Таррин Фишер - Рыжая (ЛП)

Я смотрела на него, чувствуя себя полностью униженной, и надеялась, что кроме меня его никто не слышал. Я осмотрела комнату. Калеб был увлечен игрой по телевизору, а его мать заканчивала приготовления к ужину на кухне.

— Какого черта, Сэт?

Он пожал плечами.

— Я знаю, что ты не настолько глупа, как хочешь казаться. Пустышка, пожалуй. Но у тебя цепкий взгляд.

Я долго смотрела на него, гадая, все ли видят меня такой. Считает ли Калеб меня такой же.

— Это сексуально, — добавил он. — Не думаю, что мой брат ценит это.

Я покраснела и отвела взгляд. Это была самая длинная речь, которую он адресовал мне. Не знаю, поощрял он меня или оскорблял. Вполне вероятно, и то, и другое. Я никогда не видела его с женщиной. Полагаю, он относится к типу людей, равнодушных к сексу, которые больше озабочены своей карьерой, нежели, тем, кто согреет им постель.

— Почему ты ни с кем не встречаешься?

— Кто сказал, что я не встречаюсь ни с кем?

— Ты никого не приводишь… ни о ком не рассказываешь.

Он фыркнул.

— Ты видела, как мама приветствует женщин, которых мы приводим домой? — в чем-то он был прав. Я слышала, какой прием Люка оказала Оливии. Она презирает эту женщину так же сильно, как и я. Но Оливию легко ненавидеть, а Люка на самом деле очень приятная женщина, когда узнаешь ее поближе.

Я махнула рукой, отметая его комментарий.

— Со мной она всегда мила.

Он рассмеялся.

— Потому что вы похожи. Вероятно, в ней живет страх перед соперницей-сучкой.

У меня отвисла челюсть.

— Что не так с членами вашей семьи, если вы говорите то, что думаете. Это так грубо.

Он перегнулся через подлокотник дивана и заговорщически подмигнул мне.

— Ты должна попробовать. Хотя, признаюсь, довольно захватывающе сидеть и наблюдать, как в твоем взгляде отражаются твои мысли, но ты не можешь озвучить ни одну из них.

Я не знала, что сказать. Сэт, заметив выражение моего лица, рассмеялся.

— Не переживай, Лия. Твои секреты в безопасности. Всем не обязательно знать, что под этой симпатичной копной волос скрывается мозг.

Я уставилась на него, вцепившись в ручки кресла. Я была зла… и невероятно возбуждена. Калеб всегда говорит ровно столько, чтобы очаровать своего собеседника и заставить его впоследствии гадать, что он имел в виду. Сэт же извергает правду, как «Старый Служака»: слишком много, слишком быстро, слишком напористо. (Примеч. Старый служака — один из самых знаменитых гейзеров на Земле. Он расположен в Йеллоустонском национальном парке в штате Вайоминг, США. Во время одного извержения гейзера выбрасывается от 14 000 до 32 000 л кипящей воды на высоту от 32 до 56 м продолжительностью от 1,5 до 5 минут. Это самый предсказуемый гейзер на планете, он извергается каждые 35—120 минут.) Неудивительно, что с ним мало кто разговаривает.

— Ты мудак, и тебе это прекрасно известно.

Он пожал плечами и отвернулся к телевизору.

— Мне говорили. Но я, по крайней мере, вижу тебя насквозь. Мой брат замечает лишь твои волосы.

Я встала, но его следующие слова заставили меня снова сесть.

— Я ждал, что ты вспомнишь, — сказал он.

— Вспомню что?

Он неотрывно смотрел мне в глаза, и я вздрогнула.

— Что мы с тобой переспали.

Если бы в руках у меня был бокал, я бы скорее всего выронила его. Я перевела взгляд на Калеба. К счастью, он был поглощен беседой.

— Что ты несешь? — зашипела я.

— Расслабься, — беззаботно ответил он. — Это было давно.

Я пыталась вспомнить его лицо. Я ведь должна была бы мгновенно его вспомнить, если бы мы переспали? Вероятно, нет. Я часто прыгала в койку к малознакомым мужчинам. Но если мы пере… почему он так долго тянул и не говорил мне?

— Ты издеваешься надо мной, — предположила я.

— Неа, — он так беззаботно помотал головой из стороны в сторону, что я задалась вопросом, говорим мы о сексе или о том, что он съел на ланч.

— Ты определенно приходила в мой номер в отеле. Это было на выходные после четвертого июля, шесть лет тому назад. Мы встретились в маленьком баре в Киз.

