), а сегодня он у нас повар. Хотя кулинар в нем засел надолго… И скончался. Впрочем, редкие конвульсии все равно производил.

Давно я вкушала вкус еды, приготовленной Васей! Как сейчас помню: одно печенько и шесть дней в больнице.

Скривилась. Аппетит даже к собственной стряпне отпал. Я отставила тарелку.

— Вот! На работе все полягли от этого террористического акта! Я не успел никого предупредить. — Выдал парень, вспомнил о лекарствах, запил таблетку минералкой и вздохнул.

Запретить Васе готовить не мог никто. А друг искренне мнил себя великим шеф-поваром. Мы, как правило, уточняли, что Василий — шеф-повар на кухне ада, и готовить должен только для самых страшных грешников. Он не обижался и угрожал испечь для нас самый вкусный и сладкий торт! Мы крестились и молили о пощаде.

— Есть два варианта, — продолжал размышлять вслух Ярослав. — Либо научим его готовить правильно. Либо закажем общий склеп на кладбище.

— Но-но! — погрозил папа за такие речи. Мама вообще не понимала в чем проблема. Ну готовит парень и славненько!

— А может просто попробуем отговорить? — все еще наивно надеялась на простой вариант я.

— С ножом и скалкой он ни за что не расстанется! — замотал головой парень.

— Может заменим булкой и кефирчиком? — робко предложила я. — Пусть кушает.

— Слушай, Киса! — осенило друга. — Мы учим его готовить и точка! Учишь ТЫ!

— Я?! — имя учителя меня поразило и напугало. — Ни за что!

Но пришлось.

И вот мы стояли на кухне съемной квартиры и смотрели, как Вася с видом маньяка, душащего жертву, месит тесто. Ярослава подобная картина пугала до чертиков.

— Не пойму, — шепотом проронил Йорик. — Он его убить хочет или все-таки вымесить.

Лысый и Лева, посовещавшись, уже искали в мобильных номер службы доставки и собирались заказать пиццу или бульон. Ефим таким оптимистичным не был, он в своем телефоне искал номер скорой помощи и заранее приготовил лекарство, втихаря от всех выпив до отравления.

— Вась, а что конкретно из этого должно получиться? — поинтересовалась я, так как изначально задумывалось приготовить пирожки с картошкой.

— Пирожки! — улыбнулся друг, обозвав таким вкусным словом получившиеся в итоге обгоревшие комки с ядом внутри, от привкуса которых нас не спасли ни пять литров воды, ни активированный уголь, ни другие лекарственные препараты.


Второй урок кулинарии проходил у меня дома. Мама с затаенной улыбкой смотрела, как мы все вместе с парнями готовим. Еще бы! На такое с удовольствием сбежались бы все домохозяйки разных возрастов. Когда молодые парни в фартуках и без рубашек, толкутся на кухне… Про таких можно кино снимать!

Один нарезал овощи, другой мясо, третий чистил овощи, четвертый обжаривал подготовленное. И только Мировое Зло уплетало то, что готовило. Я из вредности предложила Ефиму нарезать чеснок и лук. Как ни странно, даже эти корнеплоды он все равно умудрился надкусить. Васе не давали солить, перчить, подходить к печке, и в итоге, общими усилиями мы смогли сварить суп и почти его не испортить.

Тот счастливый день, когда мы все вместились на моей крошечной кухоньке, делали что-то вместе остался в памяти одним из самых ярких и сладких дней, наглядно демонстрирующих нашу связь, подтверждающих, что мы, пусть и родились у разных родителей, но мы — семья!

Когда семейные узы — удавка

Как часто вы не находите понимания у своих родителей?

Да, они считают, что знают этот мир гораздо лучше нас. Даже, когда нам исполняется тридцать, нас по-прежнему будут опекать и защищать, хотя, по идее, это мы должны исполнять роль защитников.

Но по большей части наши потуги охранять родителей от проблем заключаются во лжи — мы недоговариваем, скрываем истинную правду о наших делах и проблемах, чтобы мамы и папы лишний раз не волновались и не нервничали.

Теперь мы — взрослые и печемся о здоровье тех, кто вырастил нас и дал нам жизнь.

Мы все больше начинаем бояться остаться без родительской опеки, ведь папы и мамы быстро седеют и часто болеют. Нас пугает, что вскоре мы не услышим: «Валя, я приготовила твои любимые чебуречки!», «Саша, надень шарф — замерзнешь!», «Настя, едрить-колотить, когда за ум возьмешься?!!». С возрастом мы учимся ценить то, на что не обращали внимания раньше, что считалось самим собой разумеющимся.

В 19-ть обо всем перечисленном не думаешь вообще. Преобладает юношеский максимализм и эгоизм вместе с ним. Потому ссоры, скандалы и прочее в доме — нормальное явление — обычный способ общения поколений. Горькую пилюлю (применение: ремнем по попе) я получала частенько. Впрочем, в последний раз мама ограничилась скромным криком в 20 децибел: «Где ты шлялась ночью???». Где я шлялась? Мы с парнями готовили сюрприз для Йорика. Пока все упиралось в обсуждение — что купить и по сколько скидываться. Но потом все получили задания и разбежались.

У нашего друга намечался день рождения.

Родители Ярослава давно развелись, еще когда он учился в школе, где-то в классе 10-м. Отношения у них были, мягко говоря, натянутыми. Отец завел новую семью, мать — не понятно чем занималась. Квартира, в которой жил друг, долгие годы являлась камнем преткновения, судов и ссор. Чувствуя себя не нужным ни отцу, ни матери, Ярослав остался жить рядом с нами, где прошло его детство. К своему торжеству он относился не очень хорошо. День рождения в большей степени был для него причиной депрессии. Мы собирались прогнать это чувство и заставить друга повеселиться. Потому планировали грандиозное торжество в скромных масштабах однокомнатной квартиры.

