Кто-то подал ей руку, помогая подняться с колен. Она вытерла мокрое от слез лицо носовым платком, высморкалась и только тогда огляделась. Возле могилы почти никого не осталось. Рядом с ней стоял Миша Гусев, чуть поодаль переговаривались Татьяна и Гриша Оляля.

— Как ты? — спросил заботливо Миша. — Оклемалась?

— Твоими молитвами, — вздохнула Даша и все же обняла Гусева.

Тот поцеловал ее в щеку и покровительственно похлопал по спине.

— Едешь с нами, а Гришка свою колымагу сам откатит.

— С чего вдруг такие жертвы? — поразилась Даша. — Я могу и Ляльке компанию составить.

— Ладно, не обижайся! — Миша обнял ее за плечи. — Танька мне башку продолбила за то, что машину тебе не Дал. Но она и вправду барахлит, заглохла бы посреди дороги. Не дуйся! Я ведь хотел как лучше!

— Поразительно, — улыбнулась Даша, — все хотят как лучше, но почему все так паскудно получается?

— Дашка, — вместо ответа тихо спросил ее Миша, — ты зачем Макарова обидела? Ведь он к тебе хорошо относится, я знаю.

— Миша, не надо рядом с могилой Дмитрия Олеговича, не надо… Я ведь опять сорвусь и наговорю гадостей.

— Прости, — Миша погладил ее по руке. — Давай отойдем.

Даша хотела отказаться, но он взял ее за руку и почти силой вытащил за кладбищенскую ограду.

— Что ты взъелась на него? Девка! Шлюха! Пусть у Ритки душа за то болит, как у законной супруги! Тебе-то какое дело? Ты ж замуж за него не собираешься? И он на этой девке сроду не женится, зуб даю!

— Постой, я не пойму. — Даша в удивлении уставилась на него. — Ты и меня в его гарем решил записать?

— Перестань орать! — недовольно сморщился Миша. — Какой гарем? Он тебя любит, хотя для меня все эти «Любови» — чушь собачья! Я больше двух месяцев ни с одной бабой не встречаюсь, чтобы не привыкнуть. А сейчас и вовсе три б… кормлю, одна даже моложе, чем Владова сучка!

— Но ты же два года меня уверял, что у него никого нет, теперь, выходит, перековался, на правду потянуло? А чего прятать, Миша, если она его в джипе возле универмага дожидается? — Даша ухватила Гусева за грудки и притянула к себе. — Скажи, она тоже в его машине сидела, пока он в моем номере соловьем заливался?

— Нет, она ночью прилетела, — сказал угрюмо Миша и оторвал ее пальцы от лацканов своей дубленки. — Увидела тебя на экране и махом сюда!

— Вот видишь, — скривилась Даша, — Марго — мать его детей не прилетела, а Светка примчалась! Видно, и впрямь любит Влада, потерять боится. А я бы, клянусь тебе, не прилетела…

Потому и не прилетела бы, что знаешь, как он привязан к тебе. И Светка об этом знает, вот и старается его всячески удержать.

— Миша, — Даша положила ему ладонь на грудь и слегка оттолкнула от себя, — из тебя вышел плохой адвокат. А из меня — совсем неважный прокурор. Давай оставим эту тему в покое раз и навсегда.

— Что ж, твоя воля! — вздохнул Миша и обнял ее за плечи. — Давай с нами. Надо помянуть Дмитрия Олеговича.

К ним приблизились Татьяна и Оляля. Даже в новой шубе, которая стоила Мишке целое состояние, Танька напоминала Даше богомола. Высокая, несуразная, с непропорционально длинными руками, она, казалось, состояла из одних углов, которые выпирали отнюдь не там, где им полагалось выпирать. Поэтому Гусыня, так ее называли в литературных кругах, предпочитала носить просторные вещи: свитера до колен и юбки до пола. Шуба у нее тоже была широкой, непередаваемо рыжего цвета, и Танька смотрелась в ней соломенной скирдой посреди поля.

Они обнялись.

— Миша сказал, что мы забираем тебя с собой? — справилась Татьяна и грозно посмотрела на мужа: — Чего стоишь? Веди нас к машине. Где ты ее оставил?

Миша замялся и посмотрел на Дашу.

— Э-э… Возле универмага.

— Ну, так беги живее, — не унималась Татьяна, — а мы двинем тебе навстречу.

— Зачем бежать? Пойдем все вместе, — предложила Даша.

— Не пойдет он вместе, — скривился Оляля. Сегодня он был не по обычаю молчаливым и угрюмым. — Ему первым надо прибежать и фугас обезвредить, тот, что у него в салоне…

— Фугас? — удивилась Даша и тотчас поняла: — Так это твой джип? Серый?

Татьяна схватила ее за руку.

— Стой! Миша здесь ни при чем. Мы действительно не знали… Но она замерзла, и Писто… то есть Макаров, велел Мише открыть машину.

