— Дай мне что-нибудь сделать, — загорелся он.

— Придумай сам что-то…,- хитро улыбнулась Юля.

— Подскажи…

Юлия задумалась: что же, что же, что же… Надо непременно придумать то, с чем бы он справился и был доволен собой. О!

— Месяц, — воскликнула она. — В Новогоднюю ночь непременно должен быть месяц, я тебе блестящую бумагу дам. Будет красиво.

Он старался над месяцем, а Юля резала из фольги и расправляла снежинки. От ёлки исходил прекрасный запах хвои и смолы. Раскидывая на пушистых ветках гирлянду из цветных бумажек, задержалась у ёлки. Она улыбалась, крутя в пальцах звезду. Всегда в семье её прицепляла на ёлку она. Это уже не оспаривалось. А вот сейчас это право она уступила Косте. Пусть сам. Потом они лепили и раскрашивая, мельницу, большие часы, вдавливали блестящую фольгу в принесённые Костей шишки, а ещё с усердием делали бабу- Ягу на метле. Оказалось не сложно. Рутковский, посматривая на перемазанную красками от усердия жену, хохотал. Вырезанных из картона Деда Мороза и Снегурочку нарядили в яркие тряпочки, белую вату и блестящие короны… Подивившись на творение рук своих принялись развешивать игрушки. Справившись, отошли и полюбовались. Долго стояли обнявшись.

Праздничная суета подняла в нём воспоминания. Детские, счастливые…

Это был первый их семейный Новый год и для него после потерь и разлук, долгого перерыва семейного уюта и счастья обретённый дом. Он принёс ей подарок белую пуховую шаль. Спрятав за спину попросил:

— Закрой глаза.

— Совсем?

— А как ты думала. Повернись.

Он проверил её честность с глазами и накинув на худенькие плечики шаль, скомандовал:

— Открывай.

Она мешая любопытство с недоверием, не открывая зажмуренных глаз, повернулась к нему.

— Сейчас?

— Ну не через час же. Именно сейчас и ни минутой позже.

Юлия волнуясь и подыгрывая ему по одному открыла. Невесомая пуховая паутинка укрывала плечи. Она замерла. Глаза её расширились и напоминали сову. "Понравилось!" это он увидел по её лицу. Костя счастливо засмеялся. Но вдруг, оборвав смех, притянул её к себе на колени. Ему безумно захотелось ощутить чувство не только праздника, но и того, что больше он не один и этот тёплый, ласковый ребёнок любит его и нуждается в нём. Он тянулся к теплу и семье — тому, чего оказался лишён. Юленька притихла и легонько обняв за шею угадывая его мысли молчала. Она понимала его состояние. Такие как он живут с обнажёнными душами, поэтому и сгорают так быстро, как лучины… — Спасибо, — прошептала она. Он прятал лицо в её волосах. Потихоньку мурлыкая песню успокаивался. Всё в прошлом. С ним его девочка, у него семья и даже праздничная ёлка.

В печурки облизывая поленья потрескивал огонь. На столе в железных кружках стояли толстые свечи. Ему захотелось зажечь их немедленно и он не откладывая сделал это. Пламя запрыгало на их лицах. Юленька крепче прижалась к нему. Какими блаженно глуповатыми были их лица. Красное вино возбуждающе и жертвенно играло в гранёных стаканах. Глаза горели в глазах и тонули в пьяной жидкости. Они пили глоточками и целовались. Губы то медленно то с жаром скользили по губам. Сладкое тёрпкое вино и безумно сладкие губы… Сладкое на сладкое. Глоток, два, три и уже не разобрать откуда пил и где слаще…

В чувство привёл стук в дверь. Пришли его замы с приглашением на вечеринку. Он любил людей. И люди любили его. Ещё бы! Природа наделила его всем- талантом, красотой, мудростью, интеллигентностью. Под его началом служить- одно удовольствие. Рутковский шепчет жене на ушко: "Неудобно" и они идут. Вечер пройдёт с тостами, песнями, танцами, которые он безмерно любит и валянием в таком редком тут удовольствии — пушистом снегу. Его руки всегда на контроле, готовые защитить, поднять, отряхнуть. Кто-то из женщин завистливо шепчет ей: "Ну, за таким не пропадёшь!" Потом он нёс её выдохшуюся, не обращая внимания на взгляды, реплики и шутки сослуживцев, домой, а она чувствовала себя самой счастливой на свете… Он смеялся и что-то шептал ей в губы. Наверное, очень хорошее, его голубые глаза самоцветами горят рядом. Слова, поцелуй. Такой сладкий пирог из нежности и огня. У крыльца он встал. Луна, потеснив на ночном небе облака, тянула за собой не только новый день, но и новый год. Ей помогали звёзды набрасывая на сосны нарядные алмазные ожерелья. Она сползла с его рук. Он тут же сомкнул кольцо объятий прижав её к своей мощной груди.

— Я дарю тебе, любовь моя, эти самоцветы.

