Джудит Айвори - Рыжий ангел

– Твоя жена, – шептал Клейборн, – она добрая? Жалостливая?

Адриан по-прежнему не отвечал.

– Думается мне, – сказал старческий голос, – что он ей нравится. А он очень страдает.

Адриан взглянул в склонившееся над ним лицо.

– Не понимаю, о ком вы говорите.

– О мистере Лиллингзе, конечно. Рассказать тебе, что я видел?

– Нет.

Клейборн улыбнулся:

– Если она в комнате, то он никого, кроме нее, не видит. У него пересыхает во рту, он постоянно облизывает губы. А когда она не смотрит… – Клейборн рассмеялся скрипучим смехом. – Боже, это неприлично! Он раздевает ее взглядом. Он хочет переспать с ней. – Пауза. – Как страдающий от боли хочет опиума. Ты думаешь, она ему позволит?

Адриан снова отвернулся к стене.

– Не знаю.

Морщинистая рука потянулась над Адрианом туда, куда упал наркотик. Пальцы Клейборна положили опиум на щеку Адриана. Адриан закрыл глаза.

Стариковские пальцы гладили его волосы.

– Я оставлю тебя наедине с этим и твоим воображением, – сказал старик. – Если ты не придумаешь, что с ним делать, то, уверяю тебя, мы придумаем. А ты, милый мальчик, помнишь, что он облегчает любую боль, не только физическую. – Короткий смешок. – И, пожалуйста, запомни еще одно. Нечувствительность к боли довольно легко проверить. Мы узнаем, был ли ты умницей, принял лекарство или нет.

Погода была ясной. Покрытый снегом пейзаж напоминал прозрачную акварель, омытую небесной голубизной.

Кристина Хант шагала к кладбищу во главе семерых недовольных мужчин.

Заскрипели, открываясь, высокие металлические ворота. Войдя, все замерли. Непроизвольно, одновременно. Наверное, их заставила остановиться почтительность.

Или благоговейный страх. Кладбище при церкви Святой Марии дало приют множеству семей. Тут было больше сотни могил. Вдали слева виднелся большой склеп.

Снег скрипел под ногами, когда визитеры начали огибать надгробия и могильные холмики. Медленно шли они по промерзшей земле. Дыхание превращалось в белые облачка, слышался тихий разговор. Они направлялись к дальнему склепу.

Строение в классическом стиле стояло в двухстах ярдах в дальней части кладбища. Мраморные блоки, ионические колонны, классические греческие арки проглядывали сквозь голые ветви темных деревьев. Усыпальница принадлежала семье Хаитов. Она стояла на небольшом холмике, немного возвышаясь над всем вокруг и демонстрируя положение и привилегии семьи даже среди мертвых.

Кристина, Томас и Уинчелл Бауэр шли молча, немного впереди остальных. Эдвард Клейборн шел вместе с официальными лицами. Он называл их по имени. Кристина сообразила, что министр знает каждого: их интересы, имена детей, жен, личные обстоятельства. Они составляли сплоченную группу. Правительственные чиновники, коллеги на государственном задании, посланные в холодный зимний день официальной системой и лондонским судьей, который не придумал ничего лучшего…

– Это интересное сооружение, – говорил сзади Клейборн. – Оно построено около 1200 года, хотя главный фасад значительно моложе. – Словно вел экскурсию, стараясь, чтобы у этой поездки была хоть какая-то польза.

За это кладбищенское путешествие Кристина боролась больше двух месяцев. Всякого рода юридические препятствия мешали ему.

– Если бы у вас было меньше влияния или менее способный союзник в официальных кругах, – накануне откровенно сказал ей Клейборн, – я бы никогда не допустил этой дамской истерики.

Но даже ее «способный союзник» имел сомнения.

– Кристина, – буркнул на ходу ее отец, – ты уверена, что хочешь это сделать?

– Да.

– Это будет неприятно. Независимо оттого, что мы найдем…

У входа в склеп Томас подал Кристине руку, чтобы проводить вниз по ступеням. Здание наполовину уходило в землю. На нижней ступеньке перед высокой арочной дверью сидел мужчина.

Он быстро поднялся и вытер руки о полы плаща.

– Доктор Биллингз болен, – сообщил он.

– Что вы здесь делаете, Таунсенд? – спросил сверху Клейборн.

– Биллингз опять… нездоров. Его жена попросила меня.

– Вот идиот… – Клейборн резко оборвал себя и продолжил более деловитым тоном: – Очень хорошо. Тогда придется вам. – Клейборн спустился вниз, позвякивая ключами в кармане.

