— Я вполне с вами согласна, — Даша вежливо улыбнулась. — Вы очень метко охарактеризовали роль старой русской интеллигенции. Если б вы еще читали их книги, то Россия не плавала бы в дерьме, а крепко стояла на своих ногах.

Она не видела реакции Марьяша, но по лицам телевизионщиков поняла, что ее слова попали в цель. Отвернувшись от олигарха и его свиты, Даша стала выбираться из толпы. Расстроенный ее выходкой, Оляля сердито гудел за спиной:

— Ты что, с катушек слетела? Поганок объелась? Зачем Марьяша обидела? Он ничего плохого тебе не сделал!

— Отстань! — рявкнула она. — Марьяши плачут крокодильими слезами, а сами рвут страну на куски. Это для нас Арефьев — Ржавый Рыцарь, а для них он всего лишь объект наживы.

— Что ты порешь? Какой наживы? — опешил Оляля. — Чего он мог нажить с Олеговича?

— Образ он мог нажить, образ! Образ благодетеля и радетеля! Неужели непонятно, что это даже не волчонок, а самый настоящий волчара в овечьей шкуре, ты же сам меня недавно в этом убеждал.

— Ну и что? — изумился Оляля. — При чем тут Олегович?

— Ты совсем тупой? Или прикидываешься? — Даша покачала головой и махнула рукой. — Ладно, проехали, не хватало нам подраться из-за этого Марьяша. Все ты прекрасно понимаешь, только решил меня по какой-то причине разозлить.

— Это гораздо лучше, чем твои сопли, — неожиданно улыбнулся Оляля. — Я не люблю, когда бабы ревут. От этого я слабею и самому завыть хочется.

Они выбрались на набережную, где ветер и вовсе разбушевался, как пьяный в стельку «новый русский». Согнувшись под его ударами, они, точно партизаны, перебегали от одного скопления деревьев к другому, пока не достигли Речного вокзала. Здесь они нашли наконец убежище в крошечном кафе, где им подали горячий чай с лимоном и пиццу. Но кусок не лез Даше в горло. Она по-прежнему не находила себе места, а на вопросы Оляли отвечала не сразу и невпопад.

И тогда Гришино терпение лопнуло.

— А, чтоб тебя, раззява! — выругался он в сердцах и достал из кармана мобильник. — Звони хоть Таньке, хоть Маньке, но запомни, я тебя уговаривал поехать завтра утром. Если не хочешь видеться с этой сворой, я звякну Лайнеру. Он через минуту примчится, я тебя уверяю!

— Дай трубку! — Она почти вырвала телефон из рук Оляли. И набрала номер Таньки, чтобы узнать, что абонент временно недоступен. Тогда пришел черед Маньки.

— Слушаю, — произнес Гусев нежно, но она почувствовала, как он подобрался, когда понял, кто ему звонит на самом деле.

— Миша, мне нужна машина, — начала Даша без долгих подходов к теме. — Я хочу уехать в Сафьяновскую сегодня после обеда. Ты меня знаешь, твою колымагу я не обижу… Бензин, естественно, мой.

— Видишь ли, — Гусев замялся на мгновение, — у нас все колеса в деле, особенно сегодня и завтра.

— Но я прошу вашу старую машину, — произнесла она с досадой.

— Я понимаю, — протянул Гусев. Даше показалось, что он прикидывает, как ему поступить. И прикинул очень быстро: — К сожалению, она стоит у меня без колес и аккумулятора, да и карбюратор барахлит.

— Спасибо, мне все понятно, — Даша отключила телефон и беспомощно посмотрела на Олялю. — Отказал. Говорит, что разобрана. Я не ожидала…

Гриша исподлобья посмотрел на нее, затем затолкал в рот оставшийся кусок пиццы и принялся сосредоточенно жевать. Даша сжимала в руках трубку мобильника, смотрела в окно, а по щекам ручьем текли слезы.

— Кончай реветь! — приказал Оляля и потянул из ее рук трубку. — Верни добро, а то грохнешь о стенку, а он мне кучу тугриков стоил. — Он подал ей пуховик и вдруг весело подмигнул: — Давай одевайся, едем ко мне! Так и быть, дам тебе свой «москвичонок». Неделю назад старикан по всей программе техосмотр проскочил, думаю, до Сафьяновки не развалится.

Даша вскочила на ноги. Не бог весть что, но все же горбатый Лялькин «москвичонок» гораздо лучший вариант, чем идти на поклон к Лайнеру. Она поцеловала Олялю в щеку, а он пробурчал сурово:

— То сопли, то вопли, то поцелуйчики! С вами, бабами, своей смертью не сдохнешь!