Однако меня сейчас планировали наказать за светлые чувства к друзьям. Пришлось напомнить, что я уже человек взрослый и могу пропадать хоть ночами, хоть днями, хоть неделями. Мама сказала, что я также могу собрать свои вещи, как человек взрослый, и искать себе другое место жительства. Короче, мы друг другу высказали много чего неприятного и я выскочила на лестничную площадку, лишь бы больше с ней не видеться. У меня в ушах звенело от злости. Еще пару минут разговора и дым бы пошел. Когда меня вот так выгоняют, обратно возвращаться не хочется. Не знаю, что творилось в мире (а мне казалось, что лично я оставалась такой же как и всегда), но подобные ссоры учащались. Мне уже можно было делать прогноз погоды в доме по одному только маминому выражению лица: скошенные на бок губы — легкий дождик из мелкой ссоры (дочь опять что-то выкинула, но не смертельное), нахмуренные брови грозили чем-то более серьезным, например, криками «Ну, тварь, ты еще ко мне придешь за помощью!..» и двумя неделями молчания; а особая молчаливость и все предыдущие признаки непогоды вместе грозили битьем моих дисков, вышвыриванием всех вещей из шкафа и показательным наказанием с изгнанием.

Естественно поиски срочного жилья быстро увенчались победой — я знала, как минимум, одно место, откуда меня бы не выгнали. И было оно за соседней стеной. Мама легко догадывалась о том, где я буду прятаться и у кого, потому лишний раз тревогу не била. А если хотела узнать о моем состоянии — звонила Васе или Йорику (в зависимости от того, насколько далеко мне хотелось сбежать).

Изменяя своей привычке, в этот раз, я не стала вламываться к Ярославу. Во-первых, дверь была открыта, а во-вторых, там о чем-то спорили. Волей-неволей я стала тайным свидетелем еще одной семейной ссоры.

— Убеди его! Пусть подпишет документы и вы меня больше не увидите!

Я прислушалась, потому что голос принадлежал маме Ярослава. Так как она была гостем крайне редким, то уж простите, но мне стало интересно, с чего бы это она примчалась. Неужто поздравлять?

— Передай ему, что я приходила, буду звонить и днем и вечером, пока он не свяжется с моим адвокатом. А если опять откажется, я подам в суд!

— Ты себя слышишь? — сердито, но пока вполне спокойно спросил парень. — Мама, ты мне ничего сказать не хочешь?

Он дал ей шанс, назвав ее матерью, как уже давно не обращался к ней, а она его упустила.

— Нет! — видимо, порывшись в своей дырявой памяти, после непродолжительной паузы ответила она.

— Тогда я хочу кое-что сказать тебе! — вот тут Ярослав вышел из себя. — Выйди и больше никогда не возвращайся. Проваливай к своим любовникам! Шлюха!

Громкий, звучный щелчок и тишина.

За свои слова Йорик получил пощечину.

Услышав шаги, я испугалась столкнуться нос к носу с ветреной особой — мамой Ярослава. Потому шмыгнула по ступеням наверх и притаилась.

Выглядела та женщина шикарно: прическа, макияж, средней длины юбка, высокие каблуки, короткий, приталенный пиджак, модная сумка. За ней шлейфом тянулся аромат терпких духов, которые раздражали мои рецепторы. В носу тут же защекотало. Я чуть не чхнула. Зажала нос и выдохнула. Выглянула в окно. На улице женщину ждала иномарка, в которую она села и укатила прочь.

— А я думала, она вспомнила, что у нее есть сын… — я была о ней слишком хорошего мнения.

В квартире Йорика раздался странный звук, напугавший меня до нервного тика. Будто что-то не просто упало, а при этом сотрясло стены и пол.

Как бы это не Ярослав от радости в обморок грохнулся. А то столько радости в собственный день варенья: маман лично явилась, звонить не стала!

Я подошла к двери, удивилась тому, что она не заперта и прокралась в помещение.

В квартире было темно. Йорик не слышал моих шагов. Он все еще стоял, упираясь окровавленным кулаком в стену. И плакал. Молча, без всхлипываний, кривляний. Так плачут только настоящие, сильные мужчины, которым сделали очень больно.

Наверное, на свете нет ничего печальней этого зрелища. У меня внутри все перевернулось, ноги стали ватными и у самой ком к горлу подкатил. В общем, все признаки того, что я вот-вот свалюсь в приступе паники и страха.

Парень шумно и прерывисто задышал, потом выдохнул и пошел на кухню. Сел, зажег сигарету, но так и не закурил. Он зажал кулак между зубов, чтобы заглушить рвущиеся из горла всхлипы. Видимо мать вовсе не с поздравлениями пришла. На моей памяти за пять или семь лет она ни разу не удосужилась позвонить ему, сказать: «С днем рождения, мой мальчик!». Да хоть бы поинтересовалась его здоровьем. Несмотря на то, что она выносила его, родила в муках, к Ярославу та женщина мгновенно остыла и относилась, как к постороннему человеку. Вместо «Ты кушал, Ярослав?» он слышал от нее: «Передай тому мужчине (отцу Ярослава), чтобы он завтра же связался с моим адвокатом и передал документы! Я обращаюсь в суд!» или «Передай этому, что он мурло! И мой Юра (Слава, Гога, Иннокентий — имена менялись в зависимости от смены любовника) в порошок его сотрет!». Представить, как чувствовал себя парень невозможно. Я удивляюсь почему он не возненавидел весь женский род. Так же я не понимала, как Бог мог допустить существование подобных женщин?