– Вижу, что переживала: у тебя усталый вид.

– Я выгляжу усталой? Возможно, так и есть. Пойдем в гостиную, там теплее. Хочешь, я налью тебе бренди?

Пакстон зябко потер ладони.

– Да, бокальчик мне бы не помешал: промерз до костей.

– Так давай же скорее пойдем в гостиную, и ты расскажешь мне все-все о домашнем празднике и о мисс Притчард. И у меня тоже кое-что есть тебе рассказать.

Пакстон следом за сестрой вошел в гостиную. Пакстон подошел поближе к камину, в котором весело потрескивали березовые поленья, а Лоретта направилась к буфету за бренди. Ей вспомнился герцог, который, когда она вошла в гостиную, стоял как раз там, где сейчас стоял ее брат, а треск раскаленных поленьев отчего-то напомнил стук градин о стекло. И герцог смотрел на нее то хмуро и недовольно, то так, словно видел перед собой самую красивую леди на свете. Лоретта припомнила, как пригубила бренди из его бокала, каким надежным и крепким казалось ей кольцо обнимавших ее рук. Она вспоминала пряный привкус страсти в его поцелуях и ощущение, что ей всего этого было мало…

Лоретта очнулась и поняла, что брат о чем-то ее спросил. Сколько же времени она провела в этом странном трансе? Заткнув графин пробкой, Лоретта обернулась к Пакстону:

– Прости, задумалась. Ты что-то спросил?

– Я говорю, отчего ты выглядишь так, словно не сомкнула глаз с тех пор, как я уехал?

Лоретта подошла к брату и с улыбкой сказала:

– Только не говори, что я постарела на добрый десяток лет!

– Я и не собирался! – рассмеялся Пакстон и взял из рук сестры бокал. – Но вид у тебя усталый… даже не столько усталый, сколько встревоженный, что на тебя совсем не похоже. Я вижу, что тебя что-то расстраивает гораздо больше, чем мое продолжительное отсутствие. И что же это? Давай рассказывай.

С чего начать? Поведать сначала о герцоге, а потом о мальчике? Нет, пожалуй, надо начать с Фарли, так будет проще.

– Ты не хочешь сесть? – предложила Лоретта.

– Нет, – покачал головой Пакстон. – Я весь день провел в седле, так что уж лучше постою, но ты на меня не обращай внимания: если хочешь, присядь.

– Я тоже большую часть дня сидела, – возразила Лоретта и заговорила наконец по существу: – В ту ночь, когда бушевала метель, в дверь к нам постучался напуганный мальчик. Он стоял под дверью кухни, на холоде, и ждал, когда ему вынесут кусок хлеба. С первого взгляда было видно, что позаботиться о нем некому. Мне пришлось оставить его в доме, потому что в таком состоянии (он оказался серьезно болен) никуда идти он не мог. Он и сейчас еще в тяжелом состоянии.

Улыбка сползла с губ Пакстона.

– Это очень печально. Говоришь, он потерялся? Заблудился? Ты сообщила его семье, что он у нас?

– Нет. Я не знаю, кто его родственники и есть ли они у него. Мальчик так плох, что смог лишь назвать свое имя – Фарли. У него до сих пор жар. Я думаю, что он довольно долго жил один, если судить по состоянию его одежды и худобе.

– Плохо. Очень плохо. Мы должны попытаться выяснить, кто он такой. Родители мальчика, должно быть, места себе не находят.

Хотелось бы верить, что у мальчика есть любящие родители, подумала Лоретта. Увы, факты говорили об обратном: шли дни, а его так никто и не хватился. Даже если у него и есть семья, то, судя по затравленному взгляду, не говоря уже обо всем прочем, к двери Маммот-Хауса его привела попытка сбежать из дому. Также нельзя исключить, что мальчишку просто вышвырнули на улицу за ненадобностью.

– Сейчас мы все равно с ним поговорить не сможем: пусть сначала поправится.

– Все так плохо?

– Боюсь, что да, – тяжело вздохнула Лоретта. – Не знаю, чем еще ему помочь!

Пакстон положил руку сестре на плечо.

– Прости, что тебе пришлось справляться со всем этим одной.

Только сейчас Лоретта вдруг осознала, что вовсе не расстроилась из-за отсутствия брата: ведь с ней был герцог. Не обращая внимания на холод и дождь, он бросился в ночь, догнал и вернул мальчика. Герцог, которому никогда в жизни не приходилось работать, не побоялся испачкать руки, снимая с него грязную, насквозь промокшую одежду. Эта картина навсегда врезалась ей в память.

