Анна Дубчак - Рыжая легкого поведения

В любом случае необходимо было действовать. Она набрала номер Сары:

– Привет, это я. Если не ошибаюсь, в твоем салоне работает доктор Фиалковский. Мне бы не хотелось обращаться, сама знаешь к кому, поэтому спроси у своего друга все про «Флоретин». Это мазь, я нашла ее на полочке в ванной Полины. Помнишь, мы с ней приходили как-то к тебе в солярий…

– У нее еще такие роскошные рыжие волосы?

– Все правильно, Сара. Так вот, Полины больше нет. Если хочешь, подъезжай ко мне в течение часа, расскажешь про мазь, а я – про Полину.

– И я про Полину… – сказала тихим голосом Сара и повесила трубку.

А уже через сорок минут она входила в квартиру, распространяя благоухание тысяч роз.

– Ты нарочно подушилась розовым маслом? – спросила Наталия, обнимая подругу. – Почему?

– Потому что Полина в свой последний приход купила у меня десять ампул. Она позвонила и сказала, что уезжает и что ей очень хочется иметь некоторый запас розового масла. Вот я и продала ей все, что у меня было.

Сара была в черном. Вечно молодая, с движениями кошки и взглядом хищницы, красивая и все еще соблазнительная, она прекрасно знала себе цену и, быть может, поэтому последний год сторонилась мужчин вообще. «Не могу найти себе подходящего партнера», – каждый раз при встрече жаловалась она Наталии. Ее тщательно накрашенное лицо с алыми губами и глазами, изменчивыми как александрит, напоминало Наталии маску: настолько неестественна была ее красота. И только волосы, живые и блестящие, темно-каштанового цвета, уложенные в крупные кольца, напрочь отметали всяческие подозрения относительно парика – они были ее гордостью.

– Ты что-нибудь хочешь?

– Минеральной воды, желательно без газа. – Сара села в кресло и достала из сумочки еще одну ампулу с розовым маслом. – Как же погибла твоя подруга?

– Она упала с крыши, где ужинала со своим приятелем… Вернее даже, женихом по фамилии Гуров. Его нашли с простреленной грудью на крыше. Предполагают, что его убила Полина, потому что на пистолете обнаружены отпечатки ее пальцев. Все выглядит так, словно она выстрелила в него на крыше в тот момент, когда находилась на самом ее краю. Полину отбросило выстрелом назад, она оступилась и сорвалась. Ужасная смерть…

– Не расстраивайся, она умерла, не долетев до земли…

– Откуда ты знаешь?

– Ниоткуда. Просто чувствую.

– А что это за ампула?

– У меня нашлась еще одна, и я хотела отдать ее ей. Она мне очень понравилась. Сильная и волевая женщина, которая знает, что хочет от жизни. Но я не позавидовала бы ее жизни…

– Ты что-нибудь знаешь о ней?

– Мне кое-кто рассказал, чем она занималась в Москве.

– И кто же этот «кое-кто»? – разозлилась Наталия. Она терпеть не могла сплетен.

– Не нервничай. Просто они работали на пару. Ты ее не знаешь. Она была у меня всего однажды и как раз тогда, когда вы с Полиной нежились в солярии. Она просто удивилась, увидев ее здесь, поскольку сама оказалась в нашем городе случайно – сопровождала своего клиента и еле вырвалась из гостиницы, чтобы привести себя в божеский вид. Ведь мужчины по большей части скоты. Это надо признать.

– Я не поняла, кто с кем работал в паре?

– Она с Полиной. В «Метрополе», в Москве.

– Но зачем ей было говорить об этом с тобой?

– Разве ты не знаешь, что людям нравится со мной разговаривать? Я умею слушать, а это тоже дар.

– Кажется, по телефону ты сказала, что можешь что-то рассказать про Полину. Что именно?

– Я видела ее с молодым мужчиной. Он был божественно красив. Ты знаешь, как я стала относиться к мужчинам, но этот – просто сказка. Породистый, царских кровей…

– А что он делал в твоем салоне?

– Ничего. Ровным счетом ничего, просто приехал за Полиной и увез ее.

Я, если честно, подумала тогда, что красивые мужчины почему-то предпочитают некрасивых женщин. Впрочем, этому можно найти элементарное объяснение: они видят мир через призму собственного эго. То есть судят по себе: если ты, скажем, красив и изменяешь своей жене или любовнице благодаря своей внешности, то, значит, и красивая жена будет пользоваться бешеным успехом у мужчин и, естественно, будет тебе изменять. Поэтому ради спокойствия они выбирают дурнушек.

– Ты хочешь сказать, что Полина была дурнушкой?!