— Знаешь, Таня, я все-таки пойду! — Даша улыбнулась и отцепила пальцы Татьяны от своего рукава. — Мне с Гришей по пути. Мы с его «москвичонком» подружились.

— Что ты выпендриваешься, что ты из себя строишь? — неожиданно сорвался на крик Мишка. Он схватил Дашу за плечи и сильно тряхнул. — Вспомни, сколько раз мы с Танькой вас с Владом прикрывали? Ты ж в открытую у нас в доме с ним встречалась! При живом муже! Или неправда, скажешь? Ритка, когда узнала, меня сводником обозвала, наорала! Чем ты лучше этой девки? Точно так же за спиной законной жены с ним… — Он задохнулся и прижал руку к груди. — Великое дело — девчонку посадил в машину погреться! — Он повернулся к Оляле: — А ты что языком треплешь? Не удалось опохмелиться, теперь на всех зубами клацаешь!

— Миша! — Танька повисла на его плече. — Прекрати! Тебе нельзя нервничать!

— Отойди! — рявкнул Мишка и оттолкнул Татьяну в снег. — Вы тут переплелись все, как змеи, а я — крайний! Мне по правде на всех на…! И на тебя, Дарья, и на девку эту! Мне глубоко по барабану, с кем он спит, с кем не спит, у нас с ним другие интересы! Понятно? И не переваливай на меня свои проблемы! Хватит!

Татьяна вновь бросилась к нему, но Михаил опять оттолкнул ее и, выругавшись, направился быстрым шагом в сторону села, где в конце улицы виднелись спины последних участников прощальной церемонии. Длинные полы его дубленки развевались в разные стороны. Меховую шапку он держал в руке и то и дело вытирал ею лицо. Честно сказать, Даша впервые видела столь решительно настроенного Маньку и даже преисполнилась некоторым уважением к нему. Так грубо оттолкнуть Таньку? Похоже, Миша и впрямь озверел. Даша покачала головой и посмотрела на Олялю.

— Плохо-то как. Рядом с могилой!

— Даша, — Оляля взял ее за руку, — поедем домой. Там и помянем Олеговича. Не в толпе же толкаться за рюмкой водки.

К ним подошла Татьяна. Она кое-как отряхнула шубу от снега, вид у нее был жалкий и растерянный. Такой Даша ее тоже не видела. Все смешалось в доме Облон… то есть Гусевых!

— Я с вами, — сказала Танька сердито. — Не поеду я с этим бараном. Я с вами хочу.

— Поехали, — Оляля подхватил их под руки. — Домчу вас с ветерком. — И повернулся к Даше: — Как добралась? Без происшествий?

— Как сказать… — Она пожала плечами. И вдруг, вспомнив, хлопнула себя от досады по лбу. Что же она натворила? Как она могла его не узнать? Ведь этот мужчина в кожаной куртке, который окликнул ее рядом с кладбищем, Алексей! — А, чтоб тебя! — произнесла она расстроенно и посмотрела на Олялю: — Гриша, ты в МЧС кого-нибудь знаешь?

— Смотря кого… — протянул Оляля. — Пожарных, например…

— Нет, не то! Его Алексеем зовут! Он бывший десантник, полковник! Он мне вчера, можно сказать, жизнь спас, из сугроба во время метели вызволил, а я его сегодня не узнала и нахамила даже. Очень некрасиво получилось!

— И что ты от меня хочешь? Чтобы я извинился вместо тебя? — справился Оляля. — Только мне и делов твоих мужиков отлавливать!

— Он не мой мужик! — рассердилась Даша. — Но я хочу его найти и извиниться!

— Только не сегодня! — Оляля развел руками. — Здесь масса народа, где его искать? Ты его фамилию знаешь?

— Нет, — вздохнула Даша, — забыла спросить. Но я не думаю, что в МЧС много сотрудников.

Ну да, — усмехнулся Оляля, — сотрудников немного, только управлений да служб всяких пруд пруди. Ты хотя бы знаешь, откуда он? Хорошо, если из Краснокаменска, а если из соседней республики?

— Не знаю, — Даша растерянно посмотрела на Олялю. — Не спросила.

— Да бог с ним, с вашим спасателем, — перебила их Танька, — не удавится он без твоих извинений. Пойдемте уже к машине.

— А Миша не будет тебя искать? — спросила Даша. И тут пришел черед Татьяне взвиться на дыбы.

— Пусть поищет, чучело гороховое! Шляется на пару с твоим Владом по шлюхам, а потом домой бежит как ни в чем не бывало. И все мне лапшу на уши вешает, дела, мол, заботы! Да я всех его сучек знаю! Давно бы гадин передушила, только взамен их новые появятся.

— Так разведись с ним! — вполне безмятежно посоветовал Оляля. — Зачем тебе этот огузок?

— Ты сдурел совсем? — в ужасе взмахнула руками Танька. — Тогда же имущество придется делить!

— Ну и разделите! Пусть Манька твой погусарит всласть, накушается свободы до отрыжки, а после, сама знаешь, к тебе же вернется!

