Таррин Фишер - Рыжая (ЛП)

Автор: Таррин Фишер

Рейтинг: 16+

Серия: Люби меня во лжи #2 (про одних героев)

Номер в серии: 2

Главы: 36 глав + Эпилог

Переводчик: Galia_Br, AleksCareva, [unreal]

Редакторы: Galia_Br, AleksCareva, [unreal]

Вычитка и оформление: AleksCareva, при участии Lucifer

ВНИМАНИЕ!

Копирование и размещение перевода без разрешения администрации группы, ссылки на группу и переводчиков запрещено!

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Настоящее…

Я смотрю на вопящее, розовое существо в своих руках, и меня охватывает паника.

Паника напоминает водоворот. В голове словно образуется воронка, которая закручивается все быстрее и быстрее и вскоре уже все тело оказывается затянуто в нее. И на каждом круге сердце бьется все сильнее и сильнее, а внутренности все сильнее сдавливает, скручивает, стягивает узлом. Коленки охватывает слабость, а воронка неумолимо приближается к ногам. Приходится поджимать пальцы, делать глубокие вдохи и хвататься за кольцо здравомыслия, которое может спасти жизнь, иначе паника окончательно одолеет.

Вот такие они — мои первые десять секунд в роли матери.

Я передаю ребенка в руки ее отцу.

— Нам нужно нанять няню.

Я обмахиваюсь журналом «Vogue», словно веером, пока не становится очень трудно удерживать его, тогда я опускаю запястье и роняю журнал на пол.

— Могу я получить свою «Пеллегрино»? (Примеч. Пеллегрино — всемирно известный итальянский бренд минеральной воды натуральной газации)

Я тянусь к бутылке воды, которая находится вне досягаемости, а затем роняю голову назад на плоскую, больничную подушку и закрываю глаза. Факты таковы: человек просто выпал из моего тела после того, как он рос в нем в течение девяти месяцев. Сходство с паразитами достаточно, чтобы схватить доктора за воротник и заставить его завязать мои фаллопиевы трубы в крепкий узел. (Примеч. Фаллопиевы трубы — иначе называются яйцеводы. В фаллопиевой трубе происходит оплодотворение яйцеклетки. Оплодотворенные яйцеклетки (яйца) поступают в матку, где и протекает нормальное развитие плода вплоть до родов) Мой живот, который я, конечно же, уже успела исследовать напоминает сдувшийся воздушный шарик. Я устала. У меня все болит. Я хочу домой. Когда в моей руке так и не появляется бутылка воды, я открываю глаза. Разве люди не должны суетиться вокруг меня после всего того, что я только что сделала?

Отец с дочерью на руках стоит перед окном, освещаемый тусклым послеполуденным солнцем и эта картина напоминает мне дрянную рекламу больницы. Не хватает только крылатой фразы клиники «Начните свою семью вместе с нами» и момент можно считать идеальным.

Приложив усилие, изучаю их. Он убаюкивает ее в своих объятиях, опустив голову так низко, что их носы практически соприкасаются. Этот момент должен быть невероятно трогательным, но он смотрит на нее с такой любовью, что я чувствую, как ревность сжимает в своих тисках мое сердце. У ревности чертовски сильная рука. Я пытаюсь избавиться от этих ощущений, жалея, что позволила этому чувству завладеть мной.

Ну почему это не мог быть мальчик? Это… мой ребенок. Новое разочарование вынуждает меня прижать подушку к лицу, чтобы отгородиться от «трогательной сцены», разворачивающейся передо мной. Два часа тому назад доктор произнес «девочка» и положил синее, покрытое слизью тельце мне на грудь. Я не знала, что делать. Мой муж наблюдал за мной, поэтому я приподняла руку, чтобы прикоснуться к ней. Все это время слово «девочка» давило мне на грудь, словно слон весом в тонну.

Девочка.

Девочка.

Девочка.

Я буду делить своего мужа с другой женщиной… снова.

— Как мы назовем ее? — он даже не смотрит на меня, когда спрашивает об этом. Мне кажется, я заслужила хотя бы взгляда. С меня хватит! Не прошло и часа, а я уже на заднем плане.

Я не подбирала имя для девочки, ведь была уверена, что родится мальчик. Чарльз Остин — в честь моего отца.

