Анна Дубчак - Рыжая легкого поведения

– У вас есть дети?

– Вы попали в самую точку – нет. В том-то и дело, что нет. Вот поэтому он, наверное, и сошелся с этой девицей. Но у меня еще могут быть дети, я же лечилась, просто он ничего не знает.

– Хорошо. Я постараюсь все выяснить. А вам надо успокоиться и… Знаете, мне бы хотелось дать вам совет. Но не уверена, что имею на это право.

– Говорите, чего уж там…

– Да просто я никогда не понимала женщин, которые так убиваются из-за мужчин. Неужели невозможно найти какое-нибудь противоядие против вашей любви? Тем более что она не взаимная.

Я не феминистка, вы только не подумайте, но это же так глупо… Извините, я, кажется, сказала что-то не то…

– Нет, отчего же, все то. Но мне очень трудно, поверьте, смириться с мыслью, что он бросил меня. Я же не вещь какая-нибудь…

– Извините. Я не должна была вмешиваться.

Пришел Логинов. И Наталия вспомнила, что забыла про свидание с Валентином. Закрутилась совсем… Она взглянула на часы: ровно девять.

Увидев Игоря, Анна Петровна быстро поздоровалась и почти выбежала из квартиры. Они договорились, что Наталия сама позвонит ей, как только станет что-либо известно.

– Это кто? – спросил Логинов, устало усаживаясь в кухне на табурет и закрывая глаза. – Подружка?

– Почти. Приятельница Сары.

– Сары… Ты прямо не можешь без нее. Кстати, а где еще одна твоя подружка, которая Соня?…

– Я и сама уже волнуюсь за нее. Уехала в обед к родственнице и до сих пор не вернулась. Не знаю, что и подумать. Если бы она решила остаться там ночевать, то непременно позвонила бы.

– Я все хотел тебя спросить, а что она, собственно, здесь делает?

– Живет. Иди мой руки, сейчас будем ужинать.

Пока он был в ванной, она позвонила Валентину:

– Извини, я не смогла приехать. Завтра, хорошо?

Едва Наталия успела положить трубку, как раздался телефонный звонок. И она наконец услышала голос Сони. Но девушка так странно разговаривала, словно выпила лишнего: заикалась, путалась в словах… Одно было ясно: она только что отправила на «скорой» свою тетю в больницу и теперь стоит на улице, боясь войти в какой-то дом, и просит, чтобы Наталия за ней приехала. «Я вам заплачу, сколько скажете, только увезите меня, пожалуйста, отсюда…» Это был крик о помощи, Соня находилась на грани срыва.

– Хорошо, скажи, где ты находишься… – Когда Наталия услышала адрес, то чуть не выронила трубку: Соня назвала адрес того самого дома, того, что на слом… «Бахметьевская, восемь».

Едва Логинов показался из ванной, Наталия сразу же передала ему просьбу Сони.

– Послушай, человек устал, пришел домой отдохнуть, а тут твои подружки с их сложностями. Неужели эта твоя Соня не понимает, что ты замужем, что у тебя семья, наконец…

Она не стала его слушать, набросила куртку и рванула к двери. «Черт бы побрал всех мужиков, вместе взятых…» Она так разозлилась на Логинова, что не подождала его даже тогда, когда увидела, как он выбежал следом за ней из подъезда. И, только увидев в зеркале фары его служебной «Волги», немного успокоилась: если бы он остался дома, это был бы его последний ужин на этой квартире.

Так, на двух машинах, они и долетели по пустынным улицам до Бахметьевской, где Наталия первой заметила стоящую в свете фонаря, рядом с коммерческим ларьком, перепуганную насмерть Соню. Она открыла дверцу машины – Соня села и бросилась ей на шею:

– Господи, я чуть с ума не сошла… Мы… туда зашли, а там… – Тут глаза ее закатились, и она как-то обмякла на сиденье: потеряла сознание. Подбежавший Логинов, увидев Соню, сжал кулаки: он понял, что Наталия никогда не простит ему последних слов.

Когда они вернулись домой, он на руках отнес девушку в квартиру и, уложив на диван, прикрыл одеялом. Наталия, пощупав пульс, поднесла к носу Сони ватку, смоченную нашатырным спиртом:

– Ну же, Сонечка, возвращайся… Ну же…

Наконец она открыла глаза и, увидев Наталию, жадно схватила ее руки в свои ледяные ладони и крепко сжала их.

– Мне холодно… – Ее зубы стучали о край стакана, из которого ей дали выпить успокоительных капель.