— Нет, точно, крыша у тебя поехала, Лялька! — рассердилась Танька. — Шлюхи его выдоят и без штанов на улицу выставят. А то отравят или удушат. Это ведь только такие придурки, как Мишка, думают, что они одни этими девками пользуются. Ну трахнут они их иногда с горем пополам, а дотрахивают более резвые, молодые.

— Таня, — поразилась Даша, — ты с чего на блатной жаргон перешла? Коммерция заставила?

— Коммерция! Какая, к черту, коммерция? Я из-за этой коммерции кое-как за десять лет дюжину рассказов для нового сборника написала. «Желтый абажур» называется. У моей мамы лампа настольная была с таким абажуром. Тепло было, уютно, светло. Нам бабушка сказки читала под этой лампой. — Она закрыла лицо руками и расплакалась. — Все ублюдок этот, Манька! Деньги на «Ланд Круизер» угрохал, чтобы с б… раскатывать, а мне даже на тоненький сборник деньжат собрать не можем.

Всего-то четыре авторских листа, с иллюстрациями — пять.

— Сколько тебе надо на издание книги? — спросила Даша.

Татьяна вмиг перестала плакать и вытерла слезы рукой в кожаной перчатке.

— Двадцать пять — тридцать тысяч. Но у тебя я не возьму. Мишка меня убьет, если узнает.

— Танька, — Оляля с недоумением уставился на нее, — тебе некуда такие деньжищи девать? Поделись со мной! Я им быстро найду применение!

— Ты все шутишь! — Татьяна с досадой отмахнулась от него. — А мне хоть волком вой. Член правления краевого Союза писателей, а за десять лет ни одной книжки не выпустила.

— К спонсорам обращалась? — спросила Даша.

— А-а, — махнула рукой Татьяна, — поговорила тут с одним, вечно антиквариат в нашей лавке скупает. Причем все подряд хватает, главное, чтобы подороже был0о! Пришла я к нему, он в кресле развалился, пальцы — веером, и нагло так ухмыляется: «А я тебя просил эту книжку писать?»

— Давай я с Мишей поговорю, — предложила Даша. — Пусть из своих гонораров выделит.

— Знаешь, — замялась Татьяна, — как-то стыдно за счет собственных средств издаваться. Получается, что я никакой не писатель, если денег на книгу найти не могу.

— Ох, какие нежности при нашей бедности, — скривился Оляля. — Пиши тогда, как Дашка, чтоб издательства в очередь за твоими книжками стояли. А то рвете пупы неизвестно за что, «нетленку» создаете. Только кто ее, кроме вас, читает?

— Гриша, прекрати! — прикрикнула на него Даша. — Как ты можешь сравнивать? У Тани — свое, у меня — свое. У нас с ней разные ниши…

— А ну вас! — Гриша опять подхватил их под руки. — Ты, Татьяна, к Лайнеру сходи! Он поворчит и даст.

— Нет, не даст! — вздохнула Танька. — Миша с ним в ссоре уже месяца два или три. Не здороваются даже.

— Я не знала, что они поссорились, — удивилась Даша. — Что-то серьезное?

— Понятия не имею! — Татьяна с надеждой посмотрела на нее. — Может, ты на него выйдешь? Он для тебя в лепешку разобьется!

— Не разобьется! — вздохнула Даша. — Мы с ним еще раньше поругались. И тоже не встречаемся, не перезваниваемся.

— Ужас! — Танька даже споткнулась. — С чего ты на него рассердилась?

— Это наши личные дела. Одно могу сказать: он решил, что я из той категории женщин, которыми он может жонглировать, играть в футбол и обращаться, как с личной собственностью. Со мной это не прошло, вот он взял и оскорбился.

— Дашенька, лапочка, — Танька льстиво улыбнулась, — помирись с ним! Он тебя вмиг простит. Все знают: он к тебе неровно дышит. Он на радостях не только мою книжку издаст, но и мебель новую в союз купит. Он давно обещал, однако, когда наши придурки на тебя взъелись, про все обещания забыл и еще сказал, что лично заявится и всю эту старую рухлядь взорвет к чертовой матери.

— Кого взорвет? Придурков? — справился вежливо Оляля.

— Нет, мебель! — Татьяна сердито сверкнула на него глазами. — Не лезь со своими подковырками, когда мы разговариваем. — Она с надеждой посмотрела на Дашу. — Ну что? Согласна?

— Не знаю, Таня, — покачала головой Даша. — Я не пойду на попятную. Павел…

Она вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд и подняла голову. Легкий на помине Паша Лайнер стоял метрах в пятидесяти от них возле навороченного внедорожника. Одет он был в свое любимое черное пальто до пят и занимался тем, что, насупившись, смотрел в их сторону. Заметив ее взгляд, Лайнер сердито вздернул голову. А сердце Даши ухнуло куда-то в пятки. Паша очень сильно сдал за последнее время. Похудел, осунулся…