– Да бросьте, – ответила я, выдержав приличную паузу. – Я принимаю Шаг.

– Уррра! – Парень всплеснул руками так, что я прыснула. – Я вас не подведу, Кэсси, – заверил он меня и выключил свет.

Теперь на кухню пробивались лишь теплые уличные огни. Он шагнул ко мне и взял мое лицо в ладони.

Врасплох меня застал не поздний постановочный приход доставщика и не устроенный им кавардак. Застало это. Поцелуй. Внезапно я оказалась прижатой к холодной кухонной стене. Его крепкое тело налегло на меня так, что сомнений в его намерениях не было. Господи, я почувствовала, как у него встает. Спустя секунду моя блузка полетела на пол и приземлилась на его толстовку. В прошлые разы поцелуев не было, и не скажу чтобы мне их недоставало. Но это было нечто иное. Колени мои до того размякли, что ему пришлось поддержать меня за талию, чтобы не дать упасть. Когда еще меня целовали так расчетливо страстно? Да никогда в жизни!

Его язык проник мне в рот; ему хотелось столь же сильно, сколь и мне. Я ощутила привкус любимой жевательной резинки с корицей. Глубокие поцелуи длились несколько секунд, после чего он куснул меня за верхнюю губу, и его дивный рот заскользил ниже по моей шее, целуя и покусывая, пока не задержался выше ключицы с поцелуем столь требовательным, что у меня вырвался вздох. Казалось, что его руки прокладывали путь губам: сорвали бюстгальтер, и вот поцелуи покрыли грудь. Он облизывал и обсасывал сосок, пока тот не затвердел, затем перешел к другому, в то время как рука скользнула вниз, желая удостовериться: да, я промокла, как и догадывалась. Он перестал целовать меня и напряженно смотрел мне в глаза, работая пальцами. Затем вынул руку из моих трусиков и сунул палец в рот. Мне показалось, что вот сейчас я и кончу.

– Нет мочи терпеть. Сняли бы вы джинсы? А я приспособлю стол.

Дикий огонь в глазах, блестящее от пота безупречное тело, подлая улыбка. Боже мой, этот парень меня сделал. Я глянула на карамельную грязь на полу.

– Прямо здесь? На кухне? – спросила я, расстегивая ремень.

– Прямо здесь.

Взмахом татуированной руки он сбросил со стального стола Делл остатки утвари. Металлические горшочки, миски и сковородки посыпались вместе с пластиковыми контейнерами, щетками и губками. Затем он сорвал с полки клетчатую скатерть и накрыл ею столешницу. Я переступила через сползшие джинсы и замерла, прикрывая руками наготу.

– Знаете, что у нас на десерт? – спросил он, повернувшись ко мне и выгнув брови. – Вы.

Шагнув ко мне, он подхватил меня на руки, снова поцеловал, аккуратно уложил на стол и оставил лежать свесив ноги, а сам направился к холодильной камере и скрылся в ней.

– Ну-ка, посмотрим, – донесся его голос.

Потом он вышел с охапкой контейнеров и дозатором для взбитых сливок.

– Что вы делаете, черт побери?!

– Ляжем на спину и закроем глазки.

С этими словами он взял меня за лодыжки, подтянул к краю стола и с обескураживающей непринужденностью раздвинул мне ноги. Я было прыснула, но вмиг замолкла, когда он выдавил взбитые сливки на мой пупок. Затем добавил еще на соски и с серьезным видом осмотрел дело своих рук.

– Что вы делаете?

– Готовлю десерт. Не поверите, но я по жизни кондитер. Так, добавим… еще немного…

Приговаривая, он провел дорожку из взбитых сливок от моего пупка вниз и добавил шоколадной глазури, затем положил мне в пупок мараскиновую вишенку. Я старалась удержаться от смеха, но не могла. Было и холодно, и щекотно, и в то же время невероятно жарко.

Окинув свои труды долгим взглядом, он наклонился к моему пупку, подобрал губами вишенку и слизал сливки. Руки его размазывали шоколадную глазурь по моим грудям; пытливый рот спускался все ниже, а потом и липкие руки вдруг заскользили туда и развели мне ноги. Его язык был горячим и сочным. Поначалу он лишь поддразнивал меня легкими касаниями, и мне уже стало казаться, что, если дело не двинется дальше, я просто умру. Наконец он припал ко мне жаркими, липкими губами, совершая мягкие, пылкие круговые движения, ввергавшие меня в наркотический транс. Я чувствовала на себе его пальцы: их твердость удивительно сочеталась с нежностью, с которой он слизывал с меня сливки. Я в жизни не испытывала ничего подобного. Он столь стремительно подтянул меня к краю, что мне пришлось схватиться за боковины стола.