– Больше тебе не придется переживать: теперь судьба этого мальчика – моя забота. – К Пакстону вернулось его обычное бодрое расположение духа. – Ты ведь посылала мистера Хадлстона в Гримсфилд узнать, не справлялся ли кто о пропавшем ребенке?

– Я спросила об этом у доктора, что приезжал из Гримсфилда, но он сказал, что, насколько ему известно, ни у кого дети в деревне не пропадали.

– А где ты разместила Фарли?

– В комнате Арнольда. С ним сейчас Битси. Но не торопись, ты должен узнать еще кое-что.

– Судя по выражению твоего лица, меня ждет не слишком приятная новость.

– Судить тебе, – сказала Лоретта и, помолчав немного, глядя в огонь, добавила: – С моей точки зрения, новость не такая уж неприятная, скорее наоборот. Несколько дней назад к тебе приезжал герцог Хоксторн.

– Хоксторн? – в недоумении переспросил Пакстон. – Отправиться в такую даль, чтобы повидаться со мной? Очень странно. Ты уверена, что он ехал сюда именно с этой целью?

– Абсолютно уверена. Как я могу сомневаться, если он сам мне об этом сказал?

Пакстон улыбнулся.

– Да, понимаю: глупый вопрос, – но ты должна меня понять. Я ведь его почти не знаю: так, пару раз оказались за одним столом, когда им не хватало четвертого игрока. Мы никогда даже ни о чем не говорили, только здоровались. Он, случайно, не сказал, что за дело привело его ко мне?

– Конечно, сказал. Он хочет, чтобы ты женился на его сестре.

Пакстон от души расхохотался, а отсмеявшись, пригубил бренди.

– Это была шутка? С таким серьезным лицом?

– Вовсе нет.

– То есть действительно герцог намерен выдать за меня свою сестру? – Пакстон смахнул прядь со лба, но упрямый завиток опять вернулся на место. – Ты точно ничего не перепутала?

– Пакстон, я что, похожа на слабоумную? – раздраженно воскликнула Лоретта. – Да и разве придумаешь такое…

– Я просто не знаю, что на это сказать. – В синих глазах Пакстона горел лукавый огонек. – Я в тупике.

Лоретта вполне его понимала. Когда Хоксторн сообщил ей о цели своего визита, она тоже не знала, как реагировать.

– Мне хотелось бы думать, что ты ответишь ему отказом, – осторожно заметила Лоретта. – И на этом можно будет поставить точку.

– Ну конечно, а как же иначе! – с радостным энтузиазмом воскликнул Пакстон. – Мне всего двадцать четыре, так что жениться еще рановато.

Лоретта облегченно вздохнула.

– Да, я тоже так думаю: ты еще слишком молод.

– Но он, случайно, не объяснил, почему решил выдать сестру именно за меня?

– Сказал, что ты не игрок: никогда не ставишь на кон больше, чем лежит у тебя в кармане; никогда не пьешь сверх меры; не перемываешь никому кости, и вообще никто не отзывался о тебе плохо.

– Прямо так и сказал? – Пакстон пожал плечами. – Ну что на это ответить… Тот, кто дал мне такую характеристику, явно поторопился с выводами. Но мы-то с тобой знаем, что я не часто сажусь за карточный стол и играю по маленькой лишь потому, что играть мне особенно не на что. И пью я мало по той же причине. Чтобы выжить на то пособие, что мне назначил дядя, надо быть довольно экономным, так что достойно содержать жену я пока не в состоянии. – Он помолчал, потом, глотнув бренди, продолжил:

– Но за сестрой герцога, надо полагать, дадут щедрое приданое, и тогда беспокоиться будет не о чем.

Лоретта уставилась на него с нескрываемым осуждением, и Пакстон со смехом взмахнул рукой:

– Да нет же, женитьба пока не входит в мои планы, но подумать над предложением герцога все же стоит. Ты не согласна? Ничего не говори! Я должен с ним увидеться и внимательно его выслушать, и тогда уже принять решение. Пожалуй, завтра утром, не откладывая дела в долгий ящик, я поеду в Лондон и все узнаю из первых уст.

– Нет, – сказала Лоретта.

– Ах, ну да, конечно! – сокрушенно взмахнув свободной рукой, воскликнул Пакстон. – Какой же я эгоист! Это может и подождать: я и так оставил тебя одну на непозволительно долгое время, к тому же тебе пришлось ухаживать за этим несчастным. Решено, я остаюсь. Ни о какой поездке в Лондон не может быть и речи.

Лоретта покачала головой и улыбнулась. Ее всегда умиляла манера брата делать массу ненужных движений и произносить множество лишних слов по любому, даже самому незначительному, поводу.

– Я совсем не об этом, Пакстон. Тебе никуда не нужно ехать: герцог намерен еще раз посетить Маммот-Хаус, чтобы поговорить с тобой.

