Амелия Грей - С любовью, герцог

Леди Адель была ниже Лоретты, но великолепная фигура не давала выглядеть коротышкой. Густые золотистые кудри обрамляли ее лицо с изящными мелкими чертами, ясными глазами того же яркого зеленого оттенка, что и у герцога. Ее чистую кожу покрывал здоровый румянец, по-детски пухлые губы придавали трогательности. Адель смотрела Лоретте прямо в глаза, и взгляд этот был одновременно приветливым и испытующим. Вежливо кивнув ей, сестра герцога перевела взгляд на Пакстона.

Лоретта поняла сразу, едва взгляды их встретились, что Пакстону девушка понравилась. Брат, который никогда за словом в карман не лез, вдруг словно лишился дара речи. И по улыбке на хорошеньком лице леди Адель Лоретта поняла, что Пакстон тоже пришелся ей по сердцу.

– Мистер и мисс Квик, – обратился к ним герцог, – добро пожаловать в Хоксторн.

Лоретта грациозно присела в реверансе, Пакстон поклонился, и они одновременно сказали:

– Спасибо, ваша светлость.

За этим последовали официальные представления и приличествующие случаю дежурные фразы. Герцог не забыл представить и леди Минерву, кузину и компаньонку леди Адель. Минерва была еще ниже ростом, чем леди Адель. Худоба и постное выражение лица делали ее похожей на очень строгую гувернантку с незыблемыми моральными принципами. В собранных в тугой узел на затылке каштановых волосах было уже немало седых прядок. Взгляд ее миндалевидных зеленовато-голубых глаз скользнул по Лоретте и остановился на Пакстоне на несколько долгих секунд. Леди Минерва, не стесняясь, изучала его подробно и придирчиво.

Если герцог и поделился с сестрой мнением о ней Лоретты и ее отношением к перспективе семейного союза между ею и Пакстоном, то леди Адель, по-видимому, решила не держать на гостью зла. Во всяком случае, Лоретта не заметила враждебности ни во взгляде, ни в словах леди Адель.

– Мисс Квик, – обратилась к ней леди Адель, после того как формальное представление было закончено. – Хок рассказал мне, как вы с братом преданы друг другу, и это вызывает во мне самое глубокое уважение и восхищение. – Бросив взгляд на герцога, девушка добавила: – Я тоже обожаю своего брата.

Краем глаза Лоретта заметила снисходительную улыбку герцога на ее слова и учтиво произнесла:

– Это замечательно, что у нас обеих есть братья, которые нас любят и готовы о нас заботиться.

– Что касается меня, то думаю, Хок вздохнет с облегчением, сбросив этот груз ответственности за меня на другие плечи: я для него лишь обуза. – Заметив, что герцог все еще улыбается, – леди Адель игриво шлепнула брата по руке кружевным носовым платком и добавила: – Видите, он даже не потрудился опровергнуть мои слова. В том, что касается моих ощущений и переживаний, я никогда не находила в нем сочувствия: в этом смысле он совершеннейший варвар. Ну что ж, дорогой братец, придется мне искать иной объект для любви и внимания.

– Буду только рад, – тем же непринужденно-шутливым тоном ответил герцог. – Даю тебе на то мое благословление.

Лоретта с удовольствием наблюдала эту шуточную перепалку между братом и сестрой. Все это очень походило на их с Пакстоном общение. При всей взаимной любви они по многим вопросам имели прямо противоположные точки зрения и не уставали напоминать друг другу об этом. Неожиданно леди Адель обратилась к Пакстону:

– Скажите, мистер Квик, достаточно ли комфортной была дорога?

Только теперь, когда сестра переключила внимание на Пакстона, герцог позволил себе задержать взгляд на Лоретте.

– А как себя чувствуете вы, мисс Квик. Все ли у вас в порядке?

Ей нравилось, когда он смотрел на нее вот так.

– Да, – сделав глубокий вдох, ответила Лоретта, ощущая, как плавится воздух от жара их взглядов. – Вы позаботились о каждой мелочи, и мне оставалось лишь наслаждаться видами из окна.

– Должен признаться, у меня хорошие помощники.

Лоретта окинула взглядом массивные двустворчатые двери за его спиной, скользнула рассеянным взглядом по бескрайней лужайке с еще по-зимнему пожухлой травой и добавила:

– У вас такой большой дом. Могу представить, как роскошно смотрится усадьба поздней весной и летом.

– Что правда, то правда. Мои садовники свое дело знают.