Глава 7

Сначала ей повезло. По дороге недавно прошлись снегоочистители, присыпали полотно песком, и хотя мела поземка, «москвичонок» легко шел под восемьдесят километров. Даша подумала, что еще засветло успеет в Сафьяновскую. На душе у нее сразу полегчало, стоило последним домам Краснокаменска исчезнуть за ее спиной. Верховой ветер разогнал облака, и небо сияло немыслимой и по-весеннему яркой голубизной.

Конечно, она могла бы спрямить дорогу и добраться до Сафьяновской через водохранилище. Но Оляля взял с нее честное слово, что она не полезет на лед. Море в этом году замерзло поздно, и под снежными заносами могли скрываться предательские полыньи и наледи.

Она и сама не решилась бы на столь опрометчивый шаг. Проселочные дороги грозили другой бедой. Можно было загнать машину по самое брюхо в сугроб и выбираться из него до морковкиных заговен.

Первая сотня километров шла через лес, сказочный в своей красоте. Огромные ели в горностаевых шубах и шапках стояли вдоль дороги, склонив верхушки под тяжестью снега, словно важные сивобородые бояре, с любопытством ожидавшие выхода государя с молодой государыней. Малолетние елочки толпились стайками у дороги, и Даша вспомнила, что скоро Новый год, единственный праздник, который она любила. Но каждый прибавлял ей грусти: за спиной копились года, а впереди их становилось все меньше и меньше. И крошечный этот запас таял и таял, как снежок на детской ладошке.

Снова Ржавый Рыцарь ворвался в ее мысли. Чуть больше года прошло после его второго, особо страшного инфаркта. Она примчалась в Краснокаменск из Англии, но Паша успел, как всегда, первым. Встретил ее на пороге госпиталя, весь какой-то осунувшийся, словно после глубокого запоя, и, подхватив под руку, долго вел ее по этажам и коридорам к кабинету начальника кардиологического отделения и что-то бормотал про двустороннее поражение миокарда, и что он достал какое-то лекарство за две тысячи долларов, и что Олеговичу после него полегчало… В панике они где-то оставили Дашину шубу, а после долго не могли ее отыскать. Оказалось, что шубу забрал из Пашиных рук его водитель Митя и даже успел выспаться на ней. Но они оба ничего не помнили, перепуганные и почти отчаявшиеся…

Однако благодаря то ли Пашиному чудо-лекарству, то ли доброй наследственности предков, одаривших его неплохим здоровьем, Арефьев снова выкарабкался. А через несколько дней им позволили пройти к нему в палату. Дмитрий Олегович сверкал новыми зубами и весело бахвалился: «Смотрите, прямо-таки голливудский оскал, льгота репрессированному». И подмигивал: «Осталось последней воспользоваться — бесплатными похоронами». Они с Пашей бурно запротестовали, но Арефьев серьезно посмотрел ей в глаза и взял за руку: «Даша, дай слово, что обязательно приедешь ко мне на похороны!»

Она не выдержала и отвернулась. В его взгляде ясно читалось, что Ржавый Рыцарь не шутит и, возможно, знает, какой срок отмерен ему судьбой. Совсем невеликий срок. Сердце откликнулось болью, и она не сумела отшутиться, как это бывало прежде. Спас положение Паша. Он обнял ее за плечи и пробурчал сердито:

— О чем разговор, Олегович? Кто ж откажется на дурняк киселя похлебать…

Вот и пришел этот «дурняк». Скоро наступит Новый год, но уже без него, Дмитрия Олеговича Арефьева, никогда не унывающего Ржавого Рыцаря. Без его шуток и веселых подковырок. «Ну, где мои молодые годы, Даша?» — частенько спрашивал он, и эти слова были самым большим подарком для нее. Потому что давно догадалась о том, о чем он ни разу не сказал напрямую: как он жалеет об их огромной разнице в возрасте. «Там, где я под стол пешком ходила», — привычно отшучивалась она, и оба прекрасно понимали, что Даша никогда не воспримет его как мужчину в прямом смысле этого слова. Для нее он значил гораздо больше. Кумир, фетиш, идол, которому она поклонялась не менее истово, чем язычники древним божествам.

* * *

Мотор вдруг чихнул, и сердце екнуло в унисон с ним. Но «москвичонок» продолжал как ни в чем не бывало бежать по дороге, и Даша успокоилась. И только сейчас она заметила, что тайга расступилась. Бескрайняя степь распахнулась перед ней, как полы огромной бараньей шубы. С той и другой стороны дорожного полотна разлеглись похожие на горбы верблюдов, бурые от мертвой травы сопки. Пурга снесла с них тонкий покров снега, но в ложбинах таились глубокие по пояс сугробы, покрытые толстым, выдерживающим вес взрослого человека настом.

