– Василий Петрович…

– Можно просто Василий.

– Василий, ты не мог бы мне объяснить происхождение этого шрама? – она имела в виду маленький, тот, что справа.

– Объясняю. Такой шрам бывает после операции аппендицита, ты и сама это отлично видишь.

– И больше ты мне ничего не можешь сказать?

– Могу. Я даже это зафиксировал сегодня в документальной, так сказать, форме… Шов был воспален и доставлял немало хлопот этой девушке при жизни…

– Ее звали Полина…

– Полина смазывала его специальной мазью, флоретином, так, во всяком случае, показали анализы…

– Он был воспален? Но из-за чего?

– Просто не зажил, да и все. Ей наложили шов совсем

недавно, числа десятого или, может, чуть пораньше. Ей надо было лежать, а она, наверно, скакала как ненормальная… Вот он и раскрылся, воспалился, загноился и все такое…

– Это все, что ты можешь сказать об этом шве?

– А что ты хочешь услышать? Самого отростка, аппендикса,

так называемого, там нет, я же проверял… Единственно, что мне показалось, что шрам вроде бы какой-то ДВОЙНОЙ…

– По второму разу? – она посмотрела на Василия в упор. – Скажи, ПО ВТОРОМУ РАЗУ? Как тех, которых потрошил какой-то ненормальный?

– Похоже, что так.

– А ты это записал в акте вскрытия?

– Я не уверен…

– Тогда проверь и запиши и и позвони Логинову или Сапрыкину и скажи об этом… Какой-то идиот оперирует женщин по второму разу… ПОЧЕМУ? С какой целью?

– Между прочим, твоя Полина была беременна. Срок – ничтожный, всего три недели… Но, быть может, это важно…

Наталия испытала сильный шок. Она сразу представила себе Полину, купающуюся в лучах яркого солнца на фоне сочной зелени с малышом на руках…

– Да, это очень важно. БЫЛО ОЧЕНЬ ВАЖНО.

Она, пошатываясь, вышла из морга, забыв даже попрощаться с Романовым, села на машину, доехала до первого таксофона и позвонила Сапрыкину:

– Сережа, мне надо срочно адрес некой Гольцевой Юлии Александровны 1960 года рождения…


***

– Соня, Логинов не приезжал? – спросила она с порога,

войдя в квартиру без звонка при помощи собственных ключей. В прихожей пахло кремом для обуви: на коврике стояли вычищенные до блеска рыжие итальянские туфли Игоря. «Почему все мужчины помешались на итальянской обуви? Чем плоха английская?»

Соня выбежала ей навстречу в длинном полосатом переднике, такая домашняя и уютная, что Наталие на какое-то время показалось, что это она, Соня – хозяйка этого дома, а Наталия всего лишь гостья, которую надо бы покормить или проводить в ванную. «Вот обувь чистить с кремом было совсем необязательно, – хотела сказать она, но передумала. – Пусть все идет своим ходом. Игорь непременно заметит рвение Сони и он будет не Логиновым, если не поблагодарит ее… И если его благодарность зайдет далеко, тем лучше… Пусть они оба убираются отсюда и оставят ее в покое…»

– У вас плохое настроение? – осторожно спросила Соня, вся почему-то сияя от счастья, которое едва сдерживала. – Вы меня о чем-то спросили? Я не расслышала, потому что у меня там шумела вода…

– Я спросила, не заявлялся ли Логинов, – ответила мрачно Наталия, разуваясь и проходя в комнату. Но увидев в кресле рубашку Логинова, в которой он сегодня уходил на работу и в которой она видела его некоторое время назад в прокуратуре, чуть не задохнулась от злости. «Или от ревности?!»

– Он принимает ванну. Устал, говорит, и проголодался…

– Соня, он тебе нравится? – Наталия взяла, брезгливо морщась рубашку с кресла и швырнула на диван.

– Кто? – не поняла Соня. Она стояла перед ней такая маленькая, хрупкая, с копной небрежно заколотых на затылке белых блестящих волос, разрумянившаяся от долгого стояния у плиты и принявшая все кухонные запахи, и не подозревала о той буре, которую вызывала своим домашним видом в своей хозяйки. «А она совсем даже не дурна… Можно даже сказать, хорошенькая. И фигурка ничего, ножки стройные, грудь на месте… Убила бы ее…»

– Тебе нравится Игорь Валентинович?

– Конечно, – ответила ничего не подозревая Соня и засмущалась, – такой интересный мужчина… интеллигентный, на него можно положиться.

– Ты бы хотела быть его женой?

