Амелия Грей - С любовью, герцог

– Ничего ужасного в этом нет.

– Но ничего не сказала дяде ни тогда, когда заключался брачный контракт, ни во время подготовки к свадьбе. Дядя сделал выбор за меня, и я искренне надеялась, что меня все устроит и я смогу с этим жить; думала, что привыкну, что мне просто нужно время получше узнать виконта. Оглядываясь назад, я понимаю, что мне не надо было принимать это предложение. Не следовало тянуть до последнего, когда уже начали съезжаться гости, чтобы заявить графу, что лучше век жить одной, чем с виконтом Деннингкортом.

– И что же граф?

– Дядюшка потребовал сделать выбор: либо замужество, либо здесь и сейчас, в церкви, перед викарием принести обет безбрачия.

– И вы выбрали последнее.

– Да, – просто сказала Лоретта без тени раскаяния. – Я прямо в церкви, при всех поклялась никогда не выходить замуж, но до того, как была произнесена клятва, граф предупредил, что доступ в свет мне закрыт. Чтобы не мозолила ему глаза и своим видом не напоминала о пережитом позоре. После всех унижений, что по моей милости пришлось пережить и графу, и виконту, позволить мне жить в свое удовольствие – значит себя не уважать. Как он сказал, так и сделал. И слово свое держит.

– Вы не первая, кто пожелал расторгнуть помолвку перед самой свадьбой.

– Возможно, но не в этом случае. Дядя предупредил, что за свои поступки надо отвечать и он об этом позаботится. «Хочешь жить одна – получи что хочешь». Так мы с Пакстоном и оказались здесь. Впрочем, брата дядя никогда не принуждал жить тут, в глуши: он переселился сюда ради меня.

– Но мистер Квик проводит здесь все меньше и меньше времени, – заметил герцог.

– Да, – с сожалением признала Лоретта. – Но есть слуги, так что я не умираю от одиночества. Да и, давая клятву, я прекрасно понимала, какая жизнь мне предстоит.

– Граф явно перегнул палку, – с едва скрываемым возмущением заявил герцог. – Сдается мне, он живет по старому доброму принципу: с глаз долой – из сердца вон. А справедливостью тут и не пахнет.

– Может, и так, но не забывайте: у меня был выбор. Я могла выйти за виконта, но не захотела, а потому и жаловаться мне не на что. Со своей судьбой я смирилась и ни на кого зла не держу.

Герцог, окинув ее взглядом, хмыкнул:

– Не думаю, что все обстоит именно так, как вы пытаетесь это представить.

Да уж, в проницательности ему не откажешь. По спине Лоретты пробежал холодок. Что это: знак судьбы или искушение врага рода человеческого?

– Да, смирение далось мне нелегко, – не стала лукавить Лоретта.

– Одного я не понимаю: почему граф не хочет выдать вас замуж. Чего проще: сбыть вас с рук, переложить ответственность за вас на мужа, и дело с концом.

– Наверное, граф решил, что проще оставить все как есть. Зачем ему лишние хлопоты? Поклонников у меня нет, неприятностей я ему никаких не доставляю, да и тратиться ему тоже особо не приходится.

– Да, я заметил. Впрочем, я готов нанести графу визит и серьезно обсудить сложившуюся ситуацию. Я хочу, чтобы вы с братом побывали у меня в поместье, и своего добьюсь.

– Очевидно, вы совсем не знаете графа.

– Да, с ним мы знакомы лишь шапочно, но я знаю людей, мисс Квик, и знаю, как устроен мир, по крайней мере наш мир. Граф Свитчингем может бесконечно отказывать вам в самых невинных просьбах, упиваясь своей властью над вами, наказывая за то, что выставили его на посмешище, но на мое требование позволить вам приехать вместе с братом в наше поместье он отказом не ответит.

– Ваша светлость, вы плохо знаете моего дядю.

– Не стоит меня недооценивать. Если я за что-то берусь, то на полпути не останавливаюсь, а трудности меня только раззадоривают. Готовьтесь к путешествию. Я пришлю за вами экипаж.

Сердце Лоретты застучало чаще. Ее неодолимо влекло к нему. Она чувствовала в нем уверенность и силу человека, привыкшего побеждать. Но нет, она не позволит себе даже надеяться на то, что вскоре ей разрешат покинуть Маммот-Хаус. Слишком хорошо ей знаком горький вкус разочарования.

– Я начну готовиться тогда, когда услышу из дядиных уст, что мне позволено ехать.

Герцог нахмурился, но потом с усмешкой произнес:

– Даже в этом вопросе вы не желаете мне уступить.