– Теперь-то я уже не сомневаюсь, что ваше поместье почти не уступает Маммот-Хаусу, – нарочито серьезно сказала Лоретта.

– Ваше чувство юмора, мисс Квик, не устает меня восхищать, – оценил шутку герцог и почти шепотом добавил: – Я рад, что вы здесь.

А уж как она-то рада.

– Надеюсь, Фарли чувствует себя комфортно в надежных руках миссис Хадлстон, – сказал герцог как раз в тот момент, когда второй экипаж подъехал к дому и остановился напротив черного входа.

– Вообще-то… – начала Лоретта, оглянувшись и увидев выходившую из кареты миссис Хадлстон, а следом за ней – Фарли, – вообще-то, он приехал с нами, как и миссис Хадлстон, чтобы за ним присматривать.

– Вы привезли его сюда? – недобро прищурившись, переспросил герцог.

Лоретта предполагала, что вряд ли герцог обрадуется таким гостям, но иначе поступить не могла, поэтому как ни в чем не бывало ответила:

– Да.

Может, она и поступила своенравно, но кто сказал, что надо вести себя так, словно чувствуешь свою вину?

– Минерва, вы не могли бы проводить леди Адель и мистера Квика в дом? Мисс Квик хотела бы немного пройтись, чтобы размять ноги после долгой дороги.

– Как скажете, ваша светлость. Но вы ведь не собираетесь гулять долго, верно?

– Нет, Минерва, не собираемся. Мы скоро вернемся.

– Может, нам лучше подождать вас здесь, пока вы прогуляетесь… – озабоченно нахмурившись, предложила миссис Филберт.

– В этом нет необходимости, и вам совершенно не о чем беспокоиться. Уверен: репутация мисс Квик нисколько не пострадает, если мы немного прогуляемся по лужайке, причем на глазах у слуг, которые разгружают кареты.

– Да, конечно, – недовольно буркнула миссис Филберт и поспешила сгладить неловкость: – У меня и в мыслях не было заподозрить вас в чем-то предосудительном. Прошу вас, следуйте за мной, леди Адель, мистер Квик.

Лоретта заметила, как переглянулись Пакстон и леди Адель, после чего девушка, будто и не слышала ни единого слова из диалога миссис Филберт и Хоксторна, спросила у своего спутника:

– Вам нравится играть по вечерам в карты, мистер Квик?

– Конечно, – с готовностью ответил Пакстон. – Игра в карты – одно из моих любимых занятий. Мы с Лореттой часто играем по вечерам: пару партий перед сном, – а еще мы играем в шахматы, но, должен признаться, не слишком долго: быстро надоедает и не терпится заняться чем-то другим.

– Я так вас понимаю! Терпеть не могу шахматы: такая скучища! А собаки вам нравятся, мистер Квик?

– Я их обожаю, но сейчас у меня, к сожалению, нет ни одной.

Проводив взглядом молодых людей, Лоретта дождалась, когда за ними закроются тяжелые двери и печально покачала головой. Не прошло и пяти минут с их приезда, а Пакстон, похоже, уже влюбился в леди Адель по уши, а она сама успела вызвать неудовольствие герцога. Не самое лучшее начало, надо признаться, и винить в этом некого, кроме самой себя.

После того как вся троица скрылась за дверью, герцог предложил:

– Ну что, мисс Квик, прогуляемся?

В лице его не осталось и следа от той беспечности, что так красила его во время шуточной словесной баталии с сестрой: он стал убийственно серьезен.

– Да, – кивнула Лоретта. – С удовольствием.

Если он собрался сделать ей выговор за то, что привезла с собой Фарли, то пусть уж никто этого не услышит.

Они неспешно пошли по лужайке в сторону живой изгороди. Сумерки успели сгуститься, поднялся холодный ветер, и если бы не теплая накидка с меховой подкладкой, Лоретта непременно замерзла бы.

– Следовало оставить его в Маммот-Хаусе, – сказал герцог.

Надо отдать ему должное: он не стал ходить вокруг да около. Наверное, такая тактика была самая верная, но Лоретта не хотела следовать его примеру. Перед ее мысленным взором промелькнуло, как Фарли выходит из экипажа следом за миссис Хадлстон, такой худой и слабый, потерянный, затравленно озиравшийся по сторонам в ожидании, пока снимут и перенесут в дом весь багаж и дойдут руки до него. Лоретте не хотелось затевать ссору с герцогом с первых минут своего пребывания в имении, но радость от встречи стремительно испарялась. Когда он улыбнулся ей, она была на седьмом небе от счастья, а сейчас была готова сквозь землю провалиться. Мог бы и пощадить ее, избавить от ненужных нотаций, она и так знала, что поступила неправильно: недопустимо приводить с собой в гости тех, кто не был приглашен.