– Я? – И вдруг до нее стало доходить: – А почему вы меня об этом спрашиваете?

– Просто так. А, может, и не просто так…

– Я поняла: вы с ним поссорились. – Нашлась Соня, которая конечно же все поняла, но решила не провоцировать продолжение разговора, тем более, что Логинов нравился ей куда больше всех остальных мужчин, которых она знала. Даже больше Арнольда Манджияна.

– Да, ты попала в самую точку. Оставим разговор на эту тему… Скажи лучше, что у нас сегодня на обед.

– Баранина, – Соня загадочно улыбнулась, из чего Наталия заключила, что эта женщина знает толк в еде и что ей, Наталии, просто повезло, что она встретила такую талантливую женщину. – Она жирная, но очень нежная. Не уверена, что вы днем сможете съеть маринованный лук, но я все равно приготовила… В крайнем случае, съедите вечером…

В комнату заплыло облако аромата, который нельзя было спутать ни с какими гастрономическими ароматами: это вышел из ванной благоухающий чистотой и английским мылом Логинов.

– Я тебя не вижу и не слышу, – произнесла на одном дыхании Наталия и, не взглянув на него, прошла мимо на кухню.

– Соня, скажи господину… вернее нет, не господину, а ТОВАРИЩУ ПРОКУРОРУ, что он будет обедать только после меня…

– Вообще-то я уже пообедал… – расхохотался Логинов и упал на диван. Полы его купального халата распахнулись, и Соня, которая случайно оказалась в эту минуту в гостиной – она несла графин с минеральной водой к ним в спальню – покраснела. – Соня, будь другом, включи, пожалуйста, радио.

Соня пожала плечами и включила радио, висевшее на стене в прихожей, да так громко, что Наталия, которая в это время на кухне ела суп, возмутилась: «Да что они себе позволяют, в конце-то концов! Знают прекрасно, что я терпеть не могу слушать радио, но делают все, чтобы только досадить мне!»

– Соня, не включай радио! Я не хочу знать, что происходит в мире.

– И напрасно, – все так же, похохатывая, крикнул Логинов, вытягиваясь на диване и настраиваясь на блаженный послеобеденный отдых, – ты должна знать, что наша страна готовится к президентским выборам, и что от них, возможно, зависит наше с вами будущее…

– Ну уж дудки, мое бубущее зависит только от меня, – горячо возразила Наталия, появляясь на пороге комнаты с подносом в руках и усаживаясь на диван рядом с Логиновым, – и нечего забивать голову девочке всякой чепухой, вроде президентских выборов. Они будут только в августе, это во-первых, а во-вторых, откуда нам, простым смертным, знать, что из себя представляет тот или иной кандидат? Как ты заглянешь им в душу? Что толку, что им дадут эфирное время для выступлений или предоставят место в газетах – разве они скажут о своих истинных целях? Вот, к примеру, Морозов… Играет на ностальгических чувствах наших людей, чтобы только заработать себе побольше очков. лично я ему не верю… Да ты посмотри только, кто ходит на его встречи: одни пенсионеры да сумасшедшие…

– Смотри-ка, как разошлась! А откуда ты знаешь про

Морозова? Я-то думал, что ты одичала тут совсем, не работая…

«Не работая?!»

– Может, и одичала, но не настолько, чтобы не замечать, как прохвосты и аферисты лезут наверх, карабкаются, ломая ногти до крови, чтобы потом отыграться за все на нас… Я никому не верю и считаю себя просто молью, полным ничтожеством, частью серой бессловесной массы, называемой народом…

– А что же ты предлагаешь? Выписать готового дипломированного президента из-за границы, чтобы он развалил до конца Россию?

Соня, которая с миской в руках слушала эту словесную перепалку и между делом взбивала гоголь-моголь, вздохнула и вернулась на кухню. Она была согласна с Наталией в том, что выборы – это спектакль для доверчивых идиотов. Но разговаривать о политике не умела и не видела в этом никакого смысла. Она завидовала Наталии, с одной стороны, и не понимала ее одновременно, с другой: как можно, имея такого мужчину, как Логинов, так наплевательски относиться к своим женским обязанностям? Чем она занимается все дни напролет (да и только ли дни? А ночи?), где пропадает? И почему Логинов смотрит на ее похождения сквозь пальцы? Безусловно, Наталия – девушка красивая, умная, но откуда в ней столько самоуверенности? Как может она спокойно оставлять Соню с Игорем Валентиновичем одних в пустой квартире и уезжать куда-то на всю ночь?