– Я просто знаю своего дядю.

– Вряд ли граф откажет герцогу.

– Тогда мне стоит лишь уповать на вашу силу убеждения.

Герцог подошел к ней еще ближе и едва слышно проговорил:

– Вы ведь знаете и другую причину, по которой я желаю вашего приезда?

Дыхание ее сбилось, она едва не дрожала от предвкушения. Поцелует он ее или нет? И если попытается, должна ли она оказать сопротивление? Тело ее не желало слушать доводы рассудка, но она не из тех, кто слепо идет на поводу у тела. Слишком опасными были его поцелуи. Они искушали, заманивали, могли толкнуть на поступки, о которых она будет жалеть всю жизнь. Стоит ему начать ее целовать, и все – с ней можно делать все, что угодно, она будет согласна на все. Сглотнув вставший в горле ком, Лоретта сказала:

– Ничего не будет. То, что произошло между нами в ту ночь, когда мы остались наедине, не должно повториться.

– Вы в этом уверены, мисс Квик?

«Нет!» – хотелось закричать Лоретте, но она твердо ответила:

– Да.

– Ладно, на сегодня довольно. Перенесем это сражение на другое время.

В его зеленых глазах появился коварный блеск.

– Но будьте уверены: мы к этой теме еще вернемся, и я докажу, что вы глубоко заблуждаетесь. А пока с меня достаточно и того, что вы все помните, хотя, признаться, я имел в виду совсем не это.

Лоретта почувствовала, как вспыхнули огнем щеки, от стыда пропал дар речи, и ей удалось лишь с трудом выдавить:

– Не это?

– Совершенно верно, – усмехнулся герцог, – но мне приятно, что вам пришло в голову именно это.

– Вы чудовище…

– Пусть так, – с готовностью согласился герцог. – Да, я хочу вас, мисс Квик, и вы это прекрасно знаете.

Возразить он ей не дал: стремительно привлек к себе и закрыл рот страстным, требовательным поцелуем.

Возглас удивления, готовый сорваться с губ Лоретты, превратился в тихий сладострастный стон. Губы ее приоткрылись, впустив его язык. Она глотала его дыхание, его стоны, и он вдыхал ее вздохи с несказанно возбуждавшей ее жадностью.

Она слишком долго ждала этого мгновения, чтобы притворяться, будто ее нужно уговаривать.

Лоретта была охвачена страстью не менее пылкой, чем герцог.

– Да, я так этого хотел, – прошептал он у самых ее губ, накрывая ладонью грудь. – Мне было необходимо почувствовать вкус ваших губ, ваших поцелуев. Я должен был прикоснуться к вам и убедиться, что вы хотите меня, даже если утверждаете обратное.

Больше он не тратил слова попусту: целовал ее и ласкал с исступленной жадностью.

Лоретта не могла признаться, что хочет его, но то, что не могла выразить словами, говорило ее тело. Чувства в ней были сейчас сильнее разума, но, если честно, она и не стремилась их обуздать. У нее не хватало ни духа, ни воли отказаться от того, что дарило такие восхитительные ощущения.

Она чувствовала себя словно во сне – в том самом, который приходил к ней каждую ночь после отъезда герцога. И, как во сне, она обхватила руками шею и всем телом прижалась к нему. Он был такой твердый и теплый, такой надежный. Ей хотелось бо́льшего, она мысленно просила его о более смелых ласках, но как дать ему знать о своих желаниях? Неужели прямо так и сказать? Ах, Лоретта уже была на волоске от решения высказать свои пожелания, как все разом закончилось.

В последний раз коснувшись губами мочки ее уха, герцог чуть отстранился, окинул ее жарким взглядом и произнес:

– Думаю, вопрос, будем ли мы еще целоваться, можно считать решенным. Конечно, будем. Согласны?

Лоретте нечего было возразить.

Хоксторн опустил руки и, отступив на шаг, добавил:

– Но у меня действительно имеются и другие причины желать вашего визита. Я хочу доказать вам, что моя сестра достойна вашего брата.

Сказать, что герцог нанес тройной удар по ее самолюбию, значит, не сказать ничего. Теперь Лоретта искренне сожалела о нелестных словах в адрес леди Адель, с которой она ни разу даже не встречалась, а уж заявлять, что между ними с герцогом ничего не может быть при том, что он ни о чем таком и не помышлял, было вообще верхом глупости. И, наконец, ему ничего не стоило доказать, что ее слова – пшик, сотрясание воздуха. Заявив со всей категоричностью, что повторения не будет, она через минуту напрочь забыла о своих словах.

