– Добро пожаловать. Начнем с кофе? – спросила я натянуто, и сердце мое неистово забилось в ребрах.

– Да, пожалуйста, – ответила Полин, стараясь не встречаться со мной глазами и глядя на свою рыжеволосую спутницу. – А ты?

– Зеленый чай. И два меню, пожалуйста, – ответила та, взирая, в свою очередь, на Полин.

Меня охватил стыд. Они что-то знали. Знали, что я знаю.

– Р… разумеется, – с запинкой пробормотала я, поворачиваясь от столика.

– Погодите. Я хотела спросить….

Сердце чуть не выскочило у меня изо рта.

– Да? – Я развернулась обратно, засунув руки в карман передника и до ушей вскинув плечи.

Говорила Полин. Она нервничала не меньше, чем я, а вот лицо ее спутницы выражало спокойную поддержку. И тут я заметила на ее запястье такой же красивый золотой браслет, матовый, с подвесками.

– Я ничего здесь не забыла в последний раз? Маленький блокнот. Примерно с эту салфетку. Цвета красного вина, с моими инициалами на обложке – П. Д. Вам не попадался? – Голос ее дрожал. Казалось, она вот-вот расплачется.

Я перевела взгляд на спокойное лицо ее спутницы.

– Хм… не знаю, но спрошу у Делл, – ответила я с излишним пылом. – Подождите минутку.

Я чопорно проследовала в кухню, распахнула дверь и привалилась спиной к прохладной плитке. Воздух в легких закончился. Старая Делл намывала большой горшок, который она использовала под чили. Хотя ее седые, без малого белые африканские кудри были подстрижены чуть не под ноль, она всегда носила сетку для волос и спецодежду официантки. Тут меня осенило.

– Делл. Ты должна оказать мне услугу.

– Кэсси, я тебе ничего не должна, – прошепелявила она. – Веди себя прилично.

– Хорошо. Но дело срочное. Там, в зале, две клиентки. Одна из них кое-что у нас забыла, маленький блокнот, и мне не хочется, чтобы она думала, что я его читала. А я читала. Не все, но кое-что. Мне пришлось. Как иначе можно было узнать, чья это штуковина? Оказалось, там что-то вроде дневника, ну я и зачиталась. Прочла больше, чем следовало, а записи личные. Очень личные. Не хочется, чтобы она знала, что я совала туда нос. Можно, я скажу, будто это ты его нашла? Пожалуйста.

– Ты хочешь, чтобы я соврала?

– Да нет же, всю ложь я беру на себя.

– Господи, девонька, не понимаю я вас, нынешнюю молодежь, со всеми вашими драмами, историями и прочим. Разве нельзя сказать просто: возьмите, я нашла?

– Не в этот раз. Не могу. – Я умоляюще сложила руки.

– Ладно. – Делл отмахнулась от меня, словно от мухи. – Но только чтобы мне не пришлось говорить. Иисус не позволяет лгать.

– Я тебя расцелую.

– Ни в коем случае.

Я побежала к своему шкафчику, сняла со стопки грязных футболок записную книжку, мысленно напомнив себе о стирке, и понеслась к столику. Обе женщины выжидающе обернулись ко мне.

– Ну вот, я спросила Делл, это наша другая официантка, тоже из дневной смены…

В этот момент Делл покорно высунулась из кухни и помахала натруженной рукой, узаконивая мое вранье.

– Она и вправду нашла. – Я полезла в сумочку и вытащила блокнот. – Это?..

Я и договорить не успела, как Полин вырвала книжку из моих пальцев и сунула себе в сумочку.

– Оно самое. Огромное вам спасибо, – сказала она мне с облегченным вздохом и повернулась к спутнице. – Знаешь, Матильда, мне надо идти. Жаль, но получается, что у меня больше нет времени на ланч. Не обидишься?

– Да все в порядке. Позвони мне потом. Но я останусь, а то с голоду помру.

Она встала, чтобы на прощание обнять подругу.

Я чувствовала, что облегчение Полин соседствует с досадой. Она вернула утерянное, но понимала, что кто-то где-то, скорее всего, ознакомился с ее тайнами, и сейчас ей, похоже, не терпелось убраться с глаз долой. Коротко обнявшись, она поспешила к выходу.

Матильда снова уселась – расслабленно, словно кошка на нагретое солнцем местечко. Я оглядела зал. Было около трех часов, и кафе почти пустовало. Моя смена подходила к концу.

– Сейчас принесу ваш зеленый чай, – сказала я. – А меню на стенке, вон там.

– Спасибо, Кэсси, – произнесла она, когда я уже отходила.

У меня свело желудок. Она знала мое имя. Откуда? Тьфу, я же подписываю счета. А Полин у нас в завсегдатаях. Вот и весь секрет.