Юлия легко сдалась. Что может быть слаще его объятий- разве что поцелуи.

— Как здорово, — всплеснула руками она. — Я об этом мечтала. Беру их, но с тем условием, что в каждом будет частичка твоего сердца.

— В минуты, случись нам быть не рядом, мы оба будем знать, что этот праздник из самоцветов только наш. Тогда мы непременно будем ближе друг к другу.

Он знал — у неё непростое отношение к природе. Она чувствовала её душой. Юленька как-то по особому относилась к луне, к звёздам, даже траве… словно они живые. Поэтому и завёл разговор. Чувствовал — для людей ночное небо в звёздах, это просто небосвод, а для них с Люлю кольцо любви…

Бархатный голос в одну секунду превратил её в снежинку растаявшую на его губах. И чтоб не зацвести на снегу ещё и подснежником потянула его домой. Почувствовав тепло комнаты, сбросила белые чёсанки, но от колдовской силы его рук уйти не могла. Белая шаль сползла на шубейку. Он торопливо раздевал её. Рванув пуговицы на тонком платье, его ладонь на правах хозяина прошлась по груди. Раскрасневшаяся он мороза, выпитого вина и любви, сгорающая нетерпением она была желанна и прекрасна. Юлия застряла в его глазах. Ох уж эти голубые глаза оттенка тёплого неба… Сейчас он её ещё раз десять поцелует и она признается ему в любви. Боже правый, как она благодарна судьбе, что она подарила ей Костика.

— Снегурочка, — шепчет он, — я тебя поймал!

— Дед Мороз, ты такой жаркий, я сейчас растаю. — Смеясь она делает шутейную попутку отстраниться. Глаза её сияли. Они дома и она может быть сама собой — маленькой его девочкой. — Костик, я должна поблагодарить тебя за подарок.

Он втиснув её в подушки смеясь заявил:

— Я готов принять твою благодарность…

Смущённая Юленька еле разжимая губы прошептала:

— А если у меня не хватит денег…

— Так и быть, я дам взаймы…

Их полыхающие взгляды сошлись в одной точке. Он понял чего она жаждет и перекинул её к себе на живот. Она пальчиком провела по щекам, обвела глаза, брови, нос. Поиграв осторожно коснулась губ и замерев принялась целовать до тех пор пока не задохнулась. Он теряя разум вырвался и перекатив её под себя прижал к матрацу…

Утром чуть свет, поднял дежурный, его вызывали на связь… Чтоб не вцепиться в него, так не хотелось отпускать, притворилась спящей. Понимая, что нельзя быть такой собственницей и эгоисткой она переборет себя и научится быть ему не только девочкой, но и другом. Непременно, осилит эту непростую науку — быть женой командира. Хлопнула дверь. Ушёл. Сонно мечтая о муже, Юлия с улыбкой повернулась на бок, за окном ещё было темно и падал лёгкий снег. Всё же было бы так здорово, если б он остался сейчас рядом с ней… Она б с удовольствием понежилась с ним. От воспоминаний о его жарких руках сон слетел. В ней мешая друг другу боролись две женщины — нежная и безумно страстная и та, что с упорством настроилась на дружеское плечо и деловой поход рядом с ним. Юлия понимала, что этим двум нельзя перебарщивать и надо искать золотую середину. Она всё больше и больше влюблялась в него. Ей нравилась его добрая, чистая душа, его целеустремлённость, порядочность, мужественность, наконец. Это так понятно и увлекательно быть его женой, любимой… Это любовь, настоящая, от неба и ничего другого.


Освоив оружие Юлия принялась канючить: дать ей возможность пострелять из пулемёта. Не так, мол, страшен чёрт, как его малюют. Глазки блестели, губки от возбуждения вздрагивали… "Ну уж нет, такого не будет! Только через мой труп!" Он пылил. А Юлия закрыв смеющееся лицо руками, подглядывала сквозь растопыренные пальцы и ждала когда он угомонится. Ясно, что до трупа не дошло. Правда Рутковский долго отнекивался. Ей пришлось оставить эту идею и согласиться на лошадь. "Что?" — он опять задохнулся в возмущении, но припёртый опять к стенке без особого энтузиазма вынужден был заняться и этим. Кавалерийское седло заменили. Она не спорила, догадывалась почему- кожу сдерёт до крови. Дорогой и любимый, помогая взобраться на лошадь, проговорил: "Закон конников таков: если сломаешь себе шею, плюнь и скачи дальше". Юлия хихикнула, мол, поняла. Учил осторожно, но она способная ученица. Вскоре обращалась с лошадью, как заправский конник. А Юлин азарт нёсся вперёд, она решила не останавливаться на достигнутом. Её осенила мысль выучится на медсестру. Где Костя там бои. Где бои там раненные. Им нужна помощь и уход, а она не собиралась оставлять его, а ни на день. В её мечтах они всегда только рядом. Планам её не суждено было пока сбыться. Муж получил новое назначение в 27 ковполк и их ждал переезд.