– Приехать сюда? Еще раз? Хотелось бы знать, к чему такая спешка.

От исходившего от камина жара щеки Лоретты раскраснелись, и она отступила на шаг в глубь комнаты.

– Он сказал, что хочет проведать Фарли.

У Пакстона от удивления глаза на лоб полезли.

– Он знает о мальчике?

– Да, – осторожно подбирая слова, кивнула Лоретта. – Герцог в ту ночь как раз был здесь.

– И что, тебе не о чем было поговорить с герцогом, кроме как о потерявшемся беспризорнике?

– Я бы не стала ничего ему говорить, но… – Лоретта с шумом втянула воздух и выпалила на одном дыхании: – Мы с герцогом находились в гостиной, когда миссис Хадлстон пришла сообщить, что у двери черного хода мальчик. Хоксторн, разумеется, заинтересовался и захотел помочь ему, что мы все вместе и сделали. Для меня до сих пор остается загадкой, как Фарли удалось забрести так далеко от деревни. Как бы там ни было, герцог твердо решил приехать еще раз: Фарли проведать и заодно с тобой встретиться.

Пакстон выглядел растерянным, и Лоретта понимала почему.

Не желая сообщать, что герцог остался ужинать и ночевать, она лишь запутала его, но вдаваться в подробности по понятным причинам ей не хотелось, пусть единственный брат и заслуживал знать правду.

– Как же я тебя подвел! Столько всего свалилось сразу: приезд герцога, больной ребенок, – и, что удивительно, одновременно!

– Должна признаться, я была потрясена. – Впрочем, насыщенность событиями имела и иную, приятную сторону: ей не пришлось с тоской думать, чем бы заполнить очередной день. – Но, как видишь, я благополучно справилась. И, возвращаясь к нашей теме, передаю тебе просьбу герцога никуда не уезжать до его приезда, а еще он просил никому не говорить о его предложении. Я дала слово, что никто ничего не узнает.

– Разумеется, я буду нем как рыба. мы даже графа не станем пока озадачивать. Он сказал, когда вернется?

– Со дня на день должен приехать.

Пакстон допил остатки бренди.

– Должен признаться, я польщен: мне приятно, что он выбрал меня. Он не говорил, есть ли у него на примете другие кандидатуры?

– Нет, этого я не знаю, но думаю, что нет, – честно ответила Лоретта. – Он настаивал, что ему нужен именно ты. – И вдруг по спине ее пробежал холодок. – Ты ведь не собираешься всерьез рассматривать его предложение?

– Почему же? Непременно обдумаю, – шутливо возразил Пакстон. – Но это вовсе не значит, что соглашусь. Твоя история многому меня научила.

– Вот и хорошо, – сказала Лоретта, хотя ей показалось, что Пакстону явно не достает убежденности в своей правоте. – Кроме того, сестра герцога наверняка избалована донельзя: никого, кроме себя, не любит и…

– Продолжай, – с интересом глядя на сестру, попросил Пакстон. – Кому, как не мне, ты должна это сказать.

– Ладно, – решилась Лоретта. – И совсем не красива.

– Скорее всего так и есть.

– Ну вот, даже ты так думаешь.

В ответ Пакстон вдруг расплылся в улыбке от уха до уха, и глаза его заблестели от едва сдерживаемого смеха.

– А что, если она не такая?

– Тогда она сама выбирала бы себе мужа, а не позволяла делать это своему заносчивому брату, – в сердцах парировала Лоретта.

Ей хотелось найти аргументы поубедительнее, чтобы доказать Пакстону свою правоту, а тот смотрел на нее с неизменной улыбкой, и по глазам его Лоретта видела, что ни одного ее слова он не принимает всерьез. Да она и сама, признаться, понимала слабость своих аргументов. Герцог весьма и весьма привлекателен, и с большой долей вероятности можно предположить, что его сестра тоже далеко не дурна собой.

Одна лишь мысль, что сестра герцога может оказаться красавицей, окончательно испортила Лоретте настроение.

– Забудь мои слова, – попросила она брата. – Я чувствую себя гадкой из-за того, что, возможно, оговорила девушку, которую совсем не знаю, и все-таки убеждена, что брак должен совершаться по взаимной любви. Слушай свое сердце, и оно тебе подскажет, с кем жить до конца дней. Всего каких-то десять минут назад ты восхищался мисс Притчард и надеялся на скорую встречу с ней. Пакстон, я хочу, чтобы ты женился на той, в ком души не чаешь, на той, что заставляет твое сердце петь и слагать стихи, а не на той, которая даст тебе положение в обществе, богатство и свободу от дяди.