Остаток смены прошел без происшествий. Матильда пила чай, посматривая в окошко. Она заказала сэндвич с яичным салатом, приправленным уксусом, и съела половину, а наш с ней обмен фразами не выходил за пределы обычного разговора официантки и клиентки. Под конец я принесла ей счет и получила щедрые чаевые.

* * *

Именно поэтому я была потрясена, увидев, как на следующий день, сразу по окончании обычной обеденной сутолоки, у нас снова, на сей раз в одиночестве, появилась Матильда. Помахав мне, она указала на столик, и я кивнула, отметив легкую дрожь в руках, когда направилась к ней. Хотя с чего бы мне нервничать? Пусть даже она догадывалась насчет моей лжи, что уж такого страшного я сделала? Никто не удержался бы от соблазна почитать блокнот с таким интригующим содержанием. К тому же если я и вторглась в чье-то личное пространство, то это относилось к Полин, а никак не к этой женщине.

– Привет, Кэсси, – поздоровалась она с доброжелательной улыбкой.

На этот раз я присмотрелась к ее лицу. У нее были большие, яркие, темно-карие глаза и безукоризненная кожа. А вот макияжа почти не было, что создавало дополнительный омолаживающий эффект, хотя я теперь полагала, что на самом деле ей было ближе к шестидесяти, чем к пятидесяти. Лицо ее было сердечком, с заостренным подбородком – действительно, без преувеличений, очень красивым: той красотой, что бывает присуща женщинам с необычными чертами. Она была вся в черном – облегающие брюки, подчеркивавшие безупречное телосложение, и вязаный свитер, который ей очень шел. На фоне черного рукава выделялся золотой браслет с подвесками.

– Рада вас видеть, – сказала я, положив меню на стол.

– Мне, пожалуйста, то же самое, что вчера.

– Зеленый чай, яичный салат?

– Верно.

Я принесла чай, через несколько минут – сэндвич; потом, по ее просьбе, добавила кипятку. А когда она закончила и я подошла убрать посуду, Матильда вдруг предложила мне присесть за столик. Я обмерла.

– Всего на секунду, – заверила она, выдвигая стул.

– У меня смена, – ответила я, чувствуя себя зажатой и отчасти загнанной в угол.

Через окошко за барной стойкой можно было видеть Делл, возившуюся на кухне. Вдруг эта женщина начнет сейчас расспрашивать насчет записной книжки?

– Уверена, что Уилл не станет возражать, если вы на минутку присядете, – заявила Матильда. – В заведении все равно пусто.

– Вы знаете Уилла? – спросила я, медленно опускаясь на стул.

– Я очень многих людей знаю, Кэсси. Но вот вас не знаю.

– Ну, вы не много потеряли. Во мне нет ничего интересного. Я просто официантка и… да вот, на самом деле, и все.

– Ни одна женщина не бывает просто официанткой, или просто учительницей, или просто матерью.

– А вот я просто официантка. Ну, наверное, еще и вдова. Но главным образом – просто официантка.

– Вдова? Простите, мои соболезнования. Вы ведь не здешняя? Улавливаю легкий акцент Среднего Запада. Иллинойс?

– Почти угадали. Мичиган. Мы переехали сюда шесть лет назад. Мы с мужем. До его смерти. А откуда вы знаете Уилла?

– Я была знакома с его отцом. Он был здесь хозяином, думаю, уже лет двадцать прошло с его кончины. Наверное, с тех пор я сюда и не заглядывала, а когда-то бывала часто. Тут мало что изменилось. – Она огляделась по сторонам.

– Уилл хочет сделать ремонт. Расширить верхние помещения. Но это дорого. Сейчас самое большее, на что способен любой ресторан в этом городе, это не закрываться.

– Что правда, то правда.

Она взглянула на свои руки, и я машинально присмотрелась повнимательнее к ее браслету. Похоже, подвесок на нем было много больше, чем у Полин. Я собралась похвалить украшение, но Матильда заговорила снова.

– Так вот, Кэсси, мне нужно вас кое о чем спросить. Эта книжка, которую… нашла Делл. Моя подруга немного беспокоится: не читал ли ее кто-нибудь. Это дневник, и все, что там написано, имеет очень личный характер. Как, по-вашему, Делл могла его прочесть?

– Господи, конечно же нет! – мгновенно ответила я с ненатуральной уверенностью. – Не тот она человек.

– «Не тот»? Что вы имеете в виду?

– То, что она не любопытна. Не сует нос в чужие дела. Все, что ее интересует, это работа, Библия, ну и внуки, наверное.