— Я не знаю. Есть предложения? — я разглаживаю простыню, изучая свои ногти. Имя — это ведь просто имя, верно? Я вот даже не пользуюсь тем, которое дали мне родители.

Он довольно долго ее разглядывает, придерживая рукой ее головку. Она прекратила махать своими ручонками. Теперь она лежит неподвижно и довольна тем, что находится в его руках. Мне знакомо это ощущение.

— Эстелла, — имя срывается с его губ так, словно он всю жизнь ждал того момента, когда сможет произнести его вслух.

Я приподнимаю голову. Не ожидала что-нибудь столь… древнее. Я дотрагиваюсь до своего носа.

— Напоминает очень устаревшее женское имя.

— Это из книги.

Ох, Калеб и его книги.

— Из какой? — я не люблю читать…. если только это не журналы. Надеюсь, что эта книга экранизирована и, возможно, я даже видела этот фильм.

— «Большие надежды».

Я зажмуриваюсь и испытываю дискомфорт в области живота. Это как-то связано с ней. Уверена в этом.

Я не озвучиваю эти мысли вслух. Я слишком умна, чтобы акцентировать внимание на своей неуверенности, поэтому просто небрежно пожимаю плечами и улыбаюсь в его сторону.

— Есть какая-нибудь причина, чтобы назвать так ребенка? — сладким голосом интересуюсь я.

На минуту мне кажется, что я вижу, как едва заметная тень омрачает его лицо, затрагивая глаза, перед которыми словно проносятся кадры из фильма. Я с трудом сглатываю. Я знаю это выражение лица.

— Малыш…?

Фильм заканчивается, и он возвращается обратно ко мне.

— Мне всегда нравилось это имя. Она похожа на Эстеллу.

Я слышу подвох в его голосе.

Как по мне, то она похожа на лысого старикашку, но я просто киваю. Я не умею говорить «нет» своему мужу, который сейчас выглядит, словно ребенок, который получил желаемое.

Когда он уезжает домой, чтобы принять душ, я достаю свой сотовый из-под подушки и ищу в Google Эстеллу из «Больших надежд».

Один веб-сайт называет ее очаровательной красоткой, не забывая упомянуть про ее холодность и манию величия. Другой говорит, что она была физическим воплощением всего того, что Пип хотел иметь, но не мог. Я откладываю телефон подальше и заглядываю в люльку, стоящую рядом со мной. Калеб никогда ничего не делает просто так. Все его поступки имеют какую бы то ни было цель. Интересно, как давно он хотел, чтобы родилась девочка? Неужели на протяжении всех девяти месяцев, пока я планировала родить сына, Калеб хотел, чтобы родилась именно девочка?

Я ничего не чувствую. Ни одну из тех трогательных, материнских эмоций, о которых мне рассказывали мои подруги, уже имеющие детей. Описывая их они использовали слова, наподобие: безоговорочная, всеобъемлющая, любовь всей моей жизни. Я улыбалась и кивала, сохраняя слова в памяти до тех времен, когда у меня, наконец, появится собственный ребенок. И вот теперь он у меня есть, а я ничего не чувствую. Эти слова совершенно ничего не значат для меня. Интересно, думала бы я иначе, если бы у меня родился мальчик? Ребенок начинает вопить, и я нажимаю на кнопку вызова медсестры.

— Могу я вам помочь? — в палату входит медсестра в халате с изображением «Заботливых мишек». (Примеч. Заботливые мишки — мультсериал о веселых и добрых медвежатах, которые всегда готовы придти на помощь) На вид ей лет пятьдесят. Я улыбаюсь ей и киваю.

— Не могли бы вы забрать ее в детскую комнату? Мне нужно немного поспать.

Эстеллу уносят из моей комнаты, и я с облегчением вздыхаю.

У меня не получится быть хорошей матерью. О чем я только думала? Я дышу сначала через нос, потом через рот точно так же, как я делаю это на занятиях йогой.