Я чуть не упала в обморок. Шесть лет назад, я действительно ездила в Киз с сестрой и несколькими друзьями. Мы собирались отпраздновать сразу день рождения и день независимости.

— Как это ты помнишь, а я нет?

— Настолько я помню, ты была очень пьяна.

О Боже. Я вспомнила, что познакомилась там с парнем в баре. Он танцевал со мной, а затем мы пошли в его отель на противоположной стороне улицы. Неужели ли это действительно был Сэт? Насколько это реально?

— Не…

— Говори моему брату, — закончил он за меня. — Ага, я понимаю, что ты не хочешь, чтобы он узнал. Я — могила, — он сделал вид, что закрывает рот на ключ и выбрасывает его.

Как такое возможно? Если Калеб узнает…

Он не узнает. Нам с Сэтом обоим есть что терять. Я кивнула ему.

— Спасибо.

После того дня, я пыталась как можно реже общаться с Сэтом. Он искал меня, если мы оба оказывались на какой-то вечеринке. Это огорчало меня, но в тоже время я была польщена. У него всегда были наготове колкие замечания о моем цепком взгляде или неприличных мыслях. Иногда, он обращался ко мне, когда мы находились в одной компании: «Что ты думаешь об этом, Лия?» или «Я бы хотел услышать мысли Лии по этому поводу». И я была вынуждена отвечать. Он всегда отпускал неуместные замечания, пока никто не слышал. Иногда я так сильно краснела от того, что он говорил мне, что Калеб обеспокоенно смотрел на меня и спрашивал, все ли в порядке. Только Сэту удавалось заставить меня краснеть. Мне даже казалось, будто у нас какое-то тайное братство. И я часто гадала, прав ли он — видит ли Калеб настоящую меня — видит ли настоящую меня хоть кто-нибудь.

Во время суда надо мной, Сэт приходил почти на каждое слушание. Мне льстила нежданная поддержка с его стороны, но я все же была смущена. Это была молчаливая поддержка, но тем не менее она была… в левом углу на заднем ряду. Калеб был рад, что он приходил. Отношения между ними всегда были натянутыми. Я всегда считала, что пропасть между ними была вызвана тем, что Лука предпочитала младшего сына.

— Наверное, ты, правда, ему нравишься, Рыжая, — отметил Калеб, после изнурительного дня, когда обвинение допрашивало своих свидетелей. — Его никто не может убедить прийти куда-нибудь, но он приходит сюда ради тебя.

— Он сержант полиции, Калеб. Уверена, ему все это интересно.

Мне всегда было интересно, представляет ли он себя в роли судьи, пытаясь решить, испорчена ли я настолько, как всегда утверждает. Так утомительно, когда приходится скрывать настоящую себя ото всех. Наблюдать за ними, пока они наблюдают за тобой. Жаждать узнать мысли окружающих тебя людей, и до смерти бояться, что в этих самых мыслях люди осуждают тебя. Я была жутко зла на человека, которого называла отцом всю свою жизнь. Я постоянно ловила себя на мысли, а что бы было, если бы отец не умер? Хватило бы у него порядочности защитить меня от всего этого? Или он попросил бы меня взять вину на себя? И самое главное: согласилась бы ли я на это предложение?

Именно этот вопрос озвучил Сэт в тот день, когда я позвонила ему, после того, как Калеб бросил меня. Сэт заехал после работы и принес коробку пирожных с заварным кремом. Он знал, что я люблю их. Я улыбнулась, когда забирала у него коробку, а затем он прошел за мной на кухню.

— И куда переехал мой брат?

— В свою квартиру, — я открыла коробку и вытащила миндальный круасан. Сэт молча наблюдал, как я надкусываю его и только потом заговорил.

— Твой отец был тот еще тип.

Я прекратила жевать.

— Как сказала твоя горячая миниатюрная адвокатша, он подставил тебя. Это правда?

Не знаю, на что я обиделась больше, на то, что он назвал Оливию «горячей» или что сомневался в моей невиновности.

Я заставила себя проглотить то, что было во рту, и посмотрела на него.

— Он сделал это ненамеренно, — ответила я. — Не думаю, что он собирался умирать.

— Значит, если бы с ним не случился сердечный приступ и он так удобно не повесил все это на тебя, то, по-твоему, он принял бы ответственность за все на себя?

— Да, я уверена в этом.

Но я солгала.

— Калеб сказал, что ни на одном из документов, которые ты подписала, не было его подписи.

— К чему ты клонишь, Сэт? — рявкнула я. — Ты пришел, чтобы бесить меня?

Он поджал губы и покачал головой.

— Нет, Лия. Я пришел, чтобы проверить, в порядке ли ты. Правда.