– Мне очень стыдно за свои слова о вашей сестре, но истинный джентльмен никогда не стал бы напоминать леди о ее ошибках.

Герцог спрятал улыбку, прикрыв рот ладонью.

– Вы достойный соперник, мисс Квик, и я вынужден пользоваться любой возможностью, что вы мне предоставляете. Я совсем не обиделся, когда вы выразили сомнения в достоинствах Адель, и ваше желание видеть брата мужем дочери викария весьма благородно, однако…

– Вот, пожалуйста, – прервал их неожиданно Пакстон.

Лоретте оставалось лишь надеяться, что брат не видел, как они целовались, и не вникал в суть сказанного герцогом.

Пакстон протянул сверток.

– Возьмите, в целости и сохранности, даже желтый бант нисколько не помялся.

– Благодарю вас, мистер Квик, – рассеянно буркнул герцог, словно успел забыть, о чем его просил. – Кучер вам только это отдал?

Пакстон удивленно заморгал.

– Да, только это. А что, было что-то еще?

– Наверное, кучер что-то недопонял: свертков было два. В этом книга для мисс Квик, а другой, с пирожными из новой лондонской кондитерской, остался в карете. Пожалуй, схожу за ними сам.

– Нет-нет, – поспешил возразить Пакстон. – Не стоит утруждаться. Сейчас принесу.

– Может, пошлете кого-нибудь из слуг? Мне как-то неловко заставлять вас бегать туда-сюда, словно посыльного.

– Нет-нет, я с радостью выполню ваше поручение. Я мигом. Одна нога здесь, другая там. – Пакстон буквально лучился энтузиазмом и жизнелюбием, и Лоретта невольно улыбнулась. – Еще одна коробка, вы говорите? Какого размера? Вот такая? – Пакстон развел руки. – Или такая?

– Да, примерно такая. Мой кучер непременно ее найдет. Спасибо, мистер Квик.

Как только Пакстон исчез за дверью, герцог подошел к Лоретте вплотную и тихо заметил:

– Вы прекрасно выглядите. Рад, что пребывание на ледяном ветру не сказалось на вас плохо.

– Как и на вас. И не пытайтесь сменить тему.

– Вы о чем? – невинно поинтересовался Солан.

– Вы ведь вовсе не забыли про второй сверток?

– Конечно, нет. Я сам придумал этот сценарий, и мой кучер прекрасно справился со своей ролью, дав мне возможность несколько минут побыть с вами наедине.

– Вы коварный соблазнитель.

– Я стратег, – пожал плечами герцог. – И, уверяю вас, очень даже неплохой. – Протянув ей сверток, Хоксторн добавил: – Держите, это вам.

– Благодарю.

Лоретта торопливо развязала бант, развернула вощеную бумагу и прочла название на обложке: «Как добиться расположения леди. Руководство для истинного джентльмена». Автор – Винсент Тибальт Валентайн.

Лоретта подняла удивленный взгляд на герцога и с улыбкой заметила:

– Та самая книга, что принесла вам столько бед.

– Этой книжонке мы, сент-джеймсские повесы, обязаны своим появлением на свет. Вы сказали, что хотели бы ее почитать, помните?

– Да, вы правы. Я даже просила мистера Хадлстона приобрести для меня ее в Гримсфилде, но ни в одной из двух книжных лавок этой книги не нашлось.

– Возможно, когда-нибудь она и в Лондоне станет букинистической редкостью, потому что пользуется большим спросом среди джентльменов.

– Сегодня же вечером почитаю: название многообещающее. – Лоретта задержала взгляд на обложке и, помолчав, добавила: – Интересно, Пакстона эта книга заинтересует?

– Если не хотите оказать своему брату медвежью услугу, лучше не предлагайте ему эту книгу, – с обезоруживающей улыбкой заметил герцог. – Мне хочется надеяться, что вас эта книжка просто позабавит, как в свое время меня.

– Я непременно поделюсь с вами впечатлениями.

– Буду признателен, – с легким поклоном ответил герцог. – А теперь расскажите, как дела у того паренька. Он все еще здесь? Удалось узнать, кто он и откуда?

– Да, он здесь, но, к сожалению, я по-прежнему ничего о нем не знаю. Он назвался Фарли, но имя это или фамилия, я так и не поняла: он ничего не говорит.

– А как он к вам относится?

– Настороженно и, мягко говоря, не слишком дружелюбно.

– Я так и думал. Похоже, ему есть что скрывать.

– Может, и так, но, вполне возможно, он просто не знает ни своего возраста, ни настоящего имени.