И только спустя полчаса Наталия поняла из ее бессвязного рассказа, что они с тетей решили съездить в старый дом, чтобы привезти какой-то портрет, оставленный там на стене старой квартиры. Соня отговаривала тетю, но та все же настояла, хотя сказала племяннице, чтобы в дом она не заходила, а подождала ее на улице: «Мало ли что…»

– То есть она знала, что дом в любой момент может рухнуть, но все равно вошла в него и поднялась по лестнице? – спросила Наталия.

– Да… Она ушла, а я осталась ждать… Но ее все не было и не было, тогда я решила пойти за ней. Вошла и стала звать ее, но услышала совсем другие голоса…

– Какие еще голоса? – вмешался Логинов, который стоял рядом и в нетерпении корчил гримасы. – Потусторонние, что ли?

– Не знаю. Я вошла в квартиру, двери-то все открытые, замки поснимали, когда уезжали… Зову, а она мне не отвечает. Я открыла дверь и увидела, что она лежит на полу, а рядом портрет, стекло разбилось, она даже поранилась об осколки. Она была в обмороке. А из-за двери доносятся голоса, словно кто-то стонет…

– Ты посмотрела, что за дверью? – спросила Наталия, вспоминая свое видение: ей тоже было жутко и она тоже слышала какие-то голоса.

– Нет, я выбежала из дома и вызвала «скорую».

– И это все?

– Не знаю… Мне кажется, что я что-то видела, но что именно, не разобрала.

– Когда приехала «скорая», ты им ничего не рассказала про стоны? И они… врачи-то сами ничего не слышали?

Но Соня замкнулась. Она наверняка что-то видела, но не хотела говорить, боясь, что ее не поймут. Наталия уже сталкивалась с таким поведением перепуганных людей: они боятся, что их примут за сумасшедших. Девушка сидела, вжав голову в плечи, и раскачивалась из стороны в сторону.

– Ей необходимо уснуть, – сказала Наталия Игорю, и тот понял, что, как только Соня уснет, они тотчас вернутся на Бахметьевскую.

Она заснула только после укола. Свернулась калачиком и задышала ровно, спокойно.

– Поехали!

Дом выглядел мрачно: зияющие черные окна, покосившаяся стена и леденящий холод, смешанный с запахом тлена и чего-то сладковато-тошнотворного…

Улица словно вымерла, редкие машины залетали сюда на оранжевое мигание светофора и тут же исчезали, растворяясь в ночи.

Они приехали на «Волге». Логинов с фонариком в руках подошел к распахнутой двери подъезда.

– Оставайся здесь.

– Я с тобой.

– Я же сказал, оставайся здесь!

– Но ведь это же опасно… – Она и сама не знала, что делать, слишком уж страшно было ночью входить в это мрачное нежилое строение, да еще зная о том, что там находится нечто, вызвавшее сердечный приступ Сониной тетки и шок самой Сони, это не говоря уже о том, что дом мог рухнуть в любое мгновение…

В конечном счете они вошли туда вместе, держась за руки. Вернее, это Наталия ухватилась за руку Игоря и теперь, дрожа всем телом, поднималась на второй этаж, где и находилась злополучная квартира.

– Увидела какого-нибудь пьяницу и испугалась, – пробовал успокоить Наталию Логинов, хотя она чувствовала, что ему не до шуток. Ведь прокурор тоже человек, которому ой как не хочется быть заживо похороненным под руинами.

Они поднялись на второй этаж и вошли в распахнутую дверь, освещая себе дорогу тонким лучом фонаря. В доме уже появились крысы, они шныряли, толстые и крупные, теплые и мерзкие, натыкаясь своими упругими телами на ноги непрошеных гостей и тихонько при этом попискивая. Наталия едва сдерживалась, чтобы не закричать.

Они вошли в прихожую квартиры, где, судя по описанию Сони, жила раньше ее тетка, затем последовали в большую комнату, где Соня и нашла ее, бесчувственную, но комната была совершенно пуста и сама по себе никакого страха вызвать не могла. Однако, когда Логинов открыл дверь следующей комнаты, Наталия почувствовала, как пространство вокруг нее дрогнуло и куда-то сместилось; она закачалась, чувствуя, что голова кружится, как карусель, и нет никакой возможности остановить этот бешеный полет.

Луч фонарика высветил окровавленную груду полуобнаженных тел… Запах разлагающихся трупов ударил в лицо, обволакивая как прохладная ядовитая слизь…

Игорь попытался вытолкать Наталию из комнаты, но она, едва держась на ногах, продолжала смотреть на открывшееся перед ними зрелище.

– Джек-потрошитель к нам пожаловал, – сказал охрипшим голосом Логинов, который меньше всего был готов к такому. – Пошли отсюда, надо срочно вызывать ребят. А тебя отвезу домой, присмотри за Соней, да и сама прими что-нибудь…

Взволнованный, он, поддерживая Наталию за локоть, вывел ее на улицу, усадил в машину и отвез домой.