— Я в порядке, — захлопнув крышку коробки с пирожными, я пошла к холодильнику. Я почувствовала, что он идет следом и обернулась. Я развернулась так внезапно, что он врезался в меня, но Сэт не отстранился. Он поцеловал меня. Прямо в губы.

— Сэт! — я оттолкнула его. Он отступил на шаг. — Что, черт возьми, по-твоему, ты делаешь?

— Ты позвонила мне, — ответил он. — Я думал…

— Что ты подумал? Что я хотела, чтобы ты поцеловал меня? Я позвонила тебе, потому что Калеб бросил меня, и я не знаю, что делать! Тебе не нужно приходить сюда и соблазнять меня.

Он снова поцеловал меня. В этот раз крепче. Я вяло ответила на поцелуй, а затем оттолкнула его.

— Убирайся, — потребовала я, указывая на дверь.

Он ушел и я расплакалась. Как давно Калеб не целовал меня? Я попыталась вспомнить. Неужели последний раз был еще до того, как начался суд? Я перебирала в памяти события всех этих месяцев долгой подготовки и не смогла вспомнить ни одного раза, когда Калеб поцеловал бы меня. Как же я не заметила этого? И почему грубый поцелуй Сэта помог мне вспомнить об этом?

Настоящее…

Спустя несколько дней после звонка Кэш, около часу дня мы подъехали к желтовато-коричневому зданию. Не успела я проверить в порядке ли мой макияж, как Сэм уже выпрыгнул из машины и вытащил из машины Эстеллу. Пока я открывала дверцу, заметила, что руки у меня дрожат. Мы встретились перед машиной.

— Ты в порядке? — спрашивает Сэм.

Я, не глядя, киваю. Глаз от здания не могу отвести. Жаль, что я нацепила туфли на каблуках. Порой они придают мне уверенности, но сегодня из-за них я чувствую себя напыщенной. Мы молча идем к зданию, и тишину нарушает только стук моих каблуков.

У стойки регистрации я называю свое имя: Джоанна Смит. Вижу, как Сэм вопросительно приподнимает бровь. Я не смотрю на него. Боже, я ненавижу это имя. Я сказала Сэму, что мы едем навестить мою сестру, но не говорила, где она находится. Мы идем по длинному коридору, в котором сильно пахнет антисептиком. Я смотрю на ребенка и гадаю, не побеспокоит ли ее этот запах, но она спит. Она всегда крепко спит. Я улыбаюсь.

Мы проходим к самой дальней комнате. Я замираю на пороге и Сэм кладет руку мне на плечо. Внезапно мне становится нехорошо. Он подталкивает меня вперед. Он так чертовски настойчив.

Я захожу. Она сидит в инвалидной коляске лицом к окну. Яркий солнечный свет льется ей на лицо. Она, видимо, не замечает этого и смотрит прямо перед собой, на самом деле ничего не видя. Я медленно подхожу к ней и опускаюсь перед ней на колени.

— Корт, — я беру ее руки в свои. Они безжизненные и холодные. — Корт, это я, — она смотрит мимо меня. Я осматриваю комнату — кровать, телевизор, два стула. Никаких личных вещей; ни цветов, ни картин на стенах, как в комнатах, мимо которых мы прошли. Я перевожу взгляд обратно на Кортни.

— Прости, что не приезжала до этого, — извиняюсь я. — Я привезла Эстеллу, чтобы повидаться с тобой.

Сэм уже успел вытащить ее из автомобильного кресла и теперь протягивает ее мне. Она уверенно держит шейку, когда я беру ее на руки, и взглядом огромных голубых глаз с невинным любопытством смотрит по сторонам. Я кладу ее на колени Кортни и придерживаю рукой. Но сестра не шевелится, не моргает и никак не реагирует на то, что к ней прижимается крошечное живое существо. Несколько секунд спустя Эстелла начинает ерзать и я беру ее на руки.

Волосы у сестры сальные и тусклые, и слишком короткие, чтобы собрать их в хвост, поэтому пряди волос облепляют ее лицо. Я протягиваю руку и убираю их ей за уши. Ненавижу это. Ненавижу это место и ненавижу то, что моя сестра находится здесь. И себя ненавижу за то, что не приезжала раньше. Ей не место здесь. И я принимаю решение прямо здесь и сейчас.

— Сэм, — говорю я и встаю, — Я хочу забрать ее домой… к себе домой. Я найму кого-нибудь, чтобы приходили и помогали.

— Окей, — отвечает он. — Ты решаешь этот вопрос со мной или… — он качает головой, и мне хочется стукнуть его десятый раз за сегодня.

— Я просто говорю тебе, идиот.