Кто-то из официальных лиц подошел и сломал государственную печать. Место похорон два с половиной месяца назад было объявлено национальным памятником. Корона взяла на себя заботу о его сохранности и безопасности.

Клейборн метнул сердитый взгляд на доктора и открыл дверь. Внутри было черным-черно. Пахло плесенью и сырыми камнями. Кристина потянулась к колонне у входа, единственному, что она видела, пока остальные шли мимо. Она стояла, пытаясь сориентироваться. Холод каменной колоны обжег ее сквозь перчатку, и она резко отдернула руку.

Зажгли факел. Потом еще один. Еще… Клейборн сам нес огонь от одного факела к другому, освещая стену. Склеп с бело-серыми мраморными колоннами и сводчатым потолком постепенно проступал из темноты.

Помещение имело форму креста. Факелы превращали его в кошмар преломляющихся, накладывающихся друг на друга теней. Стены, арки, каменные саркофаги лучами расходились в стороны от мраморного сооружения в центре, похожего на стол.

Сооружение, подумала Кристина, больше походило на языческий жертвенник, чем на место упокоения христианина. Вся поверхность была закапана воском свечей.

– Таунсенд, – сказал Клейборн, – пойдемте со мной. Мы доверим вам честь первого осмотра. – Клейборн точно знал, какой саркофаг содержит то, за чем они пришли. Резной, украшенный затейливым орнаментом, он был недавно опечатан. Когда остальные последовали за ним, министр сказал Кристине: – Вам лучше передумать, миледи. Не слишком полезно для молодой женщины…

– Я хочу, чтобы его открыли.

– Как хотите.

По тону старика Кристина поняла, что больше он ее щадить не станет.

Министр повернулся к смотрителю, который встретил их у ворот. Тот подошел и подсунул под крышку огромный металлический брусок. Тяжелая каменная крышка была крепко припечатана. Она поддалась только с четвертой попытки, потом понадобились усилия всех присутствующих мужчин, чтобы поднять восьмидюймовую плиту. Кристина вздрогнула. Никто не сможет отвалить такой кусок камня в одиночку. Она думала об Адриане… об огромном весе крышки…

Внутри саркофага был еще один ящик из твердого темного дерева, полированный, покрытый искусной резьбой с золотыми накладками и инкрустированный слоновой костью. С каждой стороны под гроб уходили кожаные ремни. Он медленно поднялся. Достаточно высоко, чтобы открыть закрепленную на петлях крышку. Ремни страховали его.

Томас сжал руку Кристины. Отец тронул ее за плечо. Клейборн поставил перед ней доктора.

– Свидетельство о смерти? – попросил Клейборн. Вытащив из сумки документ, Кристина передала его через плечо доктора.

Без дальнейших предисловий крышку открыли и подняли. Она была очень тяжелой. В конце концов, Томасу пришлось помочь четверым мужчинам поднять ее. Кристина невольно отступила назад и на мгновение закрыла глаза.

– Ну? – спросил Клейборн доктора.

Таунсенд заглянул в бумагу.

– Мужчина, волосы черные, глаза голубые, рост шесть футов и два дюйма. Это основные признаки лежащего здесь усопшего.

Клейборн взял у него из рук свидетельство о смерти.

– Благородные черты, – читал он, – все зубы собственные.

– Все, что остались, собственные, – вставил доктор.

– Много?

– Половина верхней челюсти справа. Несколько с той же стороны на нижней челюсти.

Клейборн с улыбкой повернулся:

– Есть ли еще приметы, в которых бы вы хотели удостовериться, мадам?

Он был так уверен в себе, что Кристину затрясло. Она заговорила срывающимся голосом:

– Есть шрам. Вот отсюда, – она указала себе под мышку, – и до сих пор.

Она вспомнила про старую французскую рану Адриана. Потом опустила голову. Как ужасно обсуждать такие личные моменты – она так ясно видела шрам, пересекавший мускулистую грудь и живот Адриана, – с безразличными, посторонними людьми.

– Ну же, Таунсенд! – Клейборну пришлось подгонять врача.

В следующие несколько секунд ничего не произошло. Когда Кристина подняла глаза, то увидела, что доктор смотрит на нее. На его лице было странное выражение.

– Таунсенд, – все больше раздражаясь, сказал Клейборн, – проверьте шрам.

Врач подчинился, потом посмотрел на Кристину, словно говорил специально для нее. Он объявил почти печально и явно без всякого удивления в голосе:

– Шрам есть. Бедняга… – добавил он.