– Нет, конечно. Она была уродиной, но потрясающей уродиной, шикарной… Ее, как ни странно, не портили широко посаженные глаза и большой, как у лягушки, рот.

– Прекрати! Я не могу тебя слушать. Ты, наверное, забыла, что эта самая Полина лежит сейчас в морге… – Наталия схватилась за сигарету: она всегда взрывалась, когда чувствовала, что планка Сариного цинизма превосходит допустимый уровень. А этот самый уровень она чувствовала инстинктивно, до боли в сердце.

– Прости. Но я просто стараюсь быть объективной.

– Неправда, ты позавидовала Полине в тот вечер, когда увидела ее в обществе роскошного, как ты говоришь, «породистого» мужика. А ведь она действительно в то время переживала свои самые счастливые минуты. Она собиралась за него замуж.

– Но почему-то убила. Значит, было за что.

– Я тоже так думаю. Не иначе как он ей что-то сказал. Или, но это уже из категории абсурда, на крышу поднялся кто-то третий. Ну да чего гадать… Надо действовать. Ты мне лучше расскажи про мазь.

– «Флоретин», как сказал Фиалковский, – мазь, способствующая заживлению ран.

– Огнестрельных? – сорвалось с языка Наталии.

– Просто ран. Я не специалист. Ты просила, я узнала и приехала к тебе, чтобы это сказать. Но мазь очень дорогая, ею пользуются в основном в военных госпиталях, правильно, для скорейшего заживления огнестрельных и резаных ран и после операций…

«Военные госпитали… Огнестрельные раны… Значит, Гуров смазывал этой мазью свою рану… Ну и что дальше?…»

Главное – вовремя вернуться домой. До мужа.

Вера стояла в парке возле условленной скамейки и старалась незаметно посматривать по сторонам. Мысли в ее голове спутались, как нити разных клубков, и в конечном счете завязались в тугой узел противоречий. Если бы ей неделю тому назад кто-нибудь сказал о том, что к ней подойдет этот мужчина, она бы горько усмехнулась: и возраст не тот, и внешность, да и прикид. Но он подошел, оценил ее редкую красоту («русскую красоту», как говорил ее муж), ее длинную русую косу, ладную женственную фигуру и новое итальянское шелковое платье. Подошел и сказал такое, от чего она моментально покраснела. Муж не говорил ей такие вещи никогда в жизни, он был еще более закомплексованным, чем она. Особенно в таких вопросах. А ведь ей уже тридцать пять, и возраст берет свое. Вернее, не может взять свое в силу определенных обстоятельств. Во-первых, однокомнатная квартира, в которой кроме супружеской кровати стоят две детские, во-вторых, муж, которого ничего, кроме его научных разработок в области сортов твердой пшеницы, не интересует…

Мужчину звали Михаилом. Он подошел к ней на остановке, недалеко от ее дома, и долго смотрел на нее, пока она не спросила, что ему надо. Но она спросила мягко, с естественным для этой ситуации недоумением в голосе и даже улыбнулась при этом, в то время как у мужчины взгляд был очень жесткий и властный. Это был взгляд настоящего мужчины. И он покорил Веру, проник в самое сердце, которое учащенно билось; кровь прилила к щекам и забурлила по всему телу, смутно вызывая желание. Как давно она не испытывала ничего подобного…

Она даже не могла вспомнить, о чем они говорили. Ни о чем. Затем подъехал ее автобус, они расстались, но он успел назначить встречу.

И вот теперь она стояла у скамейки под старой липой и смотрела, как минутная стрелка ее позолоченных часиков приближается к двенадцати: скоро семь. Что они будут делать, когда встретятся? Куда пойдут? О чем станут говорить?

Она надела свое выходное платье из черного шелка с белыми пуговицами и нитку жемчуга – единственное свое сокровище, доставшееся ей еще от бабушки. Сделала прическу в парикмахерской, потратив последние деньги, одолжила у приятельницы черные лаковые туфли на шпильках и пошла на свидание. Какое слово… «свидание»…

Он пришел вовремя, и первое, что сказал, было: «Я на машине». И тут она испугалась. Она уже представила себе, как они поедут куда-нибудь за город, как рассказывали ей подруги, и он грубо овладеет ею либо прямо в машине, либо на траве. Но может, это как раз то, что ей и нужно? А дома, по возвращении, она быстро зайдет в ванную, там приведет себя в порядок и почистит платье…

Она так четко себе это представила, что у нее дух захватило.

