Амелия Грей - С любовью, герцог

– Тогда, пожалуй, я превращусь в лепесток и буду лететь туда, куда подует ветер, до тех пор, пока не переговорю с герцогом, – с улыбкой пообещал Пакстон и чмокнул сестру в щеку. – Не переживай напрасно: все уладится, вот увидишь.

– Это тебе все трын-трава, а я так не могу, – проворчала Лоретта, но обижаться на брата было выше ее сил. К тому же такими они уродились: она слишком серьезной, а он – беспечным, как весенний ветер.

– Пока мне еще никто ничего не предлагал, – заключил Пакстон. – А герцога я выслушаю хотя бы потому, что уважаю.

Протянув Лоретте пустой бокал, он улыбнулся:

– Плесни-ка мне еще немного бренди: думать помогает – а подумать есть над чем.

И Лоретта исполнила его просьбу.

«Мои дорогие читатели!

Все мы с нетерпением ждем открытия сезона. В этом году нас порадует своим появлением не только сестра герцога Хоксторна леди Адель, но и, как стало известно из весьма надежных источников, сестра герцога Гриффина леди Вера. В отличие от дебютантки леди Адель, леди Вера, для которой нынешний сезон станет уже вторым, знакома с неписаными правилами, по которым живет ярмарка невест. Скоро, очень скоро нас всех закружит в вихре танца очередной сезон, но не только сладостные звуки музыки будут литься в украшенные сверкающими драгоценностями уши дам и их элегантных спутников. Какой сезон проходит без новой порции волнующих слухов? Сам его воздух пропитан восхитительными ароматами скандалов в разной степени зрелости: от легкого цитрусового запаха невинного озорства до тяжелого мускусного духа коварства. Надеюсь, никто не сочтет слишком смелым предположение, что, если кто-то и намерен отомстить сент-джеймсским повесам за их шалости, действия эти будут направлены главным образом на их сестер – леди Адель и леди Веру».

Из скандального листка мисс Гоноры Труф

В Лондоне немало клубов для джентльменов, что называется, на любой вкус: одни попроще, в другие доступ открыт только для наследников титула, – но, по единогласному признанию всех завсегдатаев лондонских клубов, «Уайтс» – самый лучший, причем остается таковым уже более ста лет, с первого дня своего существования. Каменное здание на Сент-Джеймс-стрит нельзя назвать примечательным ни снаружи, ни изнутри, хотя само его месторасположение говорит за себя. В небольших помещениях клуба царил полумрак, и мебель, в особенности кресла, для таких высоких мужчин, как Хоксторн, была не особенно удобной. Престижным делали клуб два обстоятельства: исключительная избирательность при приеме джентльменов в его члены и тот самый потрепанный журнал ставок.

Хоксторн любил здесь бывать, и, едва вернувшись в Лондон, именно сюда стремился первым делом. В клубе было многолюдно в любое время суток. Ни обеденный зал, ни бильярдная, ни библиотека никогда не пустовали, и Хоксторн всегда мог рассчитывать, что застанет в «Уайтсе» кого-нибудь из знакомых, готовых выложить ему все последние новости, если его друзей – Ратберна и Гриффина – не окажется в городе.

Впрочем, сегодня оба были на месте и сидели напротив него за столом в обеденном зале. Все молчали, а Рат и Гриффин смотрели на него в молчаливом недоумении. И на то была причина: Хок только что изложил им то, что вчера сообщил сестре.

Все трое выделялись из толпы завидным ростом, атлетическим сложением и безукоризненными манерами потомственных британских аристократов. Внешне, правда, Рат с его темными глазами и вьющимися коротко стриженными темными волосами не был похож на англичанина, скорее на итальянца или грека. Хок и Гриффин поступили в Итон одновременно и быстро сдружились. Рат присоединился к студенческому братству годом позже, а еще через год был принят в их компанию (после совместного распития бутылки портвейна, которую стащил у отца и пронес в колледж в сумке с двойным дном). За годы учебы дружба их, закаленная во многих испытаниях, так окрепла, что они сумели остаться друзьями, несмотря на то что постоянно соперничали друг с другом. Каждый оспаривал право называться лучшим: студентом ли, стрелком, фехтовальщиком, наездником… Список можно продолжать до бесконечности.

Все трое дружно перекочевали из Итона в Оксфорд, а после университета продолжали совершенствовать свои знания и умения в областях, далеких от науки: в азартных играх, верховой езде и покорении дамских сердец. Большинство «подвигов» закадычных друзей имели документальное подтверждение в виде записей в печально известном журнале ставок клуба «Уайтс».

