Таррин Фишер - Рыжая (ЛП)

— Возьми выходной, — приказываю я, изучая ее сморщившееся лицо. — Пришло время ей научиться, черт подери, любить меня.

Сэм удивленно приподнимает брови. Я уже собираюсь сказать ему, что мне не нравится выражение его лица, но он разворачивается и уходит.

Я наблюдаю за ним сквозь стеклянные двери. Он хватает свои ключи с кухонной стойки и, не оглядываясь, уходит. Я снова смотрю на Эстеллу.

— Может быть, мы попробуем еще разок. Если мы поймем, как понравиться друг другу, может быть, твой папочка останется.

Она размахивает кулачками и моргает, глядя на меня. Она и правда, в некотором роде, забавная.

Я вытягиваю ноги и кладу ее на колени. Последующие полчаса я беседую с ней о жизни, пока она не начинает кричать на меня. Затем мы заходим в дом, чтобы пообедать. Уложив ее в кроватку, я надеваю самый сексуальный комплект кружевного белья и жду. Сорок минут спустя я слышу, как Калеб открывает двери своим ключом.

Когда я спешно выходу в коридор, Калеб уже закрывает за собой входную дверь. Я замираю, и когда он смотрит на меня, не знаю, кто из нас выглядит более смущенно.

— Я пришел только чтобы забрать кое-какие вещи.

Он старается не смотреть на меня. Я делаю несколько шагов в его направлении. Мне хочется прикоснуться к нему, сказать ему, как мне жаль.

— Калеб, поговори со мной… пожалуйста.

Он смотрит на меня, и в его взгляде я больше не вижу ни капли тепла. Я вздрагиваю. Неужели все, что было между нами, исчезло?

— Я вернусь за ней завтра. Я просто хочу взять кое-какие вещи, — снова повторяет он.

Я кладу ладонь ему на грудь, и он замирает.

Он хватает меня за запястье.

— Не надо, — теперь он смотрит мне в глаза. — Ты используешь секс, как оружие. Мне это не интересно.

— Но ты нормально воспринимаешь, когда Оливия использует его с той же целью, лишь бы не я, да? — слова слетают с губ, прежде чем я успеваю подумать.

— Что ты имеешь в виду?

Я вспоминаю наш разговор с Сэмом. Если я хочу узнать о его отношениях с Оливией, то сейчас, наверное, самое время спросить, поскольку он и так зол на меня.

— Почему ты вообще спал с ней?

Калеб реагирует мгновенно: схватив меня за плечи, он отодвигает меня в сторону и быстро направляется к лестнице. Я следую за ним.

— Да ладно тебе, Калеб. Ей ты разрешаешь использовать секс или его отсутствие, как оружие. Почему?

Он смотрит на меня.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

— Возможно. Но это потому, что ты никогда не говоришь о ней. А я хочу точно знать, что произошло между вами двумя.

— Она бросила меня, — выдает он. — Конец истории.

— А во второй раз? — с вызовом спрашиваю я. — Во время амнезии?

— Она снова бросила меня.

Его признание глубоко ранит меня.

— Почему ты никогда не рассказывал мне о том, что она сделала? Когда она вернулась обратно и лгала тебе?

— Почему ты никогда не спрашивала? — парирует он.

— Я не хотела знать…

Он отворачивается.

— А теперь хочу, — заявляю я.

— Нет.

— Нет? — я снова иду следом за ним вверх по ступенькам. — Хочу понять, почему ты нанял ее адвокатом для меня… почему не злился на нее за то, что она солгала тебе.

Он разворачивается так быстро, что я чуть не падаю.

— Я нанял ее адвокатом для тебя, потому что был уверен, что она выиграет дело. Я был зол на нее… и я по-прежнему зол.

— Почему? — кричу я ему вслед, но он уже ушел.

Прошлое…

Обо мне следует знать кое-что: я люблю «копать». Если я не могу найти нужную информацию — я начинаю «копать» еще глубже и сильнее. Единственное, в чем я не копаюсь — мой собственный разум. Не хочу знать, что там.

Мой отец вел себя странно даже для него. Дважды я видела, как он глотал пригоршню каких-то таблеток. Я никогда раньше не видела, чтобы он принимал что-то кроме витаминов. Эти точно витаминами не были. Я нашла пузырек в верхнем ящике его стола.