В машине он говорил ей что-то о погоде, о том, что весна в этом году была ранняя, что на рынке очень дорогая клубника, но что через неделю она упадет в цене вдвое… Вера Жабинковская, учительница литературы, вспомнила почему-то «Митину любовь» Бунина, Аленку, и ей стало жарко…

Они катались по городу, затем вырвались куда-то в поля, снова говорили ни о чем, наконец остановились у небольшого лесочка. Михаил достал фляжку и сказал:

– Ну что, Вера, давай немного расслабимся… Это разведенный спирт.

Я знаю, что ты боишься меня, но это только сначала страшно, а потом-то все пойдет как по маслу. Ты же, чую, соскучилась по мужской ласке. Пей, сразу станет легко и хорошо.

И она выпила. И действительно стало хорошо. Легко. Голова закружилась, и она стремительно полетела в жуткую черную пропасть, гулкую и зыбкую, как теплое сладкое желе. Она пришла в себя только один раз и дико закричала от боли. Последнее, что она увидела, – это стена с ободранными желтыми обоями и вбитым в нее ржавым гвоздем…

После ухода Сары Наталия стала ждать некую Анну Петровну, тоже клиентку Сары, у которой было к ней дело, но какое – Сара и сама не знала, хотя и предполагала, что речь идет о муже.

И она угадала.

– Я буду говорить прямо, хорошо? – Анна Петровна, анемичная светловолосая женщина в зеленом брючном костюме, убедившись, что, кроме них двоих, в квартире никого нет, вздохнула и как-то уж очень обреченно прошла за Наталией в гостиную. – Может, на кухню?

– Давайте лучше здесь. Что у вас случилось?

– Мне муж изменяет. С молодой девицей. Неприятно, знаете ли… Она красивая, ничего не скажу, но ведь она, по сути, крадет его у меня. И его тело, и время, и деньги, наконец… Я ведь тоже не уродина и могла бы иметь любовников, мне предлагали, но я не такая. И не потому что ханжа, а просто трусиха. Мне кажется, что я даже раздеться не смогу при чужом мужчине. Это ничего, что я с вами так откровенна?

– Говорите, говорите… Все это крайне важно.

– Да, кстати, о ваших ставках я в курсе, деньги у меня с собой. Тысяча долларов, правильно? Я даже менять не стала. Вот. – Она достала сумочку, но Наталия сделала протестующий жест рукой:

– Да подождите вы, я же еще ничего не поняла. Что вы хотите? Вы же сами все знаете, так чем же я могу вам помочь?

– Найдите моего Даника.

– Кого?

– Мужа, Дениса, но я зову его Даней… Он уехал три дня тому назад с ней на природу – их видели вместе на машине наши знакомые – и до сих пор не вернулся. Я схожу с ума, начинаю потихоньку пить. Мне не жалко никаких денег…

– А куда предположительно они уехали? В какую сторону?

– Знаете, где под Латынино старая мельница, там еще знаменитый источник… В тех местах построили что-то вроде санатория, вот там их и видели.

– А вы не хотели поехать туда?

– Мне нельзя. Видите ли, вы не смотрите, что я такая невзрачная, тихая и бледная. Просто я устала его ненавидеть, но когда я увижу их вместе, то, наверное, пристрелю как собак. Я себя знаю.

– А он, зная вас, не боится?

– Боится. Но он оставил мне записку, в которой объясняет, что влюблен и уходит от меня… Он честный, видите ли… А мне такая его честность не нужна. Лучше бы врал, изменял, но только чтобы я об этом ничего не знала.

– И вас бы это устроило?

– Вполне. Ведь я так прожила с ним больше двадцати лет.

– Так все же: что вы хотите от меня?

– Чтобы вы нашли его, увидели, как вы это умеете делать, и сказали мне, жив он или нет. – Анна Петровна расплакалась – некрасиво, навзрыд.

Наталия ровным счетом ничего не поняла.

– Извините, я сейчас принесу воды. Успокойтесь, пожалуйста, и попытайтесь мне объяснить все по порядку. Итак, ваш муж в Латынино, верно? Верно. Он уехал туда предположительно со своей любовницей… Вы что, не уверены, что он жив? Но почему?

– Потому что я посылала уже туда своих подруг, сначала Лерку, а потом Татьяну – они его не нашли. Машина стоит, а его нет. Они спрашивали у администратора: да, действительно, такие-то остановились в шестом номере, но там заперто, значит, они либо на лодке катаются, либо пошли погулять в лес… А я чувствую, что что-то здесь не так. Поэтому я хочу, чтобы вы увидели его, живого или мертвого, а потом, разумеется за отдельную плату, съездили к нему и передали вот это письмо. – Анна Петровна достала из сумочки запечатанный конверт. – Я все изложила в стихотворной форме. Это о любви, но он поймет… и вернется. Здесь, кстати, специально для вас наши координаты: фамилии и прочая необходимая информация…