При том что репутация опасных сердцеедов и повес прочно закрепилась за всеми тремя молодыми людьми, поведение Гриффина, по мнению Рата и Хока, последнее время ни в коей мере не соответствовало этому статусу. В прошлом году Гриффин женился, и с тех пор проводил со своей юной красавицей-женой куда больше времени, чем с друзьями, отдавая предпочтение тихим домашним радостям и забыв дорогу в те злачные места, что еще совсем недавно так любил.

– Чего дожидается мистер Квик? – спросил Гриффин, сдувая пену с только что принесенного ароматного эля. – Думает, что его станут уговаривать?

– Чего он хочет: денег или ценных бумаг? – поинтересовался Рат, вальяжно откинувшись на спинку стула.

– Я не знаю. У меня не получилось с ним поговорить. Его не оказалось на месте, – ответил Хок.

– Ты проделал такой путь зря? – возмущенно воскликнул Гриффин.

– Возмутительное невежество! Ты ведь, кажется, предупредил его о приезде, – вторил другу Рат. – Сколько времени потрачено впустую.

Нет, напрасной тратой времени эту поездку назвать никак нельзя, подумал Хок. Не зря он полдня брел под ледяным дождем. Наградой ему стало знакомство с мисс Квик, возможность поговорить с ней, обнять ее, попробовать на вкус ее нежные податливые губы.

– Квик уехал еще до того, как пришло письмо, в котором я извещал его о своем визите.

– Я не видел его в Лондоне, пока тебя не было, – заметил Гриффин и, обернувшись к Рату, спросил: – А ты?

Рат только покачал головой.

– Так где же он был? – спросил Гриффин.

– Мне так и не удалось узнать. Сестра его, похоже, тоже была не в курсе, а если и знала, то не посчитала нужным сообщить об этом. Впрочем, я бы в любом случае не стал гоняться за ним по всей стране, хотя узнать, когда именно он вернется, мне бы все же хотелось.

– Значит, у Квика есть сестра, – не без удивления констатировал Гриффин и выразительно посмотрел на Рата, прежде чем перевел взгляд обратно на Хока.

– Да-да, теперь я припоминаю, – заметил Рат. – У Квика действительно есть сестра. Говорили, что она ушла вроде бы в монастырь, но, судя по всему, это не так.

Рат задумчиво посмотрел на Гриффина, и тот добавил:

– Дело было года два-три назад. Она была помолвлена с виконтом Деннингкортом, и все было готово к свадьбе, но церемония так и не состоялась – в последнюю минуту невеста передумала. Я точно не помню, что именно она сказала тогда своему опекуну, графу Свитчингему, но что-то вроде того, что лучше станет монашкой, чем женой виконта.

Очень на нее похоже, подумал Солан. Говорить то, что думаешь, невзирая на лица, – ее конек. Для нее что герцог, что граф, что виконт – все едино.

– Помнится, кто-то говорил, что граф был вне себя от ярости, – хлебнув эля, заметил Рат. – Его едва прямо в церкви не хватил удар. Неудивительно, что он не стал ее отговаривать, если она решила уйти в монастырь.

Слушая друзей, Хок молчал и думал, что мисс Квик, хоть и не постриглась в монахини, все равно живет затворницей и лишена каких бы то ни было развлечений, даже самых невинных. Несмотря на то что слухи во многом сходились с тем, что поведала ему она сама, в обществе произошедшее воспринимали совершенно иначе. И мнение о ней Хоксторна коренным образом отличалось от сложившегося. Та леди, с которой ему выпала удача познакомиться, отличалась прямотой и откровенностью, но грубиянкой отнюдь не была. Он увидел в ней женщину сильную, но отнюдь не холодную и не черствую, какой ее рисовали другие.

Наверное, если бы речь шла о какой-то другой девице, Хоксторн предпочел бы промолчать, но ложь о мисс Квик резала слух и он возразил:

– Поверьте, ни в какой монастырь сестра мистера Квика не ушла, да и на монахиню она совершенно непохожа. Во всяком случае, мне не приходилось видеть монашек, которые выглядели бы и говорили так, как мисс Квик. И живет она в Маммот-Хаусе вместе с братом, но, поскольку тот бывает дома лишь наездами, в основном, увы, ей приходится жить одной. Она умна, красива, честна и сострадательна.