И на всем этом бескрайнем, ограниченном только горизонтом пространстве ни одной живой души: ни тебе овечьих отар на склонах холмов, ни одинокой птицы, парящей высоко в небе, ни улепетывающего со всех ног зайца, ни рыжей лисы, мышкующей в лесополосе. Всех разогнал злобный ветер, даже камыши вокруг небольшого озерца прибил к земле.

Машин на дороге встречалось мало, и лишь единожды попался пост ГАИ, безжизненный, как и все вокруг. Хиус оказался сильнее даже служебного долга.

Но в машине, несмотря на ее преклонный возраст, было тепло, и Даша расстегнула пуховик и сняла с головы шапочку.

Дорога пошла в гору, миновала перевал и спустилась в новую долину, ровную, как тарелка. Изредка то слева, то справа от шоссе мелькали и пропадали за спиной почти идеальные по форме, но размытые временем земляные пирамиды. Это знаменитые усыпальницы динлинских князей, рыжеволосых и голубоглазых жителей тагасукских степей, до той поры, пока на эти земли не пришли конные орды Чингисхана. Где-то она читала, что здешние пирамиды намного древнее египетских. И не зря, видно, эта долина в последние годы, когда открыли границы, стала настоящей Меккой для археологов, как своих, российских, так и зарубежных тюркологов.

Даше всегда не хватало времени, чтобы посетить Долину Царей, так ее немного высокопарно называли ученые. Где-то недалеко, говорят, обнаружили неплохо сохранившийся домонгольский еще дворец, чуть дальше, в урочище Пляшущих Теней, с древних времен проводят камлание хемы — местные шаманы, а в одном из хитрых тайников в разрушенном кургане обнаружили настоящий клад из золотых и бронзовых украшений. Пришлось вызывать СОБР, чтобы уберечь его от грабителей, которые дважды пытались напасть на лагерь археологов. Все это она узнавала из газет и тем не менее оставляла знакомство с Долиной Царей на потом — ведь то, что под боком, никуда не убежит, и не подозревала, что совершает одну из самых распространенных ошибок. Гоняясь за журавлем в небе, мы зачастую выпускаем из рук синицу.

Впереди замаячили горы. На их спинах лежали мрачные снеговые тучи, которые как на полозьях скатывались вниз, затягивая рваной грязной пеленой подножие пятиглавого исполина, гольца Абдраган [3], который навис над долиной. Согласно местным легендам, именно к его вершинам пристал в доисторические времена ковчег со спасшимися после Всемирного потопа людьми и животными. Первым на землю ступил ирбис — снежный барс, особо почитаемый в этих краях хищник. Редкий и очень опасный. Его фигурка украшает герб маленькой республики, границы которой охраняет грозный Абдраган…

Но голову Даши сейчас занимали не пристрастия местных жителей, не их обычаи и не их история. Она поняла, что слишком поторопилась радоваться ясной погоде и ухоженному дорожному полотну. До Сафьяновки оставалось с полсотни километров, не больше, когда мощный снеговой заряд торпедой ударил точно в лоб ее «москвичонку». Машину подбросило, как жестянку, и Даша тотчас пожалела, что не положила в пустой багажник хотя бы с десяток кирпичей, как советовал ей Оляля.

Страшные тучи клубились почти у самой земли, резко стемнело. И через пару мгновений машина оказалась в центре котла, в котором пурга варила свое адское зелье. Свет фар едва пробивался сквозь сплошную стену снега, колыхавшуюся в их бледных лучах, как огромный занавес под порывами сквозняка. Дворники забило снегом, и они едва ползали по стеклу, а вскоре и вовсе застыли, словно поставили крест на ее попытках двигаться дальше. Даша снизила скорость до минимума и некоторое время ехала вслепую. Но сколько такая езда могла продолжаться? До первого поворота или мостика через реку? Не хватало еще слететь в кювет или, хуже того, свалиться в обрыв. В одиночку она не выберется, а надеяться на то, что какой-нибудь дурень вроде нее отважится отправиться в дорогу по такой лихоманке, не приходилось.

Она выругалась и тут же въехала в сугроб, наметенный поперек дороги. Выжала сцепление, но задние колеса крутились вхолостую, мотор ревел, наполняя кабину выхлопными газами, и она сдалась. Натянув шапочку и застегнув пуховик, Даша попробовала открыть дверцу, но ее придавило снегом. Кроме того, порывы ветра были настолько сильными, что когда она, увязнув в сугробе по колено, все-таки выбралась наружу, то не смогла удержаться на ногах и повалилась в снег. Уже на расстоянии вытянутой руки невозможно было разглядеть, что происходит вокруг. Задние огни тоже забило снегом, и лишь свет фар продолжал пробиваться сквозь дикую свистопляску взбесившейся природы. «Москвичонок» прямо на глазах засыпало снегом, и все попытки Даши очистить рукавичкой лобовое стекло не увенчались успехом.