И тут он остановился:

– Почему вы перестали?

Я задыхалась, и этот вопрос дался мне с трудом. Я глянула вниз, и мне ответили его голодные глаза; тылом ладони он стер со щеки сливки.

– Вы почувствовали, что я проделывал языком?

Еще бы мне не почувствовать. Я чуть не сошла с ума.

– Да, – ответила я как можно спокойнее.

– Я хочу, чтобы вы сделали то же самое пальцами. Передо мной. Для меня.

– Вы хотите, чтобы я сделала – что?

Глядя на него, я чувствовала себя как пьяная. Его лицо так и было измазано взбитыми сливками.

– Чтобы потрогали себя.

– Но я не умею, правда. Вообще без понятия. Не знаю, что из этого получится… и у вас на глазах… я…

– Дайте мне руку.

Я с опаской вложила руку в его ладони, и он решительно направил ее туда, где я уже давно была жаркой и влажной. Он бережно взял мой указательный палец, положил куда надо и приник губами, так что я вновь промокла. Его рука стала водить мой палец кругами, в такт языку. Боже, это было неописуемо.

– Не разберу, что вкуснее – вы или сливки, – пробормотал он.

Когда я уловила ритм, он отпустил мою руку, и пальцы мои продолжили сами, а он все обрабатывал меня языком. Его руки стиснули изнутри мои бедра и крепко прижали к столу. Он замер на миг, не сводя с меня глаз. Пребывая на грани экстаза, я откинула голову, стараясь вобрать эти неповторимые ощущения во всей полноте. Некоторое время он следил за моими пальцами, а потом подключился ртом.

– Вы чувствуете? Вам это нравится? – приговаривал он, не забывая упоенно лизать.

– О да, – ответила я, ловя каждый импульс и подстраиваясь.

Не знаю, где зародился оргазм, но он явился из какого-то нового места, из глубины. Язык вытягивал нечто из самой моей сердцевины. Он ввел в меня пальцы по самое некуда, другой же рукой широко развел бедра, так что все мои клеточки воспламенились от наслаждения. Он чувствовал кипевшую во мне энергию.

С моих уст сорвалось непристойное слово, ибо меня почти пугало дальнейшее, как будто я могла не выдержать. Волна белого пламени затопила меня, заставив вскинуть бедра, и он, убрав мою руку, вновь рьяно припал ко мне губами и языком. Меня захлестнуло настолько, что я нуждалась в любой опоре, дабы сохранить мою драгоценную жизнь.

– Омойбогомойбог… – бессвязно твердила я, извиваясь на скользком столе и больше не заботясь о падении, вне себя от блаженства.

Но он позаботился обо всем и крепко держал меня, пока не убедился, что пик миновал. Когда оргазм схлынул, он осторожно вытер лицо о внутреннюю сторону моих бедер.

– Это было… по-настоящему мощно, Кэсси. Я проникся.

– Да. Так и есть. – Я провела рукой по лбу, словно пробуждаясь ото сна.

– Повторим?

Я рассмеялась:

– Вот уж не думаю, что смогу это повторить.

Он выпрямился, достал из-под стола пару полотенец и намочил их теплой водой в раковине, рядом с холодильником.

– Еще как сможете.

– Где они вас нашли? – спросила я, медленно садясь.

– Кто?

Я свесила ноги с края стола, а он, вернувшись, принялся нежно протирать меня влажным, теплым полотенцем, снимая напряженность.

– Женщины из С.Е.К.Р.Е.Т.

– Мне нельзя об этом рассказывать, пока вы не вступили в организацию.

Второе полотенце предназначалось для лица и рук. Он орудовал им настойчиво, но бережно.

– У вас есть дети? – зачем-то спросила я.

Последовала долгая пауза.

– У меня есть… сын. Мы слишком много болтаем, Кэсси.

Перед моим мысленным взором мигом возник образ его сынишки – мальчонки, в точности похожего на него, только щеки побольше, и без татуировок.

– Вам платят за это?

Он аккуратно протирал полотенцем мягкую кожу моих запястий.

– Нет, конечно. Им незачем платить. Я ведь делаю то, что и без них делал. Я сделал бы это для вас когда угодно.

– Тогда зачем вам это?

Он остановился, так и держа мою руку обернутой, и несколько мгновений строго смотрел мне в лицо:

– Похоже, вы и вправду не знаете.

– Не знаю чего?

– Как вы прекрасны.

Я онемела, сердце мое было готово выскочить из груди. Не поверить ему было невозможно, он казался предельно искренним. Закончив вытирать меня, он швырнул грязные полотенца через плечо, подобрал с пола толстовку, подал мне мою одежду, и мы оделись. Большей частью.