На этикетке пузырька я прочитала «Вазодилататор» — препарат от высокого давления, но в этом же пузырьке я заметила еще одну таблетку, в которой признала успокоительное «Клонопин». Мой отец чем-то обеспокоен. Мне хотелось узнать, почему и как долго он их принимает. Мой отец самый здоровый человек, которого я когда-либо встречала. Ему шестьдесят, а у него накачанные кубики пресса. Конечно же, это пресс пожилого человека, но все же. Он высмеивает тех, кто страдает от депрессии или беспокойства, относится к ним с иронией, ведь это он поставляет им лекарства.

Я позвонила матери.

На другом конце линии раздалось ее щебетание, когда я спросила ее про таблетки.

— Он в порядке, — заверила она. — Ты же знаешь, как обстоят дела в конторе. Он постоянно находится в напряжении из-за испытаний нового препарата.

Я прижала телефон плотнее к уху. Теперь все зависит от того, что я скажу. Это либо завершит разговор, либо я получу ту информацию, которая мне нужна. Я включила систему «Манипулятор матерью 101».

Насколько я знаю, тестирование нашего нового препарата «Пренавен» проходит успешно. Каждый день я подписываю кучу документов, которые отец или Кэш приносят мне в кабинет. Этот препарат тестируется уже более пяти лет. Мы уже на финальной стадии и собираемся заняться маркетингом. С чего бы отцу нервничать из-за успешного проекта?

— Представляю себе, как он переживает, — сказала я, стараясь изо всех сил, чтобы в моем голосе прозвучало сочувствие. Я могла себе представить, как она кивает головой на другом конце линии.

— Жаль, что я не могу ударить этого ужасного человека, — прошептала она в трубку, — который пожаловался, что «Пренавен» стал причиной сердечного приступа. Знаешь, твой отец нанял частного сыщика. Этот мужчина просто ходячий инфаркт. У него в роду часто случались инфаркты, к тому же он весит почти сто сорок килограмм. Она произнесла сто сорок килограмм так, словно это какое-то ругательство. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы мой мозг уцепился за ее слова о сердечном приступе.

Охренеть!

Почему я ничего об этом не знаю? Сердечный приступ во время тестирования препарата это же очень серьезно! Этого достаточно, чтобы приостановить тестирование, пока формула препарата не будет переработана. Сложно сказать что-то после такого сообщения. Почему? Почему он рискует всем? Не желая дать ей понять, что она только что рассказала то, о чем я, очевидно, знать не должна, я слушала ее болтовню еще несколько минут. Я хотела использовать ее, чтобы получить еще какую-нибудь информацию. Я проглотила предательство, комом вставшее в горле и сказала матери, что у меня на линии другой звонок.

Почему он скрыл от меня такую информацию? Почему тестирование не приостановили? Я подумала, не позвонить ли Кэш, но она, очевидно, лояльно относится к отцу, раз до сих пор ничего мне не рассказала. Мне придется самой разузнать все. Деньги. Видимо дело в них. На последнем совещании по продажам, он отметил спад продаж наших препаратов. «Пренавен» — способ вернуть компанию в прежнее русло. Неужели мы все так отчаянно надеялись, что этот новый препарат сможет помочь компании, что теперь готовы рискнуть всем?

На следующее утро я рано приехала на работу. Отец приезжает в офис ровно в шесть часов. В моем распоряжении час, прежде чем он появится. У меня есть запасной комплект ключей от его кабинета. Я открыла дверь и зажгла свет. Подошла к компьютеру, включила его и ждала, барабаня пальцами по столу. Уровень доступа в систему у отца гораздо сложнее, чем у меня. Мне понадобится его пароль, чтобы получить доступ к файлам. Выругавшись, я ввела дату свадьбы своих родителей, и на экране высветилось «Неправильный пароль». Это была глупая идея — он далеко не сентиментальный человек.

Я попробовал ввести даты дней рождения, сестры и свой. Безрезультатно. Наконец, я попробовала ввести координаты местоположения его охотничьего домика в Северной Каролине. Система волшебным образом приняла пароль, и я увидела на экране огромную схему нашей компании. Я нажала на иконку, на которой было написано «Пренавен» и погрузилась в чтение.

Это правда. О Господи, это оказалось правдой. К тому моменту, когда я закрыла дверь его кабинета, у меня было достаточно информации, чтобы прикрыть компанию отца и засадить его в тюрьму на всю оставшуюся жизнь. Самое ужасное, что мне именно так и хочется поступить. Но я не стану. Он ведь мой отец… ну, в какой-то мере. Он вырастил меня. Или этим занималась Маттиа. Я уже ни в чем не уверена.