– А можно у нее спросить? Узнать, не заглядывала ли она в книжку, не показывала ли ее кому-нибудь. Для нас это важно.

О боже! Ну почему мы сразу все не обговорили? Не условились о том, где и когда Делл нашла блокнот, как хранила в своем шкафчике, пока не объявится хозяин? Да потому, что я никак не предвидела допроса, вот почему. Счастливая владелица, обретшая пропажу, снимается с места, пулей вылетает из кафе и больше не появляется. И вот теперь эта Матильда загнала меня в угол.

– Она сейчас очень занята, но я могу сходить к ней и спросить.

– О, да мне ничуть не трудно сделать это самой, – возразила Матильда, поднимаясь из-за стола. – Я даже заходить туда не буду, только голову просуну и….

– Постойте! – (Матильда медленно опустилась обратно, не сводя с меня глаз.) – Это я нашла книжку.

Лицо Матильды немного расслабилось, однако она промолчала. Лишь сцепила руки на столе и подалась чуть ближе.

Оглядев пустое кафе, я продолжила:

– Прошу прощения за ложь. Я просто… ну да, заглянула туда, но ведь не со зла, хотела найти имя и какую-нибудь контактную информацию. Но клянусь, так Полин и передайте: я остановилась, прочтя страницу… или две. И да, я была… Думаю, я растерялась. Она и так была не в своей тарелке, и мне не хотелось смущать ее больше. Вот и соврала. Извините. Теперь я чувствую себя дурой.

– Не расстраивайтесь. От имени Полин я говорю вам спасибо за возвращение блокнота. Она лишь просит никому не рассказывать. Никому и ничего, совершенно. Я могу на вас положиться?

– Разумеется. Я бы и так не рассказала. Вам не о чем беспокоиться.

– Кэсси, вы не понимаете, насколько это важно. Сохраните все в тайне. – Матильда вытащила из бумажника двадцатку. – Вот, за ланч. Сдачи не надо.

– Спасибо.

Затем она протянула мне визитную карточку с ее именем:

– Если возникнут какие-нибудь вопросы по поводу прочитанного в блокноте, звоните мне. Обязательно, я говорю серьезно. В любое время – хоть днем, хоть ночью. Иначе со мной не связаться. Я не вернусь сюда просто так, и Полин тоже.

– Э… хорошо.

Я держала карточку с опаской, словно радиоактивную. На ней стояло имя Матильда Грин и номер телефона. На обратной стороне я увидела аббревиатуру С.Е.К.Р.Е.Т. и три фразы: «Не осуждать. Не знать пределов. Не стыдиться».

– Так вы, наверное, психотерапевт или что-то вроде?

– Можно сказать и так. Я работаю с женщинами, оказавшимися на распутье. Как правило, среднего возраста, но необязательно.

– Лайф-коучинг?[1]

– Вроде того. Но я скорее наставник.

– Вы работаете с Полин?

– Я не говорю о моих клиентах.

– Мне тоже, наверное, не помешает совет. – Неужели я сказала это вслух? – Но, увы, я не могу себе этого позволить.

Да, в самом деле сказала.

– Нет, можете, как бы удивительно это ни звучало, потому что я работаю бесплатно. Но за это я сама выбираю своих клиентов.

– А что означают эти буквы?

– Вы имеете в виду С.Е.К.Р.Е.Т.? Это, моя дорогая, секрет, – отозвалась она, и ее губы тронула озорная улыбка. – Но если мы встретимся снова, я расскажу.

– Хорошо.

– Мне было бы интересно вас послушать. Я не шучу.

Я знала, что на лице моем непроизвольно появилось скептическое выражение, унаследованное от отца, утверждавшего, что ничего бесплатного, как и самой порядочности, в этой жизни не бывает.

Матильда встала из-за стола, протянула мне руку, и ее браслет сверкнул на солнце.

– Кэсси, очень рада, что мы познакомились. Теперь у вас есть моя карточка. Спасибо за честность.

– Это вам спасибо за то… что не считаете меня законченной идиоткой.

Отпустив руку, она материнским жестом взяла меня за подбородок. Подвески браслета оказались так близко от моих ушей, что я расслышала их тихое позвякивание.

– Надеюсь, мы еще увидимся.

Дверной колокольчик просигналил о ее уходе. Я знала, что если не позвоню ей, то больше никогда ее не увижу, и эта мысль меня почему-то печалила. Визитная карточка отправилась в передний карман.

– Вижу, ты обзаводишься новыми подругами, – заметил из-за стойки Уилл, переставлявший в холодильник бутыли с газированной водой.

– А что тут плохого? Имею право.

– Она немного не в себе. Хипповая викканка-вегетарианка или что-то в этом роде. Мой отец ее знал.

– Да, она говорила.