Хочется курить. Очень хочется курить. А еще мне хочется убить женщину, которую любит мой муж. Это все ее вина. Я забеременела, чтобы удержать мужчину, за которым уже была замужем. Женщина не должна поступать так. Она должна чувствовать себя в безопасности в браке. Ведь именно поэтому люди и сочетаются узами брака — чтобы обезопасить себя от всех мужчин, которые так и норовят влезть тебе в душу. Я охотно отдала свою Калебу. Преподнесла, словно жертвенного ягненка. И теперь вынуждена конкурировать не только с его воспоминаниями о другой женщине, но еще и с появившимся на свет ребенком. Он уже смотрит в ее глаза так, словно видит Гранд-Каньон в ее зрачках. (Примеч. Гранд-Каньон — один из глубочайших каньонов в мире. Находится на плато Колорадо, штат Аризона, США на территории национального парка «Гранд-Каньон»)

Вздохнув, я сворачиваюсь клубочком, подтягиваю ноги к подбородку и обхватываю себя за лодыжки.

Что я только не делала, чтобы удержать этого человека. Я лгала и обманывала, была сексуальной и покорной, вспыльчивой и послушной. Была какой угодно, только не самой собой. Сейчас он мой, но ему меня всегда будет недостаточно. Я вижу это по его взглядам, когда он смотрит на меня. Его глаза словно всегда ищут что-то. Не знаю, что он ищет. Мне жаль, что я решилась на этот поступок. Я не могу сражаться с ребенком, со своим же ребенком.

Я такая, какая есть.

Меня зовут Лия, и я сделаю все, чтобы удержать своего мужа.

Спустя сорок восемь часов меня выписывают из больницы. Калеб стоит рядом со мной, пока я оформляю бумаги на выписку. Он держит на руках Эстеллу, и я бы, наверное, жуткое его ревновала, если бы он постоянно не прикасался ко мне — моя рука в его руке, большим пальцем он выводит круги на тыльной стороне моей ладони, его губы периодически касаются моего виска. Мать Калеба и его отчим заезжали чуть раньше. Они пробыли тут в течение часа, попеременно держа ребенка на руках, после чего уехали, чтобы пообедать с друзьями. Я испытала облегчение, когда они уехали. Мне некомфортно, когда надо мной нависают в то время, как я кормлю ребенка грудью. Они принесли бутылку виски «Брукладди» для Калеба, копилку от «Тиффани» для ребенка и великолепный комплект белья от «Гуччи» для меня. Несмотря на нахальство матери Калеба, стоит признать, что у этой женщины потрясающий вкус. Я ношу похожее белье. Я потираю материл между пальцами, ожидая момента, когда смогу примерить его.

— Не могу поверить, что мы сделали это, — в миллионный раз повторяет Калеб, глядя на ребенка. — Мы сделали это.

С технической точки зрения, это сделала я. Мужчины очень удобно устроились, приписывая себе участие в создании этих маленьких существ, хотя на самом деле все их заслуги ограничиваются тем, что они затаскивают нас в кровать и испытывают оргазм. Он протягивает руку и игриво дергает меня за волосы. Я слабо улыбаюсь. Я просто не могу долго сердиться на него. Он превосходен.

— У нее рыжие волосы, — говорит он, словно только сейчас понимает, что она от меня. Она рыжик, все верно. Бедному ребенку придется очень несладко. Трудно быть рыжей.

— Что? Этот пушок? Это не волосы, — дразню я.

Он принес с собой плюшевое одеяльце лавандового цвета. Я понятия не имею, где он взял его, потому что для ребенка мы подбирали вещи зеленого или белого цвета. Я наблюдаю за тем, как он пеленает её, руководствуясь советами медсестры.

— Ты позвонил в агентство, чтобы нанять няню? — робко спрашиваю я. Это очень больной вопрос для нас, наряду с кормлением грудью, за которое Калеб активно выступает, в то время как я против этого. Мы заключили компромисс, что я буду кормить ее грудью пару месяцев, а затем сделаю пластическую операцию по увеличению груди.

Он хмурится, а я не понимаю почему. То ли из-за того, что я только что спросила, то ли из-за проблем, возникших при пеленании.

— Мы не будем нанимать няню, Лия.

Ненавижу, когда он так делает. У Калеба свое представление о том, какой должна быть семья. Могу поклясться, что его воспитывала сама Бетти Крокер. (Примеч. Бетти Крокер — одна из самых знаменитых женщин Америки. Идеальный образец жены и матери. Рекламный персонаж, которого на самом деле не существует)

— Ты же сама сказала, что не собираешься возвращаться на работу.

— Мои друзья… — начинаю я, но он перебивает меня.