Пока я шла к лифту в голове что-то пульсировало. Я решила, что скажусь больной. Не могу смотреть всем этим людям в глаза, зная то, что я знаю. Мне нужно все выяснить. Найти способ и узнать, кто принимает участие во всем этом, а от кого все держится в секрете, как от меня. Я стояла возле лифта, опустив голову, когда двери открылись. Я подняла голову и увидела напротив себя отца, с зажатой под мышкой газетой. Черт, почему я не додумалась пойти по лестнице?

Я расправила плечи и заставила себя улыбнуться.

— Доброе утро, папочка.

Он кивнул мне, выходя из лифта. Затем неожиданно остановился.

— Почему так рано на работе?

Ложь с легкостью слетела с моих губ.

— Я себя сегодня неважно чувствую. Я просто приехала взять кое-какую работу домой. Беру выходной.

Он прищурился.

— Ты не выглядишь больной. Езжай домой, переоденься и возвращайся. Ты мне сегодня нужна.

— Мне плохо, — повторила я, словно он не услышал меня в первый раз.

— У нас фармацевтическая компания, Джоанна. Пойди, возьми себе какие-нибудь образцы на складе и вылечись.

Добрых несколько минут я рассматривала пустой коридор, после того, как он зашел в свой кабинет. Это все происходит на самом деле? Конечно же. Мой отец ни разу не брал больничный за двадцать лет своей работы, с чего же я взяла, что болезнь может оказаться допустимым извинением, чтобы не прийти на работу? Я шагнула в лифт и дверь закрылась. Если я поспешу, то смогу вернуться уже через сорок минут.

Настоящее…

Калеб забирает ребенка к себе на следующий день после того, как приезжал за одеждой. Он с мрачным и решительным выражением лица стоит в дверях, пока я прощаюсь. Я целую рыжий пушок на ее голове и беспечно улыбаюсь. Я отношусь ко всей этой ситуации так, будто они уезжают в супермаркет, а не съезжают навсегда. Нужно выждать. Дать ему увидеть, как тяжело заботиться о ребенке одному. Я чувствую себя уверенно, когда они выезжают с подъездной дорожки. Иногда небольшая разлука хороша для души. Калеб — хороший семьянин. Через несколько дней, он вернется, и я буду лучше стараться. Все сработает. Эстелла — моя гарантия. Она будет поддерживать связь между нами, как бы плохо не обстояли дела.

Когда машина исчезает из виду, я открываю морозилку и достаю два пакета замороженных овощей. Выложив их на стол, я пальцем проделываю дырки в полиэтилене и начинаю закидывать горох в рот. Я могу сделать кое-что, чтобы повернуть ситуацию в лучшую сторону. Катин водит своих детей на занятия в «Мамочка и Я». Они садятся в кружок, поют, и стучат в чертовы бубны. Я тоже могу сделать это.

Звенит дверной звонок. Я засовываю несколько горошинок в рот и танцующей походкой направляюсь к двери. Может быть, Калеб уже передумал.

Но на пороге стоит не мой муж. Я смериваю взглядом мужчину, который стоит там.

— Чего ты хочешь?

— Приехал проверить, в порядке ли ты.

— Почему я должна быть не в порядке? — рявкаю я.

Я пытаюсь закрыть дверь, но он протискивается мимо меня и заходит в фойе.

— Тебе не следует находиться здесь, — с тем же успехом мои слова могли быть дуновением ветра. Он не слышит их или у него есть ко мне какое-нибудь дело, как и всегда.

Он оглядывается через плечо на меня и улыбается мне такой знакомой улыбкой, что у меня кружится голова.

— Конечно, я должен быть здесь. Я навещаю свою золовку. Так должны поступать родственники, особенно учетом того, что мой брат бросил тебя.

Я захлопываю дверь так, что висящая на стене картина, начинает дрожать.

— Он не бросал меня, ты, отвратительный мудак, — я прохожу мимо него и сажусь за стол, где лежит мой горошек.

Он ходит туда-сюда и начинает рассматривать фотографии на стене, будто видит их впервые. Я наблюдаю за ним и ем горошек, забрасывая в рот по одной штучке.

Наконец он садится напротив меня, положив руки на столешницу.

— Что ты натворила на этот раз?

Я отвожу взгляд от его лица, на котором застыло самодовольное выражение.