– Я теперь не скоро, – коротко сказал он и уехал.

Наталия поставила чайник и села возле Сони на постели в гостиной. Та мирно спала под действием снотворного. «Бедная девочка… Она могла и не понять, что увидела…»

Наталия, выпив горячего чая, сначала забралась в свою постель и укрылась одеялом, но когда поняла, что не уснет, надела свитер, чтобы не трястись от озноба, зашла в кабинет и села за рояль.

Взяла несколько напряженных аккордов, соответствующих ее подавленному и нервозному состоянию, и закрыла глаза, погружаясь в теплый солнечный день: парк, щебечут птицы, довольно молодая еще женщина сидит на лавочке и грызет травинку… Заметно, что она волнуется и искоса поглядывает по сторонам. Вдруг она вскочила со скамейки, и стало заметно, как порозовели ее щеки: она дождалась кого-то… Дальше все смазалось, словно пленка оборвалась…

Наталия встала, включила свет и попыталась вспомнить, как выглядела женщина и во что была одета. Черное платье с белыми пуговицами, на шее белые бусы, кажется, из жемчуга (вряд ли настоящего)… Женщина русского, «хрестоматийного» типа, с русой косой, круглолицая и очень приятная.

Она снова выключила свет и, чувствуя себя ответственной за свои возможности, которые она теперь просто обязана использовать, чтобы, быть может, предотвратить новые преступления, стала играть все подряд, вплоть до бешеного, истерично-залихватского канкана…

С этой музыкой никак не вязался увиденный ею сельский пейзаж: старая высокая деревянная мельница с застывшими крыльями; зеленые поля и изумрудно-бархатистая курчавость лесов; деревня, а слева от нее белые аккуратные домики, река с разноцветными семечками-лодочками на берегу… Потом все это исчезло, и она увидела высокую и очень худую девушку с пепельными длинными прямыми волосами, зелеными глазами и темными выразительными бровями… Она бегала по зеленому лугу с охапкой полевых цветов, прижатых к груди, явно от кого-то убегая и хохоча во все горло… А потом Наталия услышала дикий крик и какое-то густое и характерное «хлюп», отчего все видимое пространство стало красным…

Она оторвала пальцы от клавиш и поняла, что дрожит всем телом. Даже толстый шерстяной свитер не спасал ее от смертельного холода, который исходил от собственных же видений.

Убийца настиг свою жертву, эту хохочущую девушку, и пустил ей кровь…

Наталия вернулась к себе и легла под одеяло, которое показалось ей сделанным из снега. Она протянула руку, подняла с пола телефон и набрала до боли знакомый номер:

– Я сейчас приеду к тебе, на полчаса… Мне холодно…

Она положила трубку, оделась и, убедившись в том, что Соня крепко спит, вышла из квартиры. Через четверть часа она уже подъезжала к дому, где жил Валентин. Припарковав машину возле подъезда, Наталия подняла голову и, увидев единственное освещенное окно на третьем этаже, удовлетворенно кивнула.

Пять минут – и она уже была в сильных и горячих объятиях своей второй жизни. Этот седой красивый мужчина одним взглядом мог вызвать в ней чувства, какие в состоянии испытывать только неискушенная шестнадцатилетняя девушка: острые и пронзительные в своей новизне и неожиданности.

– От тебя пахнет ночным прохладным воздухом, – услышала Наталия чуть позже, погружаясь в целительный и долгожданный сон.

Она свернулась клубочком, зарывшись в ставшие горячими и мягкими простыни, как маленький озябший звереныш у теплого живота своей матери, и, вдыхая легкий аромат сигарет и мужского одеколона, уснула…

Она вернулась домой в семь утра. Соня еще спала. Наполнив ванну горячей водой, она лежала в ней до тех пор, пока вновь не напиталась теплом и не проснулась окончательно. Ее сумасбродный поступок с ночным путешествием в постель к Валентину застал ее природное чувство ответственности врасплох: где же теперь взять сил для работы? А ведь клиенты ждут и надеются на нее. Самое ужасное заключалось в том, что она, проснувшись, вдруг поняла, что все ее последние видения как-то связаны между собой, а это могло означать одно: те трупы, которые они обнаружили вчера в старом доме, имеют непосредственное отношение к исчезновению Оли Перовой и Дениса (фамилия у него, кстати, тоже Денисов), мужа Анны Петровны, укатившего с любовницей в Латынино… Остается только ждать, когда установят личности погибших. Хотя ждать вовсе не обязательно, ведь фотографии Оли и Дениса у нее есть, а это значит, что она сама может сейчас поехать в морг (предварительно позвонив, конечно, Логинову) и взглянуть на трупы.