Логинов волновал Соню. И, прежде всего, физически. Она чувствовала его присутствие всем телом, едва они просыпались и встречались где-нибудь на пути в ванную или на кухню. Игорь Валентинович, которого она заидеализировала настолько, что и сама поверила в то, что он – само совершенство, все чаще и чаще стал представляться в воображении ее мужем. Она, как в глубоком детстве, играла в семью. Квартира Наталии, после ухода хозяйки, естественно, становилась на время ЕЕ квартирой, а Логинов – ее мужем или, на худой конец, ее любовником. Пользуясь тем, что она подолгу оставалась одна, Соня иногда, убедившись в том, что возле подъезда нет сиреневого опеля или черной волги (а окна выходили как раз на дорогу), открывала шкаф и примеряла вещи Наталии, подражала ей, разговаривая сама с собой вслух, а на самом деле как бы беседуя с Игорем. Так, в игре, летело время. И Соня бывала почти счастлива.

– … из хорошо информироваеных источников стало известно, что сторонники Морозова якобы обладают сведениями, документами и фотографиями, компрометирующими кандидата в президенты Родионова Владимира Александровича, у которого на сегодняшний день наиболее высокий рейтинг… – донеслось из радиоприемника, после чего Соня, находившаяся в это время на кухне услышала:

– Вот, теперь начнут друг друга грязью поливать, компромат искать, подкупать свидетелей… Это ужасно. Терпеть не могу политику!

– … как пошутил один из московских журналистов, Савва Михаленок, «римские каникулы» Родионова – не что иное, как возможность, щурясь на жарком солнышке, поздороваться за руку со своими штатовскими и европейскими друзьями-единомышленниками. Но, как ответил на одной из своих пресс-конференций сам Родионов, поездка в Рим носила чисто туристический характер. Кроме того, Родионов, как известно, в прошлом месяце женился, поэтому поездку в Италию надо воспринимать как свадебное путешествие молодоженов.»

– Я тоже хочу поехать в Рим, – Наталия отнесла поднос с опустошенной салатницей на кухню, сказала «спасибо, все было очень вкусно» Соне и, слегка погрустнев, удалилась к себе в спальню.

Вскоре квартира заснула: Соня легла в своей маленькой комнатке позади кухни, на маленькой софе, Наталия – в спальне, а Логинов – в гостиной на диване.


***

Она проснулась от того, что ей стало трудно дышать.

– Выйди вон, – не открывая глаз пробормотала она и попыталась сбросить с себя навалившегося на нее Игоря. – Не хочу тебя ни видеть, ни слышать…

– Я что ты хочешь?

– В Рим.

– Послушай, у тебя желания меняются, как носовые платки во время гриппа. Еще с самого утра ты заказала мне…

– …вспомнила: плитку бабаевского шоколада. Где она? Пока не принесешь, не открою глаза…

– Хорошо, сейчас принесу.

Она почувствовала, как он спрыгнул с кровати и вышел из комнаты. Через минуту она услышала шаги – он вернулся:

– Можешь открывать.

Она открыла и на несколько мгновений онемела: перед ней стоял Логинов в длинном норковом манто. Дорогой нежный мех при дневном свете казался словно окутанным легчайшей дымкой…

– Логинов, что с тобой? Откуда шуба? – Наталия сидела на постели и качала головой. – Мне что, это все снится? Или ты принес мне показать какой-нибудь вещдок из вашего прокурорского сейфа?

– Нет. Это мой подарок тебе в честь нашей годовщины знакомства. Однажды летом мы повстречались с тобой на море, помнишь?..

Но Наталия уже не слышала его, она подбежала к нему, закуталась, словно танцуя и извиваясь всем телом, в мех и прильнула к необъятной груди Логинова:

– Ты, наверно, лет двадцать копил на эту штуку… Но ведь ты же не знал, что встретишь меня…

– Я продал свою квартиру и сразу же разбогател.

– Продал? Уж не думаешь ли ты, что я оставлю тебя в своей квартире на веки вечные? Забирай свою шубу или поменяй ее снова на квартиру… Мне такие жертвы ни к чему… У меня уже есть две норковые шубки…

– Ты же сказала, что одна…

– Мало ли что я сказала. Может, у меня и три… Ты меня расстроил, честное слово. Я думала, что ты – серьезный мужчина, а ты… продал квартиру…

– Не расстраивайся… У меня есть квартира и получше той, что была. Четырехкомнатная, в центре города… Честное слово, я не вру… Я получил ее месяц назад…

Наталии понадобилось несколько минут, чтобы осознать все, что она услышала, после чего она заявила:

– Решено, перезжаем к тебе.