Рат медленно подался вперед и выпрямился, когда стул его прочно уперся в пол всеми четырьмя ножками, задумчиво поднес кружку ко рту и сделал большой глоток. Гриффин вопросительно приподнял бровь, давая понять Хоку, что с нетерпением ждет продолжения, но заговорил Ратберн:

– Ты прав, она красива. Я помню. А еще великолепно танцует.

– Ты и это запомнил. Неужели? – хмыкнул Хоксторн.

– Она была уже помолвлена с виконтом, и я не хотел дразнить жениха, оказывая ей особые знаки внимания. Но потом, когда пошли слухи, будто она ушла в монастырь, я еще подумал, что такой красавице не место среди монашек.

– О ее прошлом мы знаем, – заметил Гриффин. – Может, просветишь насчет ее настоящего?

Хоксторн обмолвился о сестре Квика случайно и сразу же пожалел об этом: градом посыпались вопросы и он едва успевал переводить взгляд с одного на другого. Заключив, что друзья его все равно не оставят в покое, пока не получат то, что хотят, Солан вздохнул и, осторожно подбирая слова, объяснил:

– Мисс Квик вознамерилась убедить брата не принимать мое предложение.

Рат покрутил головой, словно узел шейного платка вдруг стал слишком тугим и сдавил ему шею.

– Она сама не пожелала выходить замуж и пытается помешать жениться брату. Вероятно, она в принципе против брака. И после этого ты говоришь, что она не похожа на монашку?

– Вывод напрашивается сам собой, – вторил приятелю Гриффин. – В брак она не верит, но Хок утверждает, что и невестой Христа она стать не собирается. Хм. Мне слышится в этом вызов. А тебе?

Ратберн ухмыльнулся.

– Вызов, а что же еще? Леди может сколько угодно твердить, что замуж не хочет, но я готов биться об заклад, что замужество при этом – ее самая заветная мечта. Если леди не монахиня, конечно.

– Вы можете сколько угодно надо мной потешаться, друзья мои, – со смешком заметил Хок, – только на вашу наживку я не клюну. – И добавил, дождавшись, когда мимо их стола пройдут двое господ: – Мисс Квик категорически против договорных браков, и причина тому – ее собственный печальный опыт. И, давайте признаем, в наше время такого рода сделки скорее исключение, чем правило. Суждения по этому поводу мистера Квика я буду знать только после того, как поговорю с ним лично, и то, как он поступит в связи с моим предложением, во многом будет зависеть от меня, от моей линии поведения. Так к чему же нам готовиться, друзья? Есть ли желающие отомстить нам за те письма?

– Как раз сегодня непреклонная мисс Труф, автор скандального листка, намекнула на некую готовящуюся акцию, – сообщил Гриффин. – По-видимому, она желает выжать из той истории с письмами еще кое-что. В своей колонке она сообщает об участии Веры в предстоящем сезоне и намекает на то, что они обе – и Вера, и Адель – рискуют своей репутацией и не только.

Хок выругался сквозь зубы.

– Хотелось бы узнать, кто она такая, эта мисс Труф. Наверное, придется поднажать кое на кого и вывести чертову писаку на чистую воду.

– Ничего не выйдет, – вынес свой вердикт Рат. – Боюсь, никто нам помочь не сможет.

– Согласен. Судя по тому, как продается эта «желтая» газетенка, ни один из информаторов мисс Труф не захочет терять постоянный источник дохода, раскрывая инкогнито своего работодателя, – заметил Гриффин.

– Тогда остается лишь надеяться, что эти ее информаторы, кем бы они ни были, не узнают раньше времени о том, что я пытаюсь найти мужа для Адель раньше, чем начнется сезон, – мрачно заметил Хок.

– Ты знаешь, что сказанное нам при нас и останется, – добавил Гриффин. – Но так ли ты уверен в мисс Квик и ее брате?

– Я ни в чем не могу быть уверен до конца, но мисс Квик пообещала никому ничего не говорить, кроме брата. – Опасаясь, как бы друзья при упоминании мисс Квик не повернули беседу не в то русло, Солан поспешил спросить у Гриффина: – А ты не думал поинтересоваться у Веры, не хочет ли она заручиться твоей помощью в поисках мужа? Наши сестры уязвимы, пока в поиске, но у нас есть надежный и элегантный способ связать руки нашим врагам, и грех этим способом не воспользоваться.

– Я знаю, что услышу в ответ, – усмехнулся Гриффин. – Вера, увы, далеко не так сговорчива, как твоя Адель. Мне остается лишь издали за ней наблюдать, а уж выбор она сделает сама. Утешает лишь то, что Сара уже замужем: это значительно облегчает груз ответственности.