– Мне жаль, что вас так возмутил мой поступок. Я знаю, что поступила опрометчиво, не получив вашего разрешения, – сказала Лоретта, хотя и не собиралась выражать сомнения в правильности своего решения.

– Речь не об этом.

Лоретта чувствовала на себе его взгляд, но упорно продолжала смотреть в землю, на пожухлую траву под ногами. Возможно, ей удастся сгладить ситуацию, если она и дальше будет делать вид, что не понимает, в чем суть его претензий.

– Я согласна: Фарли еще недостаточно окреп, и не исключено, что путешествие плохо скажется на его здоровье, – подняв глаза на герцога, сказала она, – но у меня не хватило духу оставить его одного. К тому же я была уверена, что, если понадобится, здесь он получит самую лучшую и своевременную врачебную помощь и ему будет обеспечен надлежащий уход.

Сарказм в его взгляде однозначно свидетельствовал о том, что он прекрасно понимает, да и ее не удивило, что попытка обвести его вокруг пальца не удалась: похоже он предвидел нечто подобное.

– Во-первых, он остался бы в Маммот-Хаусе не один: миссис Хадлстон прекрасно справилась бы с обязанностями сиделки. Во-вторых, в вашем доме за ним ухаживали так, как можно только мечтать. Но дело не в этом: речь не об угрозе его здоровью.

– Тогда, возможно, проблема в том, что ему негде жить? В том крыле вашего дома, где живут слуги, не найдется места для ребенка и миссис Хадлстон? Если дело в этом, то миссис Хадлстон может жить со мной, а Фарли – с Пакстоном.

Герцог с досадой усмехнулся, покачал головой и нервно провел ладонью по волосам. Лоретта с радостью осознала, что опять вывела его из себя и чуть не попросила его повторить этот жест на «бис», потом еще и еще. Смотреть на его длинные пальцы, ерошившие густую шевелюру, доставляло ей огромное удовольствие – это зрелище и возбуждало, и успокаивало одновременно, даже если герцог и был в данный момент ею недоволен.

– Вы ведь прекрасно знаете, по какой причине я говорю с вами о Фарли.

Да, она знала, но считала, что имеет все основания стоять на своем.

– Нет, не знаю, но ребенок, тем более сирота, заслуживает иного к себе отношения, нежели сейчас демонстрируете вы.

– Вы намеренно искажаете смысл моих слов.

– Тогда в чем причина вашего нежелания видеть Фарли у себя в имении? Может, он вам не нравится лишь потому, что он беспризорник?

– Нет, мне не нравится другое, – жестко, с мрачным укором, возразил герцог. – Вы приняли его в свой дом и в свою жизнь, ничего о нем не зная.

– Это не имеет отношения к делу. Кем бы ни был этот ребенок, теперь он один из наших домочадцев и к нему следует относиться с таким же уважением, как и к любому из слуг, что приехали с нами. Я не прошу какого-то особого отношения к нему, но если будет отказано ему в пребывании здесь, то и я не останусь. Мне придется просить вас подготовить все необходимое для нашего немедленного отъезда.

– Вы действительно уедете? – спросил Солан, подойдя к ней вплотную.

– Да, – твердо ответила Лоретта, упорно стоя на своем, даже если меньше всего на свете ей хотелось сейчас возвращаться в карету.

– И вы думаете, Лоретта, что теперь, когда вы наконец здесь, я вас отпущу?

Грудь сдавило, сделалось трудно дышать, но, как ни странно, сквозившая в его словах самонадеянность нисколько не смутила, а повелительный тон если и затронул ее чувства, то вызвал совсем не возмущение…

– Вы отдаете себе отчет в том, что только что назвали меня по имени?

– И что с того?

– Но вы не вправе так обращаться ко мне.

– Вы уже могли бы заметить, что я не всегда придерживаюсь принятых в обществе правил.

О да, это она заметила, причем давно.

– Так и я не всегда им следую, если вы еще не поняли, – парировала Лоретта.

Ей показалось или он стиснул зубы, прежде чем ответить ей сдержанным кивком? А в следующее мгновение на его губах заиграла мальчишеская ухмылка:

– Вы достойный оппонент, Лоретта. – О да, он знал, что именно следует сказать, чтобы усмирить ее гнев и взволновать сердце. – Но я, в отличие от вас, придерживаюсь здравого смысла.