Рутковский волновался. Стоп кран был сорван. Их семейный поезд покатился по гарнизонам. Немного боялся. Девочка маленькая, хрупкая и кочевая жизнь, выдержит ли… Но его славная, милая малышка не дрогнула и не запросила пощады. Был выбор: остаться с родителями в городе и ждать его или жить с ним в какой-нибудь дыре, она без колебаний выбрала его. Вцепившись в рукав, она упрямо твердила: — "Я с тобой. Только вместе". Было тревожно и радостно, что стал обладателем женщины, которая ждёт, может ждать и будет ждать всегда только его. А он в свою очередь не хочет никого другого.

Переезд. Ну и что… Юлия не паниковала. Он же рядом. К тому же она больше не желала жить без него. Поэтому о расставании на какое-то время речи слушать не хотела. Согласиться пойти на то, чтоб вернуться к родителям ради своего удобства, тоже не могла. Он просто не может не только требовать, но и ожидать подобных вещей. Он не сумеет этого добиться! Рутковский и не добивался. И потянулись дороги, гарнизоны, курсы… Их ждал дальний полк в посёлке с домами из огромных брёвен и маленькими высоко поднятыми от земли оконцами. Все заборы тоже были срублены из брёвен меньшего обхвата. Юлия, вжав голову в плечи, боязливо поводила глазами на все эти мрачные строения. У них городишко тоже не бог весть что, а тут сплошная глухомань. Срублено в основном из дерева. Объёмно, мощно и на века. Немного сумрачно, но это Сибирь.

Новая комната и новая постель. Она жалась к нему. Немного боялась, но вздыхать не смела, рядом с Костиком нельзя быть слабой. А он и так знал про её страхи и борьбу сама с собой. И от этого притискивал к себе неконтролируемой хваткой. Не имея возможности дышать и шевелиться, она терпела.

Костя привёз её в школу, в которой Юлии предстоит работать. Она немного тушуется. Смелая, смелая, а тут отчего-то ноги дрожат. Покурив, он улыбается, берёт её за руку и ведёт к директору. Тот тоже растерялся, увидев на своём пороге бравого здоровенного военного с маленькой девочкой. Высоченный, широкоплечий Рутковский выглядел взрослее своих лет, а худенькая, невысокая Юлия младше, совсем ребёнком. Такая вот картинка. Поправив пенсне солидный обладатель кабинета поинтересовался:

— Дочку устроить желаете, товарищ командир?

Юлия подняла голову и посмотрела на мужа растеряно тревожными глазами. Невозмутимый Рутковский достал из планшетки документы. Подумав, налил в стакан из графина воды и подвинул его директору.

— Жену. Привёз знакомиться. Она будет у вас работать.

У старого директора соскочило с носа пенсне. Он пряча смущение протёр их и недоверчиво взял из рук военного документы. Не мог представить себе за учительским столом, строгой и подтянутой, эту девушку-ребёнка. Вода оказалась кстати. Рутковский сжал ободряюще пальчики жены. Он чувствовал, как они дрожат даже через варежку.

Юлия осторожно высвободила из руки мужа ладошку и, сняв пуховую варежку, поправила на голове белую вязаную шаль, подарок Кости. Хотелось продемонстрировать себя. На ней была из мягкой овчины короткая жакетка и шерстяная юбка. Пыталась выглядеть солидно, но, кажется, не получилось. Юлия опять поглядывает на мужа. Тот улыбается и ободряюще подмигивает: "Всё будет хорошо!" И действительно, директор растерянно разводит руками. — "Ну раз вас направили, то приступайте к работе". Юля не в силах сдержать счастливый вздох, улыбается. Можно успокоиться. Всё отлично разрешилось. Шустренькая Юлия быстро освоилась, и у неё даже неплохо получалось преподавать. С детьми удалось найти общий язык, и она втянулась в работу.

Костя приезжал за маленькой жёнушкой в школу и забирал её после уроков домой. В окошко на бравого военного поглядывали школьные дамы. Они старались попридержать её, чтоб получше рассмотреть его. Там было на что посмотреть и чем полюбоваться. Юлия и сама всё чаще задавала себе вопрос: откуда у него горделивый, непокорный характер, обострённое чувство достоинства? Он молчит, но она хотела бы знать о его семье. Юлии приятна была его забота. Правда, жаль его времени. Она бы и сама добралась, но он не разрешал. До гарнизона не рукой подать, а время не спокойное. К тому же у неё уже был неприятный случай. Выйдя из школы, она совершенно спокойно, погружённая в свои школьные мысли, возвращалась домой. Шагала себе и шагала слушая, как под ногами похрустывает присыпанная снежком земля. Показалось — кто-то идёт. Обернулась — никого. Проехала телега и опять тихо. Не сразу заметила и совершенно растерялась, когда её взяли в кольцо трое не совсем трезвых ребят. На мгновение оцепенела. Холод прошёл по спине Юлии. Но это ещё было не всё. Страх приковал к их рожам глаза.