– Давайте я помогу вам прибрать, – предложил он, пинком выставляя на середину комнаты мусорное ведро.

На избавление от хлама у нас ушло десять минут. Я наполнила ведро горячей водой, чтобы вымыть пол, и сказала, что остальное могу сделать сама.

– Хоть и не хочется, но мне пора идти, таковы правила, – ответил он. – Спасибо за десерт. И за треснувшее ребро. И за ушибленный локоть. – Чуть помедлив, он шагнул вперед и крепко поцеловал меня в губы. – Вы классная, – сказал он.

– Вы тоже, – отозвалась я, мысленно удивляясь, что говорю это вслух. – Мы еще увидимся?

– Может быть. Но шансы не в мою пользу.

Затем он попятился к кухонной двери, подмигнул на пороге и выкатился из кафе. Прощально прозвенел колокольчик. Я провожала его взглядом, пока он не исчез в темноте.

* * *

Я думала, что избавилась от всяких улик, но утром при ясном свете увидела, как Делл старательно протирает стальное покрытие стола специальным моющим раствором. Возможно, у меня разыгралось воображение, но она словно бросала на меня оторопелые взгляды и как бы говорила: «Не знаю уж, как тебя угораздило завозить жопой мой стол, но и спрашивать не стану».

Я оглядела кухню в поисках своего подноса, а когда нашла, отправилась в обеденный зал, где вновь оказалась под прицелом обвиняющих глаз, на этот раз Матильды. Она неподвижно восседала за восьмым столиком. Я пошла к ней.

– Что вы здесь делаете? – спросила я шепотом, озираясь по сторонам.

– О чем вы, Кэсси? Это мое любимое кафе. У вас найдется секундочка поговорить?

– Только секундочка, – соврала я и положила на столик меню. – Я страшно занята. Сменщицы нет, и я работаю за двоих.

На самом деле мне не хотелось общаться с Матильдой, потому что я нарушила правила, разговорившись с ночным гостем и задав ему слишком много личных вопросов. Я оглядела полупустой зал. В ближайшие полчаса наплыва не будет. Уилл, надо думать, все еще был у Трачины, зная, что с утренней сменой я справлюсь и сама. Я присела за столик, чувствуя себя виноватой, хотя не знала в чем.

– Ну как, понравился вечер? С Джесси? – спросила она.

– Джесси? Его так зовут?

В животе у меня встрепенулись бабочки.

– Да. Джесси. Для начала прошу прощения, если вас покоробил его поздний визит.

– Все получилось отлично. Честное слово. – Я потупилась. – Он мне… понравился.

– Это другая причина, по которой я здесь. Мне кажется, Кэсси, вы тоже произвели на него впечатление.

В груди у меня екнуло, и все же происходящее казалось до странного неправдоподобным.

– Послушайте, такое бывает. Между людьми образуется связь. Что-то щелкает, и возникает желание узнать друг о друге побольше. Так вот. Скажу следующее: я могу устроить вам встречу с Джесси. Но на этом все и закончится. Ваше странствие завершится, и Шаг третий станет последним. Вы покинете С.Е.К.Р.Е.Т. И он тоже.

Я сглотнула.

– Честно говоря, – добавила Матильда, – мне не кажется, что Джесси – ваш тип. То есть он, конечно, сексуален, но…

– Женат?

– Разведен. Но больше я сказать не могу. Даю вам неделю, Кэсси. Обдумайте все хорошенько.

– А он… ему… хочется снова со мной встретиться?

– Да. Хочется, – ответила Матильда с некоторым сожалением. – Он ясно дал это понять. Послушайте, Кэсси, указывать вам я не вправе, но одно могу сказать точно: у вас здорово получается. Я в этом кое-что понимаю. Мне больно при мысли, что при таком удачном старте вы сойдете с дистанции из-за мужчины, которого не знаете, хотя и провели с ним дивную ночь.

– И часто такое бывает?

– Многие женщины прерывают самопознание преждевременно. Большинство потом жалеет. Не только в С.Е.К.Р.Е.Т., но и в жизни.

Матильда накрыла мою руку своей как раз в тот момент, когда Уилл вышел из кухни и быстро проследовал через обеденный зал мимо нас на улицу, где Трачина пыталась припарковать его грузовик на маленьком пятачке перед кафе. Даже с места, где я сидела, было видно, что дело дрянь.

– Боже мой, стой! Я же тебе сказал, подожди меня! – крикнул Уилл, распахнув дверь.

Слов Трачины я не разобрала, но она говорила громко и возбужденно. Грузовик встал наперекосяк, парализовав движение.