Кристина стояла как завороженная. Доктор, годами имевший дело со смертью и покойниками, был потрясен не меньше ее. Он неловко завозился с одеждой покойного, пытаясь привести ее в порядок, но вынужден был попросить помощи. Клейборн и остальные подошли, а доктор резко отвернулся от гроба и вытер руки о плащ.

– Я застегну его сюртук, – через плечо бросил Кристине Клейборн. – Полагаю, вы не собираетесь лично осматривать нагое тело.

Кристина позволила ему закончить дело. Потом шагнула вперед и взглянула вниз. Слабый запах разложения ударил ей в лицо. Но это было ничто по сравнению с тем, что она увидела. Вскрикнув, она отскочила.

Это был Адриан. Страшное, неузнаваемое лицо, но все остальное: одежда, сложение, поза…

Она была готова к чему угодно, только не к этому.

– Нет… – выдохнула она.

Кровь отхлынула от ее лица, колени подогнулись. Она почувствовала, как отец поддержал ее, Томас сжал локоть.

Перед ее внутренним взором предстал Адриан. В том же темно-синем сюртуке, в расшитом золотом жилете. Его кольца. Часовая цепочка. Движения. Улыбка. То, как он запускает руку в свою роскошную шевелюру.

– Подождите… – Она оттолкнула пытавшихся помочь ей людей. – Дайте мне посмотреть еще раз.

– Кристина, – попытался удержать ее отец.

– Леди Хант, – присоединился к нему Клейборн.

Но Кристина вдруг обрела невиданную силу и решительность. Она протолкнулась вперед.

– Я хочу видеть… – Она смотрела в гроб. Всматривалась в то, что осталось от лица какого-то бедняги, убитого за сходство с графом Кьюичестером. – Это не он, – отчетливо произнесла она.

– Ну, моя милая…

Она повернулась к Клейборну:

– Не он.

– Почему вы так уверены?

Кристина снова повернулась к ужасному трупу. Что в этой очень хитрой подделке было не так?

– Волосы, – ответила она. За исключением их все совпадало. Они были немного длиннее, чем обычно носил Адриан. Вот оно! – Посмотрите, – сказала она, указывая на линию роста волос. – Корни каштановые. Волосы крашеные.

– Действительно, когда человек умирает, волосы продолжают расти, – сказал Ангус Таунсенд. – Как и ногти на руках и ногах.

Доктор явно хотел добавить свой голос к, казалось бы, неминуемому расследованию. Но Клейборн быстро отодвинул Таунсенда, объявив, что ему нужна только «объективная медицинская информация».

– Ангус в таких случаях становится чересчур эмоциональным, – объяснил Клейборн, когда все рассаживались в две кареты, привезшие их на кладбище. – Я с самого начала этого не хотел. Не выношу, когда ему приходится иметь дело с трупом. Понимаете, его сын… Мальчик умер полтора года назад. В ту ночь Ангус дежурил на ночных вызовах, и его жена вызвала его в собственный дом. Очень печально. Мальчик всегда был немного слаб на голову. – Он помолчал. – Мистер Лиллингз решил поехать в другой карете?

– Нет, – ответила Кристина. – Он остался, чтобы доктор не возвращался в одиночестве.

– Что за чепуха! – Клейборн резко подался вперед, словно собрался пойти за Томасом.

У Кристины мелькнула мгновенная мысль: доктор что-то знает.

Потом Клейборн улыбнулся и откинулся на спинку сиденья.

– Думаю, при таких обстоятельствах Ангусу нужен душевный покой.

Полдороги до Лондона Кристина обдумывала эту фразу. Какой гуманный ответ! Но она была уверена, что за мгновение до него видела на лице Клейборна озабоченность и тревогу. Вероятно, министр решил, что может доверять врачу. Или – эта мысль немного тревожила Кристину – Томасу. Клейборн, вероятно, по-прежнему верил, что Томас все еще в сговоре с ним. Глупая ошибка…

Хотя… Кристина нахмурилась. Клейборн – умный и коварный человек. Он не мог не заметить, что за два с лишним месяца Томас не проявлял к нему ничего, кроме отвращения и враждебности. Томас явно ненавидел старого министра, одурачившего его и едва не превратившего в убийцу. Вопрос в том, почему Клейборн не придает этому значения? Как он может улыбаться, зная, что Томас сейчас с доктором, который минуту назад явно собирался что-то сказать?

Тревожные чувства терзали Кристину остаток пути.

В Уайтхолле, в кабинете Клейборна, подали чай. Отец Кристины вернулся в собственный кабинет, у него были назначены встречи. Но Кристина осталась. Она сидела среди пятерых мужчин, деловито обсуждавших возможность обнаружения чужого тела в могиле.